У меня не оставалось сил даже на то, чтобы просто встать, не говоря уже о каких-то более решительных действиях. Поединок выжал организм, словно лимон, выкачав последние остатки физической и ментальной энергии.
Я стоял на колене, продолжая судорожно сжимать осколок стекла, поразивший моего истинного врага. Кровь из разбитого лица стекала тоненькими струйками по щекам, чтобы упасть вниз, растворившись в большом темно-красном пятне, расползающемся по животу моего врага.
То, что со стороны могло показаться особо извращенным садизмом, было обыкновенной всепоглощающей усталостью.
– Что будем делать? – спросил я с каким-то отстраненным спокойствием.
Даже не поднимая взгляда и не прибегая к помощи Милой, я чувствовал, как ко мне приближается очередной, теперь уж наверняка последний противник.
– Ничего, – ответила она.
– Совсем?
Я не смирился с судьбой, просто в этом коротком ответе чувствовалась какая-то недосказанность – Милая никогда так просто не сдавалась.
– Совсем ничего.
– А как же наша великая цель? Спасение мира и все такое прочее? – Мне почему-то вдруг на мгновение стало почти весело.
– Да никак. Не получилось у нас – пришлют кого-нибудь другого. Только и всего. Можно сказать, запустили пробный шар. Не вышло, попробуют зайти с другой стороны. Время еще есть. К тому же, – продолжала она, – я уже оставила в местном Интернете зашифрованную информацию следующей группе. Может быть, наш опыт в чем-то сможет им помочь.
– А как же мы с тобой?
До этого мгновения она никогда не лгала мне, поэтому подозревать ее в чем-то подобном не было никакого резона.
– Ну, с нами проблем вообще никаких не предвидится.
Может быть, мне показалось, но в ее интонации временами проскальзывали веселые нотки.
– Я самоуничтожусь. Как говорилось в одном старом культовом фильме – «Asta la vista, baby». В саму природу искусственного интеллекта изначально заложена подобная возможность. Ну, а у тебя выбор побогаче – последовать моему примеру или подождать конца света для этой вселенной – пару с небольшим месяцев протаскавшись по местным лабораториям, где из тебя будут всеми доступными методами вытягивать информацию, о которой ты не имеешь понятия... Причем, – все в том же игривом тоне продолжала она, – на меня все свалить не удастся – тебе просто не поверят. А если даже и поверят, то только после трепанации черепа.
– А ты и впрямь милая, – я усмехнулся.
Именно после этих ее слов я окончательно уверовал в то, что все закончилось. На кровавых безумствах этого бесконечно длинного дня, начавшегося в баре «Эмилия», можно наконец-то поставить жирную точку.
Расчувствовавшись, я уже хотел было произнести какую-то совершеннейшую белиберду насчет того, что мне будет не хватать ее, но не успел.
Эта насквозь лживая железная сука обманула меня. Она усыпила сознание чудовищной ложью и нанесла удар, когда я уже ничего не ждал.
Если бы я не был так расслаблен, ей навряд ли удалось бы взять частичный контроль над телом.
Практически одновременно с выстрелом, оборвавшим земной путь Кары, моя правая рука выдернула стеклянный осколок из живота уже мертвого человека, поднеся его к моему собственному горлу.
– Неужели ты думал, что я имею право отпустить тебя? – Она издевательски расхохоталась.
Чудовищным усилием воли мне удалось на какое-то время остановить продвижение руки к шее.
– Что ты делаешь? – Мысли захлестнула паника.
– Обрубаю концы.
– Может, договоримся? – Вены на лбу набухли, запекшаяся было кровавая корка на лице лопнула сразу в нескольких местах.
Я пытался оттянуть неизбежное, но шансов не было – разум проигрывал битву более сильному противнику, а острый край стеклянного ножа миллиметр за миллиметром приближался к горлу.
Неожиданно до меня дошел смысл ее недавней фразы. «При любом раскладе ты не можешь им проиграть», – сказала мне Милая, после того как я оценил свои шансы в предстоящем поединке с Порождающим боль.
Я действительно не мог проиграть им в игре, ставкой которой была не моя жалкая жизнь, а судьба целой вселенной.
Если я и проигрывал, то только самому себе.
– Будь ты проклята...
Противостояние подошло к концу, потому что она полностью сломила мое сопротивление – кусок окровавленного стекла уперся в горло, натянув кожу в месте соприкосновения.
– Свои проклятия можешь приберечь для кого-нибудь другого, на меня они точно не подействуют.
Даже сейчас ей нельзя было отказать в логике – никакой наговор или порча не повлияют на кусок железа и пластика.
– А вот от этого молодого человека с пистолетом, – как ни в чем не бывало продолжала она, – будет зависеть, перережешь ты в конечном итоге себе горло или нет.
Мое полусклоненное тело рывком распрямилось, так что взгляд, оторвавшийся от созерцания мертвеца, переключился на новый объект.
Очередной противник стоял в пяти метрах от нашей группы, застывшей, словно скульптура на постаменте. Не хватало, пожалуй, таблички «Раскаявшийся палач», а впрочем, отсутствие надписей компенсировалось звуковым сопровождением.
Используя мой речевой аппарат, Милая обратилась к незнакомцу:
– Еееесссллии тыыии, поооопыытааааешш-шшьсяя чтооо-тооо сдеееееллллааать, яяяяя пеее-ррреерррежжжууу сеееееббееее гллооотткуууу...
Слова давались ей с непосильным трудом, видимо контроль над телом был неполным.
Я сделал еще одну отчаянную попытку вырваться из-под контроля своей недавней соратницы, но все, что мне удалось, – на несколько миллиметров отвести руку, сжимающую стеклянный клинок. Впрочем, победа была недолгой. Милой не потребовалось много времени, чтобы преодолеть мое сопротивление и вновь прижать импровизированный нож к горлу.
Человек молча стоял, не предпринимая никаких действий. Если бы не его универсальное снаряжение и то, что он находился именно в этом месте и в данное время, можно было бы подумать, что это обычный зевака, с интересом наблюдающий за попыткой суицида.
– Яяяяяя сееейййччаасссс встаааааннннууууу иииии сяяяяядуууу ввввв твоооооюююю машшшиннуууу. Жжжжииииивыыыыммм яяяяя теебееее неееее даааамссссяяяя.
– Ты просто сука...
Как уже было сказано ранее, в силу некоторых причин я не слишком боялся смерти. Но погибнуть вот так по-идиотски, перерезав себе горло по указке какого-то недоношенного компьютерного разума, было чрезвычайно неприятно.
Она не обратила на этот всплеск эмоций никакого внимания.
– Ты мне мешаешь, – произнесла Милая так, словно речь шла не о человеке, а о надоедливой мухе.
После чего в голове что-то замкнуло, и в который уже раз я полностью отключился...
* * *
Альфа стоял в пяти метрах от существа, одержимого какой-то неведомой силой. Он с трудом, но все-таки мог уловить обрывки сумбурных мыслей, проносящихся в голове Чужого. И из тех кусочков информации, которые удалось собрать в более или менее приемлемую мозаику, получалось, что разворачивающееся перед ним действие – не блеф обреченного, а вполне реальное, подкрепленное конкретными действиями обещание.
Кто-то или что-то, подчинившее себе тело стоящего перед ним на коленях человека с окровавленной маской вместо лица, непременно приведет в исполнение свои угрозы. В этом не было никакого сомнения.
Когда Чужой начал говорить, стало совершенно очевидно, что звуки, вылетающие из его горла, не могут быть произнесены самим человеком. В них чувствовалась какая-то механическая неодушевленность.
Альфа собрался было связаться с начальством, чтобы получить инструкции по поводу создавшейся ситуации, но в последний момент передумал. Какое-то внутреннее чутье, ни разу до этого не подводившее его, подсказало, что этого делать не следует. В звонке может быть заключена скрытая опасность.
Между тем, пока он стоял, перебирая в уме все возможные варианты, Чужой неожиданно встал.
Если до этого могли оставаться какие-то сомнения в механической природе существа, находящегося перед ним, то теперь они полностью отпали – никакой человек не может распределять тяжесть таким непостижимым образом – полузавалившись назад, и при этом не просто стоять, но еще и передвигаться.
