Я проснулся из-за того, что услышал какой-то звук, хотя откуда он исходил, было непонятно. Лежа в кровати и безуспешно пытаясь сообразить, что это было, я услышал скрип дверных петель — как будто дверь открывали очень медленно, стараясь никого не побеспокоить.

Я подумал, что это может быть Сарьон и, возможно, я ему нужен. Поэтому я встал, надел свитер и джинсы, вышел в коридор и прошел к комнате моего господина. Прислушавшись у двери, я различил его негромкий храп. Значит, это не каталист бродит ночью по дому.

«Джорам», — подумал я. И хотя я был зол на этого человека за упрямство и грубость по отношению к моему господину, мне было жаль его. Джорама вынуждали оставить любимый дом и отказаться от жизни, которую он для себя создал.

«Пусть Олмин направит его», — помолился я и вернулся в свою комнату.

Но заснуть не удавалось. Я подошел к окну, раздвинул шторы и вгляделся в ночную тьму, подсвеченную сиянием звезд.

Из моего окна открывался вид на один из многочисленных садиков, окружавших Купель. Я не знал, как называются цветы, которые там росли, — большие белые бутоны тяжело свисали со стеблей, как будто склонив головы в печали. Эта метафора показалась мне удачной, и я решил использовать ее в новой книге, которую тогда обдумывал. Я уже собрался отойти от окна и занести удачную фразу в блокнот, как вдруг увидел, что в сад кто-то вошел.

«Конечно, Джораму не спится», — подумал я. Мне стало неловко оттого, что я нарушаю его уединение, и еще оттого, что он мог заметить меня у окна и решить, что я за ним шпионю. Я уже собирался задернуть шторы, когда человек в саду вышел на дорожку и оказался почти прямо напротив меня — и я увидел, что это не Джорам.

Это была женщина в плаще с капюшоном, в руках она несла какой-то сверток.

«Элиза! — сказал я самому себе. — Она решила сбежать из дома!»

От этой мысли меня пробрала дрожь, сердце болезненно сжалось. Я замер у окна в ужасной нерешительности, которая иногда охватывает человека в критических ситуациях. Необходимо было что-то предпринять, но что?

Побежать к Сарьону и разбудить его, чтобы он поговорил с девушкой? Я вспомнил, каким он был уставшим и как плохо выглядел, — и решил, что это не лучшая идея.

Разбудить ее родителей?

Нет. Я не стану предавать Элизу. Я сам пойду к ней и попытаюсь уговорить ее остаться.

Я схватил куртку, накинул ее на плечи и выбежал в коридор. Я весьма смутно представлял, куда нужно идти, но припомнил, что проходил через этот сад, когда посещал туалет. Я ошибся коридором всего один раз, прежде чем нашел нужную дверь и вышел на улицу. Дверные петли скрипнули — меня разбудил точно такой же скрип.

Ночь была ясная, и я без труда разглядел впереди фигуру Элизы. Когда я видел девушку из окна, она шла очень быстро, и я опасался, что не успею ее догнать, прежде чем она пересечет сад и скроется за стеной. Элиза действительно уже дошла до стены, но сверток, который она несла, затруднял ее движения. Она положила сверток на стену и вместе с ним еще кое-что, при виде чего меня снова пробрал озноб, — Тедди.

Тедди, известный также как Симкин, сидел на стене рядом со свертком, пока Элиза перебиралась через стену, путаясь в плаще и полах юбки. Когда девушка повернулась, чтобы забрать сверток и Тедди, она увидела меня.

Ее лицо в обрамлении темных как ночь кудрей было таким же бледным, как печальные белые цветы. Бледным, но решительным. Когда она заметила меня, ее глаза расширились от удивления, а потом сузились от негодования.

Я отчаянно замахал руками, сам не понимая, что хотел передать этими лихорадочными жестами. Все равно это не подействовало: Элиза уже подхватила сверток. По-видимому, он был довольно тяжелый, и она с трудом управлялась с ним. Ей пришлось отпустить Тедди — он упал и, надеюсь, стукнулся головой — и ухватиться за сверток обеими руками.

Раздался приглушенный лязг: сталь, обернутая тканью, ударилась о камень.

И тогда я догадался, что она несет, и от осознания этого у меня перехватило дыхание. Я споткнулся на ровном месте и остановился.

Элиза поняла, что я обо всем догадался, и это заставило ее поспешить. Она поправила сверток, повернулась — и я услышал, как она быстро пошла по склону холма, оскальзываясь на камнях.

Я пришел в себя и поспешил за ней. Теперь я понимал, насколько важно догнать и перехватить дочь Джорама.

Техноманты подслушивали. Но, если верить Мосии, Дуук-тсарит подсматривали!

Ожидая в любое мгновение увидеть черные фигуры колдунов, выступающие из мрака, я подбежал к стене и неуклюже перебрался через нее на другую сторону. Я уже говорил, что физически не очень крепок. Мне не было видно земли в тени, которую отбрасывала стена, так что я не рассчитал расстояния и тяжело рухнул вниз, рассадив колени и содрав кожу на ладонях.

— О-о! Ах-ох! Ты выдавил из меня всю набивку! — раздался голос откуда-то снизу.

Я был слишком озабочен тем, чтобы удержаться на ногах, и мне было не до причитаний Тедди. Моя нога соскользнула с шаткого камня, который покатился вниз по склону, увлекая за собой небольшую лавину. Я растянулся на земле, а надо мной внезапно оказалась Элиза, обвевая меня полами плаща. Девушка схватила меня за руки и сжала крепко, до боли.

— Прекрати сейчас же! — яростно прошептала она. — Ты так шумишь, что и мертвый бы проснулся!

— Так однажды и случилось, — послышался унылый голос откуда-то со стороны моего локтя. — С герцогом Эстерхаузом. Он умер, сидя в своем кресле и читая газету. Все боялись сказать ему об этом. Знали, что он плохо воспримет эту новость. Так что мы оставили его там сидеть. А потом как-то раз повар забылся и зазвонил в обеденный гонг…

Потрясенная Элиза отшатнулась от меня и села на землю.

— Ты можешь говорить! — сурово сказала она, глядя на меня. Свертка при ней не было.

Я выразительно покачал головой. Пошарив вокруг ободранной рукой, я поднял игрушечного медвежонка, который и был во всем виноват, и хорошенько его тряхнул.