– Каким образом? У тебя есть идея?

– Идея-то у меня есть, но вот воплотить ее в жизнь мне самому не под силу. Чертова метла не выпускает меня надолго из виду. – Он достал из кармана скомканные банкноты и с мрачным видом пересчитал их. – Эти деньги я собирался поставить на Летуна в тот вечер, когда объявилась Геката.

– Мне-то что с ними делать, Джон Джастин? Он швырнул ей купюры.

– Купи галлон клея и несколько бутылок лаку, а потом пойди к Моргану, в лавку скобяных товаров Горгоны и…

– Что здесь происходит? – строго спросила Геката.

– Обычные дела, – сказал Мэллори. – А что?

– Ничего себе – обычные! – заявила метла.

– А, ты имеешь в виду их? – Сыщик с улыбкой указал на двадцать новехоньких метелок, выстроившихся у стены. Каждая из них была покрыта сверкающим золотым или серебряным лаком.

– Да, я имею в виду их! – отрезала Геката. – Раньше их здесь не было! Что происходит, Джон Джастин Мэллори?

– Помощь, которую ты оказывала мне в последние несколько ночей, была просто неоценима, вот я и подумал, что тебе не помешают помощницы, – пояснил Мэллори. – Коль скоро я собираюсь проводить все мое время с ними, то почему бы не окружить себя красотой?

– Но… но… – запинаясь, произнесла Геката, которую гнев едва ли не лишил дара речи.

Сыщик выбрал наугад одну из метелок.

– Разве она не великолепна? – спросил он, любовно поглаживая вызолоченные прутья. – Теперь уж мне точно не придется скучать во время слежки.

– Неблагодарный! – вскричала Геката. – Невежда! Подлец! Свинья! Как ты посмел предпочесть меня другой метле?

– Двадцати другим, – любезным тоном поправил ее Мэллори.

– А я уж было собралась выйти за тебя замуж, – проговорила метла, сотрясаясь от рыданий. – Но нет, коварный изменник, теперь мне ясна твоя лживая суть, и я вернусь туда, где меня ценили. Может быть, Гранди и не проводил со мной много времени, но мне был обеспечен должный уход, я находилась на виду, и люди даже замирали на месте, чтобы полюбоваться мною… – Ее голос потонул в плаче.

– Ты можешь остаться здесь, – предложил детектив. – Я клятвенно обещаю выводить тебя из чулана не меньше двух раз в год, причем на исключительно легкие дела. И подумай о том, как тебе будет весело в компании всех этих поистине прекрасных метелок. Кто знает, может быть, ты даже позаимствуешь часть их очарования?

– Моя матушка была права! – воскликнула метла. – Все мужчины – обманщики, и порядочная метелка не должна верить ни одному из них!

Издав напоследок душераздирающий стон, она растворилась в воздухе – в одно мгновение! Такое исчезновение сделало бы честь и самому Гранди.

– Наконец-то ты отделался от нее, Джон Джастин! – воскликнула Виннифред.

– Чувствую себя дерьмом, – угрюмо проворчал Мэллори, – и все же другого выхода у меня не было.

– Не расстраивайся, – сказала Фелина. – Я уж точно не буду расстраиваться, когда вынуждена буду тебя покинуть.

– Спасибо, – иронично заметил Мэллори. – Я черпаю в этом огромное утешение.

Кошка радостно улыбнулась.

– Я так и знала.

– Напомни мне, чтобы через несколько месяцев я проверил, как у метлы дела. Хочется быть уверенным, что у нее все в порядке.

– Обязательно, Джон Джастин, – пообещала миссис Каррутерс.

– Хорошо. – Он достал бумажный носовой платочек, высморкался и кинул его в корзину для бумаг рядом с письменным столом. – Где ты купила такую штуковину?

– О чем речь?

– Мусорная корзина с такой забавной отделкой, – пояснил детектив. – Не помню, чтобы видел ее раньше.

– Никаких корзин, забавных или не очень, я не покупала, – заявила партнерша.

Корзина для бумаг приблизилась к Мэллори и нежно потерлась о его ногу.

– Мне кажется, я в тебя влюблена, – промурлыкала она.

Аббат ждал в приемной монастыря, любуясь красотой ее строгих линий и скромной обстановкой, которая его окружала, блеском золотистых вощеных филенок, букетом цветов в изысканно простой керамической вазе и двумя картинами на стенах, освещенных падающим из окон светом. На той, против которой он сидел на скамье, были изображены две женщины, старая и молодая, а на той, что висела на стене слева, – лицо мужчины средних лет под монашеским капюшоном, кажущееся погруженным в мрачную задумчивость, когда бы не блеск в глазах. Если это был именно тот мужчина, о котором думал аббат, неведомая художница превосходно ухватила его характер и оставила своим последователям прекрасное наследие. Вся комната дышала заботой и религиозным пылом сестер Ордена и их преданности своему призванию.

Дверь открылась, и вошла женщина приблизительно его возраста, с годами явно расплывшаяся, но с добрым, хотя и строгим лицом. Аббат почтительно поднялся.

– Прошу вас, сидите, милорд, – сказала монахиня и чуть нахмурилась. – Не пристало настоятелю Ордена святого Видикона вставать перед скромной монахиней.

– Ни один воспитанный мужчина не станет сидеть, когда в комнату входит дама. – Но все же сел, как она просила. – Думаю, аббату следует проявлять уважение к матери-настоятельнице Ордена Кассет.

– Я всего лишь сестра Патерна-Теста, простая монахиня, как и все мои сестры, – чопорно отозвалась женщина. – Как вам известно, милорд, мы не имеем официального разрешения и формально не являемся Орденом, поэтому наши руководительницы никогда не претендовали на этот титул.

– Если уж речь зашла о титулах, то и я не лорд, – с добродушной улыбкой заметил аббат. – Я крестьянин и сын крестьянина.

– И вы не используете титул, когда говорите с герцогами и графами?

Сестра Патерна-Теста явно была настроена скептически.

– Я соглашаюсь на эту небольшую уступку суетному тщеславию, – сказал аббат без малейшего намека на раскаяние. – Не могу же я рисковать навлечь на себя их презрение, ведь мне случается распекать их за дурное обращение с крестьянами.

– Я слышала, что вы поступаете именно так, – сказала сестра Патерна-Теста, – хотя многие ваши предшественники почти не покидали монастырских стен, а если и покидали, то только по вызову монарших особ.

– Или от возмущения действиями монархов. – Аббат кивнул. – Мне пришло в голову, что если я начну вразумлять лордов и даже их величеств, пока они еще не успели серьезно нагрешить, возможно, мне удастся предотвратить обстоятельства, при которых я был бы вынужден выражать им свое негодование.

– Так и произошло, если то, что говорит молва, правда. – Сестра Патерна-Теста кивнула. – Значит, вы прибыли, чтобы вразумить меня и потребовать передачи моего Ордена в ваше подчинение?

– Упаси Господь! – Аббат воздел руки к небу, как будто одна мысль об этом привела его в ужас. – Но мне думается, двум Орденам в стране следует поддерживать связь друг с другом, а ваш Орден должен быть официально признан, поскольку ни в каком отношении не уступает моему.

– Весьма великодушно, – медленно проговорила сестра Патерна-Теста, – но мы многие столетия обходились без этого признания – собственно, о нас вообще никто не знал. Откуда вам стало о нас известно?

– Возможно, вашу помощь Верховному Чародею и Верховной Ведьме и удалось бы утаить, – с улыбкой сказал аббат, – но только не слух о сражении, которое вы дали, помогая им. Менестрели разнесли предания о нем по всем уголкам страны, и в конце концов они достигли даже моих ушей.

– Менестрели! Мне это не нравится. – Сестра Патерна-Теста нахмурилась и отвернулась. – Теперь королева точно призовет нас к себе, чтобы убедиться, что мы считаем себя ее вассалами.

– Скорее уж она призовет вас, чтобы исцелить тех, кто погрузился в пучину уныния или витает в облаках иллюзий, – сказал аббат, – но каковы бы ни были ее мотивы, это повысит ваши шансы на официальное учреждение и признание Папы.