– Моя ли целевая аудитория в ночном клубе? Они же должны молиться на вертикаль. Она им принесла сказочное благоденствие.
– Наивняк! – хохотнул Антон. – Посетители клуба ощущают себя горемыками. Они сравнивают себя не с тобой, простофилей, а с джокерами нынешней жизни, Абрамовичем, Потаниным и так далее. Возникает вековечный вопрос: «Кто виноват?» Ответ однозначен. Вертикаль! Это же она всю ягоду-малину держит.
– Значит, выстрел в десяточку?
– Именно!
В воскресенье Валера поехал на Чистые Пруды, к памятнику А.С. Грибоедову. Оппозиционеры там пытались разбить палаточный городок, да полиция разогнала их нанотехнологичными дубинками. Он это видел. Действительно, вертикаль омерзительна.
Будто предчувствую кардинальный поворот судьбы, Мурзик стал выть по ночам. Пришлось ему дать снадобье «Секс-барьер». Кот ему нужен в кристальном адеквате.
Позвонил знакомой ветеринарше, Любе Борисовой:
– Таблеток достаточно?
– Посади его на постную диету. Мясо – за скобки… – Любаша помолчала. – Заехал бы ко мне как-нибудь. Я соскучилась.
Пару лет назад Валера от души отдохнул в санатории «Серебряный бор» с Любочкой. Жена уже тогда ему дала грин-карт, как и он ей, впрочем.
– Я тоже истосковался. Как ты?
– Все очень грустно! Дама бальзаковского возраста… Главный мой противник – зеркало. То новая морщинка у глаз, то седой волос… Как твоя Алла?
– Мы разбежались.
– Обязательно встретимся.
3.
Антоша пригласил посмотреть выступление сборной солянки, под общим названием «Сковырнем вертикаль».
– Без кота приходи. Нащупаешь свою нишу в этом концерте.
– Я приду с Любой, своей подругой.
– Да с кем угодно. Только с котом не светись до времени.
«Какаду» располагался в Большом Дровяном переулке, неподалеку от кирпичного здания театра «На Таганке», где в оные времена пел сам В.С. Высоцкий.
Люба за прошедшие два года страшно сдала. Сквозило в ней нечто предстарческое. Однако как только увидела Валеру, сбросила лет -надцать, глаза ее озорно сверкнули:
– Я очень страшная, да? Не пугайся.
– Ты – чудо!
Народа в клубе было немного. Именно сегодня стартовал чемпионат Европы по футболу, все сидят по домам, у зомбоящика. Поразило другое, из пришедших – сплошь молодняк. Среди такой целевой аудитории Валера ощущал себя восставшим из гроба зомби. Сжал кариесные зубы. Решил все вытерпеть.
Первым выступал парень в черных каплевидных очках а ля Джеймс Бонд. Белая рубашка распахнута на лысой груди. Рукава с длинными острыми манжетами.
– Здравствуй, Москва! – произнес с прибалтийским акцентом.
– Здорово… – вяло отозвалась публика.
Аккомпанировал один гитарист. Опора на вербальный посыл.
Президент РФ, ты – дитя гэбни.
Вертикаль!
За твоей спиной стоят мусора.
Тебе больше к лицу арестантская роба.
Сиди на нарах!
Жуй сухари.
Ты – вор!
Ты – никто, ты – чмо!
Неслыханный аплодисмент потряс зал. Молодняк вскакивал с дюралюминиевых стульчиков, пружинно подпрыгивал, выбрасывал к потолку руку с растопыренными двумя пальцами.
– Экое убожество художественных средств… – шепнула на ухо Валере Люба.
– А какой успех?! Шквал!
– Надо говорить все в лоб, – щурился Антон Кузькин. – Без всяких околичностей.
Следующим номером программы шло выступление панк-группы «Мошонка русского носорога». Ребята, сплошь покрытые татуировкой (лики Владимира Высоцкого и Виктора Цоя), мучительно долго настраивали оборудование. То и дело ухал, будто бил по печенкам, басовый барабан.
– Устал я от молодецких забав, – скривился Валера. – Мне бы что потише…
– Песня называется «Будет все круто!», – произнес во взвизгнувший микрофон широкоплечий парнишка в голубой тельняшке десантника.
Он так громово ударил по струнам, что Валерик чуть не рухнул со стула.
– В другой раз возьму с собой беруши, – пробормотал он.
– У меня есть медицинская вата, – перепугалась Люба.
Валера погладил подругу по конопатой руке:
– Я вытерплю…
Тут грянула песня.
Все достало!
Старые козлы не дают нам жить.
Кремлевские козлы схватили за глотку.
Прямо за «яблочко».
Но уже завтра… подпевайте…
Будет все круто!
Козлов за-амочим!
Зал «Какаду» зашелся в экстазе. Грудастая особа в майке с надписью «Отъебись!» запищала так, что Валера зажал уши ладонями.
– Дай все-таки вату… – попросил Любу.
– Сейчас, милый.
4.
Ночь с Любушкой ошеломила. Реально друг по другу истосковались.
Кот Мурзик удалился на кухню. Деликатно безмолвствовал.
Потом Валера курил у окна.
– Не вижу я себя в этом «Какаду», Люба.
– Понимаю. Там какие-то гопники.
– Может, меня куда-нибудь пристроишь к себе, в ветеринарную службу?
– Делать котам кастрацию?
– Что в этом я понимаю? – Валера автоматически прикрыл ладонью свое достоинство.
– Ты вовсе не обязательно должен лезть на рожон супротив президента. Работай на антитезе. Хвали! Или вообще обойди эту тему.
– Меня освистают. Закидают яйцами.
Люба вскочила с кровати. В лунном свете ее стареющее тело казалось совсем юным. Вырвала у него сигарету. Швырнула в форточку.
– Ты хотя бы попробуй!
В зал заглянул Мурзик. Сел в раскоряку. Стал вылизываться.
– Таблетки подошли, – усмехнулся Махов. – Не был бы он только на сцене вяловат.
На следующем шоу в «Какаду» все было то же самое. Парень, косящий под прибалта, размахивая руками в рубашке с длинными манжетами, проклинал Абрамкина. Девушка в майке с озорной надписью «Отъебись!» пела о том, как она хочет помочиться на Мавзолее.
Потом вышел Валерик с Мурзиком.
Кота посадил на высокий табурет. Сам стал позади.
И тут котяра стал, широко развевая рот, читать Константина Симонова:
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди.
Публика засвистала и затопала ногами. Всем хотелось испытывать лютую ненависть к вертикали, а тут какой-то балабол котяра.
– Вон со сцены! – вскочила грудастая девица с матерной лапидарной надписью на майке. Зачем вздернула футболку, показав народу изумительной формы бюст.
Почему-то именно грудь с кофейными сосками всех угомонила.
– Пусть еще чего-нибудь почитает! – крикнул очкастый барабанщик панк-группы «Мошонка русского носорога». – Надо передохнуть от Кремлевских гоблинов.
– Верно! – встала во весь свой крохотный рост ветеринар Любушка, от переживаний лицо ее пошло багровыми пятнами. – На антитезе.
– Ага! Пусть! – согласился народ.
И Валера, через кота, читал стихи Булата Окуджавы «Возьмемся за руки, друзья», Роберта Рождественского «Надежда», даже кой-чего из поэмы «Василий Теркин» Александра Твардовского, о переправе.
Люд затих. Раздалось хлюпанье дамских носов. Мужики сурово заиграли желваками, блеснув алмазом скупых слез.
Девица в майке выбежала на сцену, крепко поцеловала Валеру в губы, погладила кота, с интимной хрипотцой произнесла в микрофон:
– Господа, вот оно настоящее искусство! Свет клином не сошелся на ублюдочной вертикали.
Панк-группа в завершение вечера исполнила ностальгическую песню Владимира Высоцкого «Скалолазка».
5.
К Валере пришел успех. Его стали ангажировать самые известные московские клубы. А именно: «Бедные люди», «Медепут», «Путемед», «Белая цапля», «Убей олигарха», «Униженные и оскорбленные», «Герасим и Муму» и так далее.
И хотя Махов через кота вещал исключительно о вечных ценностях, любви-верности-дружбе, слава о нем пошла именно как о яром борце с прогнившим режимом, личном ненавистнике президента РФ, Юрия Абрамкина.
