И вот встреча с Михаилом в ресторане на свадьбе Юльки была той отправной точкой, когда Евгения поняла, что искать больше некого, почти всё мужчины одинаковые. Но исключением оказался Михаил, после которого на время для неё перестал существовать и Кузьма. Впрочем, не настолько, чтобы навсегда расторгнуть с ним брак. Во-первых, Михаил не собирался ради неё разводиться с женой, о чём он ей сказал прямо, когда услышал от неё, что теперь не может без него спокойно жить. Это было через месяц после их знакомства. Во-вторых, она и сама не хотела бросать мужа, так как дочь любила отца, несмотря на то что видела его весьма редко и всегда грезила им, воображая, что он ей привезёт…

Евгения страдала повышенным честолюбием. Когда она узнала, что Михаил привязчиво любил свою жену и при этом легко ей изменял, она возмечтала с ней познакомиться для удовлетворения своего женского любопытства. Но это казалось нереальным, так как пока не находился серьёзный повод. А когда Евгения узнала о тайных отношениях Михаила с Юлией, это вывело её из себя, ведь она меньше ревновала его к жене, чем к ней. В её понимании это означало то, что Михаил крепко запал на Юлию, из-за которой может легко, без сожаления порвать с ней, Евгенией. Его работа забугорным дальнобойщиком и проявления черт настоящего мужчины вызывали у неё истинное ощущение счастья, отчего она даже подумывала втайне, как бы разбить Михаила с женой, хотя себя считала неспособной на такой подлый поступок. Просто у неё на это не хватало духу, но Юлия вывела её из себя. И вот Евгения пришла в школу…

Она остановилась перед дверью кабинета, в коридоре никого не было. Решительно, почти с отчаянием потянула дверь на себя и увидела любопытные доверчивые глаза детей, но их учительницы Евгения почему-то сразу не заметила. И вдруг перед собой она увидела молодую женщину в светло-сером костюме и больших очках – та появилась, словно невидимка. Её лицо было таким симпатичным, спокойным, хранившим весь её духовный мир, далёким ото всех мирских забот, что у Евгении пропала охота рассказать ей, что муж Михаил грязный бабник.

– Что вы хотите? – спросила спокойно, но с удивлением на лице Алла Владимировна.

– Я? Мне надо поговорить с вами…

– Но я веду урок, не могли бы вы подождать, – она взглянула на свои ручные часы, – пятнадцать минут?

– У меня нет больше времени, я спешу на работу… – отрезала Евгения.

– Вы кто? Я не помню, чтобы вы были мамой… моего ученика или ученицы…

– Ну, конечно, моя дочь в школу не ходит. Но скоро пойдёт…

Алла Владимировна подумала, что этой женщине кто-то рассказал о ней как о хорошем педагоге, и вот она тоже хочет, чтобы дочку взяла в свой класс.

– Хорошо, я вас поняла. Приходите после окончания учебного года. А сейчас, извините, мне очень некогда…

– Ну, вот вечная занятость портит всем нам жизнь. Кто-то так мужей теряет, а кто-то и жён, – резко рубанула Евгения, задетая педантизмом хорошенькой учительницы, её аккуратностью и непорочностью.

– Вы странно и не по делу изъясняетесь. Я вижу по вашим глазам, что у вас ко мне совсем другой интерес, – проницательно заметила Алла Владимировна.

– О, вы почти угадали, Алла Владимировна, – язвительно усмехнулась Евгения, слегка от ненависти раздувая ноздри.

Она что-то сказала своим ученикам и быстро вышла из класса, прикрыв за собой дверь.

– Ну, я вас слушаю, вы добились моего немедленного внимания!

– Я вижу, вы характерная женщина, можно представить, за что вас любит муж, – лицо Евгении порозовело, и от нахлынувшего волнения её чистый лоб покрылся испариной.

– А вот это ни к чему, давайте ближе к сути. Вы знаете моего мужа?

– Вы у него сами спросите, каких женщин он знает, может, услышите и моё имя и другие имена. Если только он захочет признаться, нравлюсь ли я ему. Но есть красивая особа, к которой он питает, наверное, те же чувства, что и к вам. А там кто его знает, может, она станет его?

– Похоже, вы интриганка, и к тому же не в своём уме. Чего вы добиваетесь, зачем пришли? Если не хотите говорить, кто вы, тогда прощайте. Но знайте, я не горю особым желанием услышать ваше имя ни от вас, ни от него! А теперь я спешу…

– Кто спешит, тот людей смешит… – усмехнулась та, донельзя задетая неуважительным к себе отношением.

– Хорошо выучили в школе пословицу, и то хорошо. Говорите, что вам нужно от меня? – повысила тон учительница. – Итак, вы его любовница и хотите нас разбить?

– Я? Ну что вы! Разве я могу равняться с вами? Нет, есть женщины красивее нас с вами. К примеру… Впрочем, вы всё равно её не знаете. Хотя… Скажите, почему вы не были на свадьбе друга вашей семьи?

– Это моё дело. Так вы знаете эту женщину? – усмехнулась высокомерно Алла Владимировна.

– Ещё бы… я была у неё подневестницей. А вы удивительный человек, неужели вам безразлично, где и с кем бывает ваш муж? Но больше этого я ничего не скажу, сами разгадайте этот ребус. Рада, что увидела вас.., – Евгения саркастически усмехнулась и чинно пошла по коридору, нарочно бойко виляя бёдрами, с тайной радостью, что отомстила Юле. Но она совсем не подумала о Михаиле, который легко вычислит приходившую к Алле Владимировне женщину.

За восемь лет Алла ни разу не видела своего бывшего ухажёра биолога Марика Удашева, с которым она рассталась совершенно безболезненно и о котором потом больше никогда не сожалела в отличие от её матери Надежды Ивановны, считавшей, что зря Алла променяла образованного парня на таксиста.

Марик действительно окончил институт с отличием, поступил в аспирантуру при Московском госуниверситете, где параллельно увлёкся химией и защитил кандидатский минимум. В Москве он успел даже жениться на дочери одного преподавателя. Однако их брак просуществовал меньше года, так как у жены произошёл выкидыш на шестом месяце беременности. Но расстались они не из-за этого, просто Марик увлёкся одной юной хорошенькой лаборанткой. И Марику пришлось уехать из Москвы ни с чем. Его научные разработки по биологии не вызвали широкого отклика в учёной среде. Синтез белка химико-биологическим способом не делал никакой революции в науке. Он нашёл тот результат, к которому до него уже не раз приходили другие. Создать искусственный белок – не новое в науке направление. Но Марик хотел вырастить белок своим способом – на основе синтеза растительного и химического белка. Он не выходил из лаборатории днями. И наконец вместо нового открытия нащупал рецепт создания наркотического вещества для медицинских нужд…

Когда какие-то люди заинтересовались его опытами и пытались перетянуть к себе, Марик испугался и уехал из столицы домой. В Новостроевске он устроился в химико-технологический техникум преподавателем. Через год его пригласили начальником отдела завода синтетических продуктов. Но преподавательскую деятельность не прекратил, читал лекции студентам-заочникам. Он вскоре женился на молодой преподавательнице словесности этого же техникума. Год назад она окончила педагогический институт и ещё не успела наработать практику. Марик хотел ребёнка, но Анжела не видела пока в этом острой необходимости. Марик был выше среднего роста, стройный, как тополь, с чёрными курчавыми волосами. Со школьной скамьи он носил очки, а позже пользовался ими только во время работы, но когда пережил нервное потрясение, то носил уже постоянно. Сначала его родители занимались коммерцией. Анжела с ними не ужилась на почве разных обычаев, традиций, бытового и культурного уклада и просила мужа снять квартиру. Марик на её же примере не видел в этом необходимости, и тогда жена пригрозила уйти к своим родителям, жившим в коммунальной квартире, униженным бытом на многосемейной кухне.

Анжела была счастлива, что воздержалась от рождения ребёнка. Собственно, она до конца так и не разобралась в своих чувствах к Марику. Муж хорошо получал, работая в двух местах; она выходила за него как за человека, крепко стоящего на ногах, и потому делал вид, что ему не требовалась от родителей всемерная поддержка. И был он как не от мира сего, без тех национально-религиозных пережитков, от которых, однако, были несвободны его родители. В субботу он часто уезжал на завод, где пропадал весь день, и домой приезжал поздно вечером. Анжела была не дурна и не хороша собой. Правда, и Марик не отличался красотой: нос с горбинкой и слегка искривлён, круглые шустрые глаза. Под очками они почему-то застывали, будто в одной точке. Анжеле не нравилось, что муж был неискренний, никогда не говорил о работе. Вынашивал какие-то сомнительные проекты, любил читать научные книги, без конца листал научные словари и справочники. Правда, он любил и художественную литературу, но только иностранных авторов. Отечественную классику называл коровьей жвачкой, о Достоевском и слышать не хотел, считая его сумасшедшим. Анжела же страстно им увлекалась и могла говорить о нём и его произведениях часами, всерьёз полагая, что Марик оскорбил вместе с Достоевским и её. И вместе с тем обожал булгаковского «Мастера и Маргариту», не гоголевских «Мёртвых душ», а Михаила Афанасьевича…