Вечером за ужином Николай выпивал стопку водки, как он говорил, для снятия напряжения. Их танковый корпус куда-то отправили выполнять интернациональный долг, что это конкретно означало, он не объяснял. А она не просила разъяснений. Юлия была глубоко аполитична, её совершенно не интересовало то, что происходило в стране или мире. Однако отсутствие в магазинах хороших, добротных товаров, постоянные дефициты, очереди в конце дня за колбасой и мясом – всё это вызывало у неё досаду. Но продукты Юлия брала в кафе, как готовые, так и сырые, поэтому острую нехватку продуктов она особенно не ощущала. А вот покупка обуви или вещей постоянно была сопряжена с великими трудностями, так как в магазинах почти не было выбора. Народ гонялся за импортными шмотками, которые доставали на рынке у спекулянтов или по великому блату, и кто имел такие связи, этим открыто гордился.

На октябрьские праздники воинская часть Николая проходила парадом в областном центре и потом в своём городе. Юлия слышала, что в школе милиции обучаются афганцы, в стране которых четыре года назад весной произошёл правительственный переворот. К власти пришли народные повстанцы, главу свергли, а порядка нет, наша армия изгоняет контрреволюционеров. Эти афганцы были небольшого роста, очень смуглые, глаза чёрные как угли, в шапках-ушанках, завязанных под подбородком шнурками; почему-то стояли рядом с трибуной для партийных руководителей города.

– У них своих школ нету? – спросила Юлия у Николая вечером, придя с детьми с демонстрации.

– Там война идёт, народное хозяйство полностью разлажено, самый ходовой товар – наркотики, которые распространяют по всему миру. В аулах крестьяне что-то выращивают, но прокормиться не могут. Вот мы и выполняем интернациональный долг – изгоняем душманов, которых поддерживают американцы. Словом, или мы, или они. Так лучше мы, чем они, эти заокеанские вояки.

– Слушай, Коля, а тебя тоже могут послать туда? – спросила Юлия в страхе, она только сейчас это поняла.

– Пока там наших хватит и без меня, а там посмотрим! Если, конечно, будут нажимать, может, и пошлют, куда деваться, – лениво развёл он руками.

– А ты знаешь, что я уже беременна.

– Да это же замечательно, значит, всё идёт по плану. А что же ты молчала, тогда после праздника подаём заявление, – несколько возбуждённо произнёс он, но почему-то потупил взор или просто несколько странно так задумался, что вот сейчас переменит решение, для чего найдёт убедительный довод.

– Мне кажется, ты не очень рад…

– Устал, устал, моя радость, – он притянул её к себе, обхватил обеими руками лицо и поцеловал в губы. – Я очень рад! Только боюсь, что с квартирой у нас заминка выйдет на неопределённое время. Но весной, может, получу, если в Афган не зашлют.

– А что я буду делать одна с ребёнком? Ты так хотел его. Или я не правильно тебя поняла?

– Да ты только не паникуй! Всё идёт путём, всё верно…

– А ты не пугай меня своим Афганом…

– Вот что, радость моя: я человек военный, надо быть готовым ко всему. Поэтому говорить, что меня никуда не откомандируют, я просто не имею права.

Они сидели на диване. Дети играли на полу, Николай включил телевизор, а Юлия пошла готовить ужин, вернее сказать, у неё стряпня была готова, но надо было только разогреть, накрыть стол.

Николай вчера принёс хорошее вино, бутылку водки, но ей уже нельзя было принимать ни капли алкоголя. Она позвала его через двадцать минут, а потом после него покормит детей. Но Николай переиначил, позвал Женю и Варю, а сам отправился курить в ванную. Беременность Юлии его немного взволновала, хотя от себя он это почему-то скрывал и хотел думать, что она и впрямь этим сообщением его обрадовала. Оказывается, не так-то легко услышать такое признание от женщины, с которой не состоишь в браке. И он считал, что теперь должен это сделать, но вместе с тем от такого шага его что-то неодолимо удерживало, а что именно, он пока не отдавал себе ясного отчёта и полагал про себя, что всё равно должен узаконить с ней сосуществование под одной крышей. А ведь он помнил, как говорил ей, что очень хочет, чтобы она родила ему хорошего мальчугана. Он не знал, в какую именно ночь она зачала: если после ресторана, тогда этот плод будет не совсем полноценным, нездоровым, ведь оба были нетрезвыми. Но от кого-то он слышал или где-то читал, что алкоголь на плод не столь пагубно влияет, как об этом пишут некоторые светила медицины. Но в любом случае теперь отмахиваться поздно. А Юлия хороша в постели, очень даже женственна, как откликается, как заводится на ласки каждую ночь! С Антониной у него такого не было, та почему-то строго регламентировала постельные отношения, думал он про себя, со всеми ли Юлия так вела или только с ним одним? Но об этом он стеснялся у неё расспрашивать, разве что когда-нибудь. Николай думал пригласить Михаила с женой отпраздновать вместе заключение их брака, но сознание, что Юля привлекает всех мужчин, заставляло пока отказаться от этого. Хотя всё равно придётся, ведь никуда не денешься, кто-то должен быть. И он мысленно представлял, как в кафе она находится под пристальным вниманием мужиков, но вряд ли это ясно сознавала. Одно то, что ею любуются другие, вызывало в нём неодолимую ревность, и она переходила в скрытое неудовольствие. Но он не расспрашивал у неё, что говорят и предлагают ей посетители. Впрочем, Николай старался об этом не думать, а то от ревности так можно довести себя до сумасшествия. Она сама говорила, что теперь, когда живёт с ним, ей никто не нужен, как-никак два года прожила одна и притерпелась к такому положению, не пускалась ни в какие любовные авантюры. К одиночеству женщина привыкает довольно быстро, но с детьми она была вовсе не одинока…

Когда Николай просил Юлю рассказать о муже-капитане, она говорила, что о нём ей тяжело вспоминать. Хватит, прошло время, когда она жила только прошлым; к тому же Юлия по опыту знала, что в совместной жизни с другим мужчиной это не приводит к хорошему. Сам же Николай охотно рассказывал о бывшей жене Антонине. Но она не вызывала у неё дикой ревности; наверное, потому, что Николай говорил о ней неуважительно; его тон был нарочито ироничный. И с кем теперь она жила, ему было всё равно.

Юлия позвала Николая к столу. За всё это время она называла его только по имени, а назвать супругом, мужем у неё просто язык не поворачивался. И она чувствовала себя в роли сожительницы, любовницы, которой позволено жить, так как у неё не имелось собственной квартиры, что её ставило в безнадёжное положение бездомной. Но она уже смирилась с этим и старалась пока ни о чём плохом не думать.

Николай налил себе стопку водки, а Юлии лимонад.

– Давай за нас сегодняшних и будущих! – приподнято сказал он.

– Как хочется в это верить! – сердечно улыбнулась она.

– Вот и отлично, сомневаться вредно. Я пыль в глаза не пускаю! – отрезал он, дунул в сторону и залпом выпил, после чего принялся есть свой любимый салат оливье, который она готовила почти каждый вечер.

– Посмотрим, посмотрим! – попивая задумчиво прохладный лимонад небольшими глотками, произнесла Юлия, слегка улыбаясь, словно всё ещё не веря ему.

– Кстати, твоя подруга Евгения, кажется, она работает с тобой?

– Ну да, а что она тебя так интересует? – Юлия насмешливо прищурила глаза, не скрывая своей ревности.

– Да так… – он махнул рукой, – бедовая баба!

– Чего ты её вспомнил, неужели понравилась? – изумилась неподдельно она. – Вот какие мужчины, одной им всегда мало…

– После тебя разве какая-нибудь может понравиться? Нет, после тебя это однозначно исключено…

– Но ты бы зря не вспомнил о ней?

– Вот теперь ни о ком не вспоминать, так, что ли?

– Если хочешь знать, она изменяет мужу налево и направо! Тебе такие нравятся?

– А он знает?

– Не интересовалась. Ты, я помню, её в ресторан приглашал…

– Я? Когда? – удивился Николай.

– Когда она была здесь…

– Ох, вспомнила, о чём я давно и забыл думать. Я просто так, к слову, хотел сплотить в одну компанию…