– Здравствуй, Наденька, – раздался в трубке слабый и дрожащий голос сестры. – Я уже дома.

– Галочка, родная, как ты там? Как себя чувствуешь? – спросила я ее.

– Знаешь, намного лучше после капельницы. Боли прошли. Правда, чувствую, что ненадолго, просто затаились там где-то в глубине. Но пока все нормально, вот лежу, отдыхаю.

– Слава Богу! – не сдержала я вздох облегчения. – Как же ты нас с Марком напугала! Я уже приготовилась завтра экстренно к тебе выезжать.

– Зачем? – удивилась Галина. – Мне уже лучше. На кого ты дом и хозяйство бросишь? Вадим будет недоволен. Мы с Марком сами справимся.

– Галь, врач сказал, что тебе полегчает только на два-три дня, – осторожно напомнила я, ожидая возражений, – а потом я все равно приеду. У меня билет на понедельник куплен.

– Ну, хорошо, приезжай, значит, в понедельник, – неожиданно покорно согласилась сестра.

– Приеду. И свожу тебя в больницу.

– Ладно, посмотрим, – сестра попрощалась и отключилась.

Я накормила и спустила собак, обошла двор. Было очень тепло и приятно на улице. А вот состояние участка оставляло желать лучшего: сорняки пробивались и здесь, и там. Кое-где провалилась брусчатка. К возможному приезду мужа мне следовало навести во дворе порядок, чтобы домашние дела не омрачали нашу с ним встречу. Правда, здоровье сестры волновало меня куда больше. Помочь Галине – первоочередная задача.

В субботу Женя согласилась составить компанию в походе в торговый центр и выборе подарка для Марка. Мы долго простояли с ней в детском отделе, громко споря. Я не видела племянника 4 года, и в моей памяти он до сих пор оставался маленьким мальчиком, который с удовольствием катал машинки по полу, пыхтя и изображая звуки езды. Женя от всей души посмеялась надо мной.

– Надя, ты так устарела! Ему 9 лет, как моему Богдану. Они уже не играют в машинки и не собирают пазлы. Приставки и айпэды – вот то, что их сейчас интересует.

– Не знаю, не знаю, – протянула я. – Насчет дорогостоящей техники надо разузнать: возможно, у него есть что-то. Галочка его балует безмерно. Может быть, попроще что-нибудь? Конструктор? Набор для выжигания?

– Тогда, знаешь, подруга, – решительно потянула меня за рукав Женя, – давай остановимся на Лего. Выберем посложней, по возрасту. Думаю, ему понравится.

– Хорошо, пойдем, – позволила я увести себя к витрине с конструкторами. Цены на эти маленькие коробочки меня потрясли – спасибо мужу, что я могла себе это позволить. Взяла на всякий случай лего и из серии роботов, и из серии строительства города.

Для Галочки я купила ситцевое зеленое летнее платье – примерила на себя. У нас с ней всегда были до невероятного похожи фигуры – худощавые, с тонкой талией, но при этом с приятно округлыми бедрами. Понадеялась, что ей понравится.

А утром в понедельник я уже сидела в купе поезда и смотрела, как городские пейзажи нашего Р-ска сменяются на буйную растительность леса и зеленые просторы полей.

На одной из остановок ко мне подселилась бабушка в старомодном синем платье со связанным крючком белым воротничком. Этот воротничок вызвал во мне воспоминания о школьных годах, когда мы все носили одинаковую форму, отличающуюся только такими вот самодельными воротничками и манжетами.

Она долго, с кряхтеньем, укладывала заштопанную хозяйственную сумку под сиденье.

– Добрый день, дочка, – наконец обратила она на меня внимание, устроившись на своем месте.

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я.

– Меня Екатерина Ивановна зовут, – представилась она.

– Надя, – просто сказала я.

– Дочка, что ж ты такая худенькая-то? – жалостливо спросила женщина. – Плохо кушаешь? А давай я тебя покормлю!

Екатерина Ивановна снова зашуршала своей сумкой, и вскоре на столике появились несколько контейнерочков, заботливо укутанных в старенькое выцветшее полотенце.

– Вот, у меня тут курочка, яички, – заботливо приговаривала бабушка. – Кушай, дочка. Все с огорода, все свое, домашнее.

Мне есть не хотелось, да и вообще, я бы с удовольствием полежала с книжкой. Новый детектив от Марины Голиковой пришелся по душе. Но новая знакомая так искренне предлагала, что отказываться было просто неудобно.

За домашней едой, оказавшейся неожиданно вкусной, мы разговорились. Бабушка рассказала свою историю. Оказалось, что она едет навестить дочку с внучкой, тоже в Уссурийск. Зять ее невзлюбил и препятствовал приездам тещи. А сейчас на лето он уехал на заработки, и дочь вызвала Екатерину Ивановну в гости.

– Вот, хоть на внучку-то погляжу, – всплеснула руками женщина. – Радость-то какая! Я вот даже денег заняла, купила ей куколку в подарок. Как ты думаешь, ей понравится?

Она вытащила из сумки коробку и показала мне куклу – таких некрасивых я даже не видела в детских магазинах. Волосы цвета соломы топорщились во все стороны, а нарисованные глаза откровенно косили. Из швов мятого серого платья торчали нитки. Наверное, она купила ее на китайском рынке. Против моего желания, волна жалости накрыла меня.

– Да, конечно, – слукавила я. Предложить ей денег? Нет, такие люди не берут то, что не заработали.

– Ну а ты чего в Уссурийск-то? – спросила она меня.

Я в ответ рассказала о том, что еду к заболевшей сестре. И неожиданно для себя расплакалась. Как же я устала быть сильной и независимой женщиной! Устала все предусматривать, организовывать, за все отвечать самой, безо всякой поддержки! И все время играть роль успешной и счастливой!

Екатерина Ивановна ободряюще протянула мне свой старый, застиранный платочек, и я с удовольствием в него высморкалась.

И рассказала ей и о Галочке, и о том, как переживаю за нее. Как меня мучает совесть, что Галочка не принимает от меня никакой помощи. Как бы мне хотелось помочь чем-нибудь сестре и племяннику!

Бабушка слушала, кивала головой и то и дело подкладывала свой скромный провиант.

– Все у вас будет хорошо, девонька, – сказала она, когда поток моего красноречия иссяк. – Поверь мне. У меня опыт большой, кое-что в жизни смыслю. Вот увидишь, все у тебя наладится.

Затем, приготовившись ко сну, под мерный стук колес и слабый храп моей попутчицы я лежала и вспоминала наше с Галочкой детство. Мать бросила нас, променяв на любовника, когда я только ползать училась. А папа работал везде, где получалось, чтобы прокормить себя и нас с сестрой. Галочке тогда было только 14 лет. И фактически она заменила мне мать. Долгое время я даже называла ее мамой. Не знаю, когда она успевала учиться, ведь на ее руках был орущий младенец – я. А еще ей приходилось успевать бегать на молочную кухню мне за молоком и творогом, и в магазин – купить еды на всех. Тогда она оставляла меня в самодельном, сколоченном из досок и марли манеже, и просила соседку по площадке забегать, проверять меня. Я, конечно же, этого не помню, но соседка часто об этом рассказывала.

Помню себя примерно с того момента, как стала ходить в детский сад. Водила и забирала меня оттуда Галочка. Она и перешивала мне свою одежду – покупать обновки было не на что. Я до сих пор храню, как талисман, куклу, сшитую из старых чулок и подаренную мне сестрой на один из дней рождения.

Галочка научила меня читать и повела первый раз в школу. Она вытирала мне слезы, когда я приходила с разбитыми коленками, и присутствовала на родительских собраниях.

Все мои воспоминания из детства так или иначе связаны с сестрой. Отец женился, когда нам с Галочкой было 8 и 21 соответственно. И, извинившись, предложил жить раздельно – в его новой семье мы были не нужны. Правда, напоследок сделал нам подарок – помог Галине оформить надо мной опекунство. Она в то время уже подрабатывала: и уборщицей, и шила одежду на заказ.

Убаюканная своими мыслями, я незаметно погрузилась в сон.

Утром проводница принесла нам чай в стаканах, вставленных в традиционные металлические подстаканники. Мы с удовольствием выпили его с Екатериной Ивановной под неспешную милую беседу. Поезд прибыл к станции, и мы душевно распрощались. Стоя на перроне, я провожала взглядом милую женщину, комкая в руках оставленный ею мне носовой платок. Надеюсь, она не выкинет ту купюру, которую я незаметно засунула ей в боковой карман сумки.