— Анна Степановна, — представилась такая же невысокая и худенькая женщина.

Они были как близнецы — оба черноглазые, черноволосые, с пробившейся сединой, которая странным образом совершенно одинаково расположилась на их шевелюрах. Одежду они покупали, видимо, в одном магазине. На Анне Степановне были бежевые брюки и тонкий черный свитер, а на Семене Васильевиче — черные брюки и бежевый свитер. Неужели с годами супруги могут стать настолько похожими не просто своими пристрастиями, но даже внешне?! Люба подумала, что пословица «Муж и жена — одна сатана» как раз про эту пару.

Веня стоял рядом со своими родителями, и, глядя на них троих, можно было не сомневаться, чей он сын: те же темные глаза, прямой нос, тонкие губы… Он отличался только ростом, молодостью и еще предпочитал носить джинсы. Инна выглядывала из-за его плеча, держась одной рукой за талию своего избранника, и эта картинка тронула Любу. Дочь показалась ей необычайно красивой, какая-то просветленность лежала на ее лице, какой раньше Люба не замечала. Инка явно похорошела. Исчезла изможденность, появившаяся после разрыва с Вовой и очень тревожившая Любу. Но задумываться над переменами, произошедшими в дочери, не было времени. На плите оставалось мясо, и оно могло подгореть при слишком долгих церемониях.

Изобразив радушие и страшную радость от прихода гостей, Люба поспешила обратно на кухню, призвав на помощь Инну.

— Почему не предупредила?! — накинулась она на дочь, когда они остались вдвоем. — Разве так делают?!

— Да ладно, мам, что ты волнуешься? — Инна обняла мать и заглянула ей в глаза. — Все хорошо! Они милейшие люди, очень простые, и вам понравятся! У Вени просто и не могло быть плохих родителей! Понимаешь, мы сначала не думали с ними идти… В последний момент все решилось…

— Накрывай на стол, — распорядилась Люба.

Первый тост был «за встречу». Родители Вени скромно пригубили и совсем без аппетита поковырялись в тарелках. Разговор никак не клеился.

— Я смотрю, вы увлекаетесь женскими романами? — спросила Анна Степановна, кивнув на журнальный столик, где лежало несколько книг.

— Да это девчонки на работе дают почитать, — засмущалась Люба, у которой еще не нашлось времени хотя бы пролистать эти романы.

— А я вчера полдня провела в книжном магазине. — Вид у Анны Степановны сделался одухотворенным. — Когда я попадаю в это хранилище книг, то не могу оторваться — листаю, листаю… Все подряд. Сам вид печатных страниц рождает в моей душе праздник. Каждый раз обещаю себе, что ограничусь покупкой одной-двух книг, но не могу удержаться и приношу домой целую пачку.

— Наш дом уже тоже превратился в книжный магазин, — буркнул Веня.

— Ему это не нравится, потому что приходится прикручивать новые полочки, — ласково посмотрела на сына Анна Степановна. — Но, согласитесь: что может быть приятнее взять книжку и полностью погрузиться в мир ее героев? Вы ведь учительница по профессии?

— Да, — Люба решила перевести разговор на что-нибудь другое. — Семен Васильевич, вы совсем ничего не едите?

— Он на диете, — ответила за мужа Анна Степановна. — Не обращайте внимания. Вчера я купила всего Уэльбека! Вы как к нему относитесь? — Анна Степановна оказалась крепким орешком. Литературная тема обещала стать долгоиграющей.

— Стыдно признаться, но я его не читала.

— А Зюскинда? Вы любите Патрика Зюскинда?

— Мама, — Вене стало жалко хозяйку, — что за экзамен ты устраиваешь?

— Что ты! — искренне удивилась Анна Степановна. — Мне и в голову такое не приходило. Просто литературные пристрастия многое говорят о человеке.

— А я считаю, что вы придаете этому слишком большое значение, — бесцеремонно вмешалась Инна. — Я вот пыталась читать Зюскинда, но скучно стало. И о чем это говорит?

Анна Степановна снисходительно посмотрела на нее:

— Меня удивляет молодое поколение. Они совсем не хотят развиваться.

— Может, выпьем? — Геннадий наполнил свою рюмку. — Вам подлить, Семен Васильевич?

Тот покачал головой, а Люба одернула мужа:

— Тебе же сказали: человек на диете.

— Молодое поколение интересуют сегодня только деньги, — села на нового конька Анна Степановна. — А современные девушки думают не о любви, а о том, какой у мужчины кошелек.

— Но богатство тоже легко не дается, — в Инне всегда бурлил дух противоречия. — Для этого нужны интеллект, трудолюбие, много чего еще, что как раз женщины ценят в мужчине. Деньги дают уверенность и свободу.

— По-вашему, если мальчик честный, интеллигентный, но не умеет хапать, так ему и надеяться не на что?

— Мужчина должен содержать семью, — не отступила Инна. — Честный, интеллигентный мальчик, если у него есть мозги, может устроиться на хорошую работу и достойно существовать.

— Мне кажется, что современные девушки мечтают о любви так же, как когда-то и мы с вами, — решила вставить свое слово Люба — ей показалось, что Анна Степановна кинула камешек в огород Инны.

— Мама так говорит, потому что сильно обожглась на бывшей невестке, — словно прочитал Любины мысли Веня. — Хотя та, между прочим, обожала Зюскинда. К тому же мама — специалист по зарубежной литературе, и это ее конек.

— Действительно, — вдруг прорезался голос у Семена Васильевича, — что ты, Аня, пугаешь людей? Знаете, — он обратился к Любе и Гене, — это она от смущения… Очень стесняется… Тем более такое событие предстоит…

— Мы с Инной решили пожениться, — буднично пояснил Веня. — Своим родителям я сообщил раньше, потому мы и пришли вместе, чтобы познакомиться.

Люба от неожиданности поперхнулась.

— И заявление уже подали? — невозмутимо спросил Гена.

— Да, свадьба двадцать четвертого…

— Где играем?

— Еще не выбрали. — Инна прижалась к сидящему рядом Вене. — Мы хотели попросить у вас денег в долг. Все получилось так спонтанно, мы ничего не откладывали…

— Понятно, — сказала Люба. — А может быть, не надо было вот так — спонтанно?

— Если дети любят друг друга — пусть женятся, — благословил Семен Васильевич.

— Нас никто ни о чем не спрашивает, — вздохнула Анна Степановна. — Хорошо хоть в известность ставят.

— Банкет оплатим, — поставил точку Геннадий и умиленно посмотрел на дочь.

Гости вскоре засобирались, отказавшись от кофе и торта, который сами же принесли.

— Да вы что? — возразил Гена. — Пусть молодые идут, если им скучно в нашей компании. А мы с вами сейчас киношку посмотрим. Я как раз кассету новую купил, с Умой Турман. Как, Васильич? Нравится тебе Ума Турман?

— Конечно, — оживился Семен Васильевич, — я люблю высоких женщин… Фигура у нее стройная. А еще глаза… Ты заметил? Они такие большие и широко расставленные. Я понимаю Тарантино… Турман лучше даже Шерон Стоун!

— Знаток, — скептически прокомментировала Анна Степановна. Возможно, ей не понравилось упоминание высокого роста Умы Турман.

Продолжая оживленно беседовать о достоинствах зарубежных актрис, мужчины удалились в сторону видеомагнитофона. Дети, сославшись на многочисленные предсвадебные заботы, попрощались и ушли.

— Она беременна, — сказала Люба. — Наверняка. Иначе к чему такая спешка?

— И слава богу! — Анна Степановна перекрестилась. — Пусть будет ребенок, я ничего плохого в этом не вижу…

В этот момент из специалиста по зарубежной литературе она превратилась в потенциальную бабушку. Строгие черты ее лица разгладились и смягчились, и Люба легко представила ее гуляющей с коляской в каком-нибудь парке.

— Вы знаете, Любаша, — процесс чудесного превращения продолжался, — нам Инночка очень нравится, она человек открытый, прямой, умеет свою точку зрения отстаивать, я это ценю в людях. Инночка приходила на день рождения Семы и очаровала всех наших друзей! Она замечательная девушка! Вы ведь в курсе, что Веня был женат?

— Да-да, — кивнула Люба.

— Так вот этот его брак надолго лишил нас веры в то, что существуют порядочные девушки… Мы стали опасаться буквально всех! Особенно провинциалок. А Инночка — москвичка… Да дело даже не в этом! Просто я смотрю, как Веня изменился после встречи с Инночкой — летает как на крыльях! Я давно не видела сына таким счастливым! — На глазах Анны Степановны появились слезы. — Не возражайте против их брака, прошу вас!