Дройды Garvey-009 активно использовались сначала на Эспайре, а потом на Гелиосе для проведения «типовых» серьезных операций на сердце, головном мозге и для иссечения всевозможного рода новообразований. Управление в этих случаях производилось оператором через джойстики-манипуляторы. А когда речь шла о простейших переломах, разрывах связок, ожогах и прочей мелочи – операции проводились полностью автоматически с использованием искусственного интеллекта. Процент «брака» составлял всего-навсего 0,09%. Отсюда пошло и название серии. Garvey-009 оказывал акушерскую помощь при родах, курировал процесс биопечати органов, и мог даже выполнять обязанности робота-няньки.

– Озвучьте результаты сканирования при поступлении пациента! – Самсон Доминик Файервуд не сводил глаз с девушки. Ни единый мускул на его лице не говорил ровным счетом ничего о его настроении. Злился он или нет – непонятно. Геенрал смог бы стать идеальным соперником в техасском покере. Жаль только, что азартные игры на территории ИВК были строжайше запрещены.

Человек он был холодный, расчетливый, умеющий подчинять других и отстаивать свой авторитет. Его ум был остр, а слово его было крепким. Люди ему верили и шли за ним, сначала на Эспайере, а теперь и на Гелиосе.

– Легкое сотрясение мозга, – как по приказу рапортовал военврач, очень молодой, но юркий, на вид лет тридцати – тридцати пяти. – Перелом большеберцовой кости, повреждение пяточного сухожилия, разрыв икроножной мышцы, разрыв подколенной вены, разрыв сгибательных сухожилий…

– Достаточно! – низким басом сухо оборвал его генерал, а после, приподняв руку со сжатым массивным кулаком, словно разъяренный джинн, вырвавшийся из лампы, заполнил гневным криком весь кабинет:

– Долго мне ещё мириться с твоими выходками?! Ты же меня перед всем личным составом позоришь!

Военврач побелел от страха, хотя он был ни в чем не виноват. Дройду было всё равно. Настройки эмпирических переживаний и любых других эмоций были выключены. Для хирурга это всегда вредно, неважно, живой ты или синтетический.

– Отец, прости, я не специально, – Сэм потупила взгляд и сделала губы бантиком, как маленькая девочка, нарочно манипулируя родительской жалостью.

И да, это сработало.

Срабатывало раньше и будет срабатывать ещё много раз. Такова человеческая природа. И неважно в какой звездной системе и в каком веке ты родился.

Самсон Файервуд сразу обмяк и подобрел, сам от себя того не ожидая. Спокойно и ровно он спросил:

– Текущее состояние пациента?

– Стабильное, удовлетворительное. Все необходимые манипуляции проведены в соответствии с утвержденным регламентом. Угроза жизни и здоровью отсутствует. Пациент полностью здоров. Протокол хирургического вмешательства…

– Спасибо, майор. Вы свободны.

Военврач приставил ногу к ноге, вытянулся смирно и счастливый, что легко отделался, пулей умчался вон.

Уровень медицины существенно поднялся за время колонизации Гелиоса. В рамках освоения новых территорий и высокой инженерно-строительной загрузки работы для медиков было хоть отбавляй.

Первым делом автоматизировали и значительно улучшили работу дройдов для нужд простейшей хирургии. Почти втрое улучшили показатели скорости выращивания био-синтетических тканей. Ну и конечно же, вирусологи совершили прорыв в изучении причин токсического воздействия органических паров Иав Фадама и выработки противоядия, пусть и с краткосрочным эффектом: одна капсула на 6 часов.

Примечательно, что синтезировать антидот, получивший название Citochrom-X, удалось из бронхов болотной жабы Квадо-Туна. А из её слюны создали целое поколение мощнейших адреналиновых стимуляторов.

Прошло всего 4 часа после нападения Драка, а все последствия его уже канули в прошлое, не оставив даже неприятных воспоминаний.

По полу пробежала легкая дрожь, столешница с инструментами едва заметно подпрыгнула, разбавив идеальную тишину звоном соприкоснувшихся разноцветных бутыльков. Сэм напряглась:

– Землетрясение?

– Нет, мы ещё в воздухе. Шторм нагнал полчаса назад.

Полковник присел на кушетку, девушка наклонила и положила голову ему на плечо:

– Отец, я очень испугалась.

– Сэм, пойми, я переживаю за тебя. Очень сильно. Не хочу однажды опоздать и увидеть то, к чему не готов. Ты слишком часто и слишком напрасно рискуешь.

– Но ты же спасешь меня? Всегда-всегда?

– Всегда-всегда.

– Надеюсь… Можно мне копию файла, чтобы похвастать ребятам?

Полковник медленно встал, обошел кровать, приблизился к двери:

– Спутниковый Экстранет «висит» уже четыре дня. Проблемы с цифровой связью, ты сама прекрасно знаешь это, Сэм. Теперь, что касается видеозаписи – её ты не получишь.

– Но…

– На следующей неделе ты собиралась отправиться в палаточный спортивный городок в ЮКЛ на соревнования. Так вот, – Файервуд сделал паузу. – Ты никуда не поедешь. Ты наказана на месяц.

– Но…

– Это моё решение и оно не обсуждается. Я тебя очень люблю. А ты держишь меня за марионетку, которую за веревочки можно дергать, чтобы прощения просто так сыпались. Вырастешь, будут свои дети, поймешь это. У меня всё.

Полковник хлопнул дверью и вышел. Немного зависнув, но тут же придя в себя, Сэм уставилась на робота:

– А ты, кофеварка на колесах, никогда этого не поймешь. Не будет у тебя детей.

Дройд так и не подал ни единого признака жизни. Уж он-то знал наверняка, когда и как лучше промолчать.

Быстрым шагом Файервуд преодолел лабиринт извилистых коридоров. Встречавшийся на пути персонал официально приветствовал высокого начальника. Те, кто сидел, – вставали со стульев, кто шел навстречу – кивком головы и фразой «генерал, сэр» провожали его взглядом.

Авторитет командующего был непререкаем. Подчиненные уважали его за смелость в принимаемых решениях, ответственность, которую он всегда брал на себя, за справедливый подход и холодный расчет в конфликтных ситуациях.

Именно по его приказу, много лет назад была проведена внеплановая инспекция торпедных отделений флагманского боевого крейсера и выявлена неисправность в электропроводке запуска баллистических ядерных ракет, которая чудом не унесла тысячи жизней.

Благодаря полковнику на пятом году после высадки на Гелиос экипаж Эспайера пережил период смуты и всеобщую колониальную депрессию. Именно Файервуд составил и утвердил декларацию об индивидуальном праве выбора образа и места обитания для каждого колониста. Кто хотел сохранить место в военной системе – остался. Те, кто мечтали жить обособленно, устали от иерархии, металлических стен и запретов на свободу деторождения, – были уволены со службы.