Комнатка убранством не блистала. Думаю, она с самого начала предназначалась для содержания пленников, а их баловать не к чему.

Убогие кровати, видавшие лучшие времена, крошечный столик, смотревшийся совсем игрушечным — первоначально он был изготовлен для низкорослой расы. На столике, правда, стоял графин с водой, и только теперь я поняла, что в горле пересохло. Одним махом осушив полграфина, я опомнилась и протянула его Джасперу, но тот отрицательно покачал головой.

Продолжая осматриваться, я обнаружила за занавеской умывальник, ужасно древний, с краном, а не с привычной всем сенсорной панелью. Прочие удобства были тут же, на вид столь же древние. Кошмар. Хорошо хоть Джаспер теперь в курсе, что я девушка…

Тут я залилась краской по самые уши и долго не решалась выйти из-за занавески. Открыла холодную воду, побрызгала на щеки, но, кажется, лучше не стало. Что-то он мне сейчас скажет? Стыдно как! Ну да ладно.

Набрав в грудь воздуха, а в сердце смелости, я шагнула в середину комнаты.

Джаспер, сидевший в задумчивости на кровати, посмотрел удивленно.

— Что? — не понял он.

Я замялась.

— Как что? Мне ужасно стыдно! Я девушка… Всех обманывала…

Моя смелость улетучилась, и я села на крошечный столик, который страдальчески скрипнул, и закрыла лицо руками.

Джаспер повозился, не зная, что предпринять, потом похлопал меня по плечу.

— Нашел… Нашла из-за чего переживать! Не знаю, чего здесь стыдиться!

— Правда? — робко спросила я, поднимая голову. — Ты не сердишься? Мне так надоело всех обманывать!

Джаспер улыбнулся.

— Но не надейся, что перестану называть тебя птенчиком! — хихикнул он.

На душе у меня немного потеплело. Как хорошо, что Джаспер остается со мной прежним, моим ехидным, вредным, нездорово оптимистичным другом. Если бы он начал сюсюкать, бросился бы меня защищать, подставляя мужественную грудь, я бы этого не пережила.

Я хотела съязвить в ответ, но от радости у меня даже все колкости из головы вылетели, так что я ограничилась многозначительным взглядом.

— Ну, теперь, когда главное мы выяснили, — сказала я, через некоторое время, — хотела еще спросить, не знаешь ли ты, кто такие ка-ринты?

Джаспер вдруг стал серьезен.

— Боюсь, что это и есть наша главная проблема, Финик… Вот, теперь еще и имя тебе менять! Как тебя на самом деле зовут?

— Ну, вообще-то, Феникс — это тоже мое имя. Второе. А первое — Мария.

— Мило. Если ты не против, продолжу звать тебя Фиником. Привык уже.

Я скрипнула зубами, но скорее по привычке.

— Так что там с ка-ринтами?

Джаспер немного подумал, подбирая слова.

— Раса гуманоидов. Похожи на людей наличием ног, рук и одной головы. Голова, правда, огромная, глаза на пол-лица, кожа зеленая. Но это все неважно. Важно то, что два десятилетия назад у расы ка-ринтов произошла демографическая катастрофа. У них перестали рождаться особи женского пола. Вот так просто перестали рождаться и все. Их величайшие умы бились над этой проблемой все эти годы, но тщетно. Между тем раса начала вырождаться….

Я, кажется, смутно начала догадываться, какая тут связь со мной и инстинктивно обхватила себя за плечи.

— Тогда ка-ринты придумали временный выход. Так называемое суррогатное материнство. Заморожено огромное количество яйцеклеток, которые оплодотворяют и внедряют в тела представительниц других гуманоидных рас.

— Ну и не так уж страшно, — сказала я, стуча зубами. — Такой способ еще на Земле изобрели.

— Не все так просто! — перебил меня Джаспер. — К сожалению, метаболизм эмбрионов ка-ринтов таков, что они развиваются очень быстро, буквально высасывая суррогатную мать изнутри. Представительницы других гуманоидных рас неизбежно погибают! Поэтому ка-ринты добывают себе, как они говорят, «носителей» всеми правдами и неправдами. С ними чрезвычайно трудно бороться. Они умны, изворотливы и не жалеют никаких денег. Они никогда не обманывают своих поставщиков и всегда готовы заплатить любую названную сумму. С одной стороны, понять их можно: ка-ринты борются за выживание.

— А с другой стороны, — прошептала я, пытаясь снять трясущимися руками крышечку с графина (во рту опять пересохло), — плевать я хотела на их выживание! Сейчас мое выживание волнует меня больше!

Я попила и растянулась на кровати, глядя в потолок.

— Умереть бы… — мрачно сказала я. — Сейчас, сразу, чтоб не мучиться! Все равно спасения нет.

Джаспер молчал.

— Нет спасения, — повторила я. — Коммуникаторы сломаны, никто не знает, где мы. Даже мы не знаем толком, где мы… Может, попробовать соблазнить этого Вилора?

Это я так ляпнула, от отчаянья, конечно, ничего подобного я делать не собиралась. Но Джаспер наклонился надо мной, внимательно глядя на меня своими фиолетовыми глазами.

— Выброси это из головы! Использует тебя, а потом все равно продаст ка-ринтам!

— Спасибо. Подбодрил, — сказала я, чувствуя смертельную усталость. — Как думаешь, когда он меня продаст?

— Дело нескольких дней, — ответил Джаспер. — Но это неважно. Завтра нас здесь уже не будет!

Тут я все-таки врезала по наклонившейся надо мной макушке.

— Идиот! — заорала я, чувствуя, что из глаз брызжут слезы злости и отчаянья. — Ты что, не понимаешь — я уже покойница! Не говори больше ничего! Отойди!

Я отвернулась, рыдая.

— Для покойницы ты слишком хорошо дерешься, — пробормотал Джаспер, но больше ко мне не подходил.

Я плакала, плакала, пока не заснула.

Проснулась я от того, что Джаспер тряс меня за плечо. «Пора на работу, — мелькнула в голове первая мысль, — но почему будильник не сработал?» Я открыла глаза, непонимающе огляделась. Что-то было неправильно, не так… И тут в голове словно включили обратную перемотку фильма. Очень неприятного и даже страшного фильма. Я все вспомнила и со стоном рухнула на кровать.

— Зачем ты меня разбудил? — глухо сказала я в подушку.

— Финик! Встань немедленно и выслушай меня!

Что-то в голосе Джаспера заставило меня послушаться. Я встала, шмыгая носом.

— Дверь открыта, и мы сейчас уйдем.

— Но… — я подумала, честно говоря, что мой бедный мозг от перенагрузки просто потчует меня галлюцинациями, поэтому оборвала начатую фразу и только стояла, покачиваясь и моргая глазами. Тут Джаспер меня ущипнул.

— Ой! — сказала я. — Ты чего?

— Хочу показать тебе, что ты не спишь! Финик, очнись и слушай меня внимательно!

Я промычала в ответ что-то утвердительное.

— Дверь открыта. Я выйду первым и пойду вперед, а ты пойдешь за мной ровно через минуту. Поняла? Ровно через минуту! Сможешь сосчитать до шестидесяти? Молодец. Дорога одна, так что ты не заблудишься. Иди тихо. Я буду ждать тебя у входа.

Я хотела сказать Джасперу, что он сошел с ума. Или я сошла с ума! Или мы вместе. И даже уже открыла рот, чтобы это сказать, но тут он взялся за ручку и оказался по ту сторону двери. Я бросилась было за ним, но из-за двери показалась рука Джаспера, погрозившая мне пальцем.

— Считай! — сказал он.

— Один, два, три, четыре… — послушно зашептала я.

Признаться, я считала не совсем честно, но сердце так бухало в груди, что я несколько раз сбивалась и даже, сознаюсь, забывала названия чисел. Поэтому, сосчитав два раза до двадцати, несколько раз судорожно вздохнув, я решила, что время уже вышло, и приоткрыла дверь.

В коридоре никого не было. Охрана, стоявшая почти на каждом шагу, когда нас вели сюда, куда-то бесследно исчезла. Быть может, они только делали вид, что все так серьезно охраняется, чтобы нас запугать, чтобы мы сидели смирненько и не рыпались. Но как Джаспер узнал? Ладно, вот дойду до него и спрошу.

Шла я очень тихо. Вдоль всего коридора располагались двери. Некоторые были приоткрыты. Из некоторых доносились приглушенные голоса. Но в коридоре никого по-прежнему не было. Неужели выход тоже не охраняется?