— Что за бред! — возмущалась я. — Кто тебе сказал, что здесь нужно убираться? Здесь и пыли-то нет, и, если уж на то пошло, что-то могут сделать и роботы. Просто издевательство какое-то над юнгами.

Джаспер шел сзади и молчал, только пыхтел. Мы дошли до небольшого круглого зала, стены которого были покрыты датчиками, реле и прочей ерундой, в которой я не разбираюсь.

— Здесь точно ничего трогать нельзя! — сказала я уверенно. — Заденем какой-нибудь переключатель и уйдем в гиперпространство!

Джаспер молчал, я продолжала осматриваться. Из зальчика вело три коридора, два такие же узкие, как тот, по которому мы только что пришли, а один, удивительное дело, вполне пригодный для свободного передвижения человека: широкий и хорошо освещен.

— Пойдем туда, — решила я. — Если надо здесь что-то мыть, то выберем хотя бы человеческие условия.

Когда я подошла ближе, то удивилась еще больше: проход преграждали тонкие, почти неразличимые в ярком свете лучи лазерных детекторов. Следовательно, коридор охранялся, путь закрыт. Как странно… Что можно здесь охранять?

Мурашки побежали у меня по коже, я испуганно обернулась на Джаспера.

— Пойдем отсюда, — прошептала я. — Нечего нам здесь делать!

Мое состояние было близко к панике, низкий потолок вдруг стал давить, стены как будто подступали все ближе. Я чувствовала, что мне не хватает воздуха.

Я встретилась глазами со взглядом Джаспера. Его фиолетовые глаза были такие спокойные, что и я поневоле расслабилась.

— Паникер ты, Финик, — сказал он со своей обычной ехидцей, и от этого на душе совсем полегчало.

— Давай мне свое ведро, — продолжал он как ни в чем не бывало. — А то боюсь, что ты под тяжестью его рухнешь. Скажем, что убрались, никто и не проверит.

К вечеру Джаспер и думать забыл об этом маленьком происшествии, я же теперь почувствовала, как никогда до этого, что ожидает нас не увеселительная прогулка и, кажется, впервые пожалела о своем решении. Страх перед неизвестной опасностью, поджидающей нас на Пандоре, теперь впервые сжал мне сердце.

Джаспер несколько раз спрашивал у меня, почему «птенчик так тих и задумчив», но я только качала в ответ головой. Больше всего в этот момент мне хотелось пойти к командору и спросить обо всем напрямую, но я тут же прогоняла эту мысль. С какой стати я к нему заявлюсь? Еще спасибо, что при прошлой нашей встрече я отделалась легким испугом.

Десять раз за вечер я говорила себе, что идти к командору со своими страхами безответственно и по-детски, и десять раз эта мысль возвращалась ко мне снова.

В конце концов, глубокой ночью, когда Джаспер давно уже спал, я встала, оделась и пошла на палубу А. Дежурный офицер палубы проводил меня долгим взглядом, но так как экипаж шаттла мог перемещаться по кораблю свободно и беспрепятственно, меня останавливать не стал.

Я подошла к знакомой двери и заставила себя постучать прежде, чем рационализм победит чувства, и внутренний голос в который раз за этот вечер объявит мне, что это глупейшая затея. Ладони мгновенно вспотели, и я чуть было не бросилась наутек, как нашкодивший ребенок, и только усилием воли смогла себя остановить. « Может быть, он спит и не услышал стука?» — обнадеживала я себя.

Но он услышал. Дверь совершенно неожиданно распахнулась, а я ведь даже не слышала шагов, и на пороге возник хмурый командор, всегда аккуратно расчесанные волосы растрепались, из-под сдвинутых бровей смотрели колючие глаза. Когда он увидел меня, выражение его лица в течение нескольких секунд менялось так быстро, что я совершенно растерялась. Сначала брови поднялись удивленно, потом уголок рта дрогнул в улыбке, но тут же улыбка погасла, черты лица стали жесткими, словно командора пронзила неприятная или даже страшная мысль.

— Это ты, — сказал он тихо, не спрашивая, а утверждая. — Но как?

Я совсем растерялась, не зная, как оценить его реакцию. Я даже слов не могла найти нужных, чтобы объяснить свое появление.

— Неважно… — продолжал командор, словно разговаривая не со мной, а с кем-то другим. — Что ты теперь хочешь? Мы договорились. Ты обещал! Зачем же ее…

Мне показалось, что из нас двоих кто-то точно не в себе. «Ты обещал». Уж кто-кто, а Юлиусу Шеману было совершенно точно известно, что я девушка. Да и не обещала я ничего. На командора страшно было смотреть, такого мертвого лица я не видела прежде ни у одного человека. И, неожиданно для себя самой, я начала хлюпать носом.

— Мне очень страшно… — прошептала я. — Я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Извините, что разбудила среди ночи. Но… Я не могу спать… Я так боюсь…

И тут произошло что-то совершенно невероятное! Командор Шеман моргнул, словно оживая, сгреб мне в охапку и так крепко прижал к груди, что я чуть не задохнулась. То ли от нехватки кислорода, то ли от неожиданности, голова пошла кругом. Командор между тем чмокнул меня в макушку, и я окончательно уверилась, что кому-то из нас нужно сходить к психологу. А может быть, я все же уснула, и поэтому все кажется таким бредовым.

— Мария! — сказал Шеман. — Больше меня так не пугай!

Он выпустил меня из объятий, и снова стал сразу подтянут и строг.

— Заходи. Поговорим.

Он посторонился, пропуская меня вовнутрь. Теперь мне, наконец, удалось рассмотреть каюту самого командора. Из прошлого моего посещения я мало что могла запомнить. Я не увидела никакой роскоши и излишеств: комната соответствовала своему хозяину, такая же строгая, ничего лишнего, только необходимые для жизни предметы. Правда, тут я мысленно улыбнулась: на столе лежит горка фантиков из-под конфет.

Шеман сел на стул, показал мне жестом на кресло. Кресло было таким огромным, что я в нем почти утонула. Впрочем, своему хозяину оно тоже очень подходило, хотя я не знала, как объяснить это сходство.

Командор сидел напротив меня и смотрел, слегка подняв брови, ожидая, когда я начну говорить. Он был теперь такой же собранный и официальный, как при нашем разговоре в кабинете. Невозможно было поверить, что две минуты назад он меня обнимал.

— Ты сказала, что боишься, — попытался помочь он мне начать разговор.

— Да. Очень. На нижней палубе я видела коридор, который охраняется. Он спрятан от всех нас. И мне вдруг стало так страшно. Вы ведь должны рано или поздно рассказать. Почему бы не сейчас? Неизвестность пугает больше!

Мысли у меня путались, я сбивалась и никак не могла выразить мысль, надеясь только, что командор поймет меня. И действительно, в его глазах появилось понимание.

— Я знаю, что вы обо мне сейчас думаете, — продолжала я между тем, — глупая девчонка, совершила опрометчивый поступок, теперь об этом жалеет. Но я не жалею! Я так поступила бы снова! Это никак не связано со страхом. Все остальные, может быть, тоже боятся.

— Конечно, боятся, — мягко прервал меня Шеман. — Даже я боюсь. И я не считаю тебя глупой девчонкой, Мария. Ты очень отважная девушка.

— Так вы мне скажете? — прошептала я, чувствуя, что сердце едва бьется.

Шеман несколько долгих секунд молчал, глядя мне прямо в лицо, словно пытаясь решить внутри себя сложную задачу. И, наконец, сказал:

— Нет. Я знаю, что рано или поздно придется сказать. Но считаю, что лучше поздно.

— Но…

— Впереди еще много дней, Мария. Много дней для того, чтобы радоваться жизни. Знание ничего тебе не даст, и страх твой не исчезнет. Постарайся не думать об этом… пока.

— Вы думаете, мы все погибнем… — прошептала я, скорее не спрашивая, а утверждая.

Он вдруг наклонился и тронул меня за запястье.

— Я не знаю, — сказал он.

Глаза его, обращенные на меня, смотрели так странно. Потом он встал, полуобернувшись к двери, давая понять, что разговор закончен.

— Где ты была? — спросил Джаспер сонно, едва я открыла дверь в каюту.

— У командора, — честно созналась я, не видя необходимости утаивать что-то. — Не могла уснуть. Надеялась, что он откроет мне «страшную тайну».