– Вояка мне нашёлся! Небось, от первого выстрела в кусты нырнёт!

Пока отдыхали, девушки отправились в станицу напиться воды. Они зашли в ухоженный чистый двор с высоким куренем. На стук их вышла полнотелая немолодая хозяйка с хмурым, неприветливым взглядом. Увидев девчат, она бросила грубо:

– Чего стучите, антихристки?

– Тётя, нам бы воды напиться… – сказала Арина Овечкина. С ней были ещё несколько девчат и среди них Нина Зябликова.

– Нет для вас воды! Ступайте куда хотите! – отрезала женщина, решительно отворачиваясь от них.

– Почему вы так с нами разговариваете? – возмутилась Ксения Глаукина, самая рослая из девушек.

– Не твоё собачье дело, а ну ступайте от двора, нечестивки!

– Мы не собаки и непрокажённые! – с нотой вызова, не без обиды, тягуче прокричала Арина Овечкина.

Девушки настолько были поражены таким враждебным, холодным приёмом, что им ничего не оставалось, как пойти в следующий двор, где их так же встретили неприветливо. Они попробовали попытать счастье ещё в одном дворе, но и там им не повезло, наткнувшись на категоричный отказ. Стало определённо ясно, что жители казацкой станицы почему-то по отношению к ним были настроены крайне враждебно. И они ни с чем ушли, облизывая пересохшие от жажды губы, живо обсуждая по дороге в военный лагерь произошедшее недоразумение.

– Девчата, да тут живут одни кулаки! Но как они уцелели? – протянула недоумённо Маша Дмитрукова. – Сейчас скажем нашему инструктору, он их быстро приструнит!

– Казачки все жадные и нелюдимые! – заметила Глаша Пирогова.

– И даже не боятся советской власти! – удивлённо протянула Нина Зябликова. – А может, у них её нет? Я слыхала, что эту станицу поджигал Семён Будённый в гражданскую войну…

– А чего же он всю её не спалил? – спросила резко Маша, опаляя яростным взглядом Нину, которая своей красотой раздражала её с тех пор, как стала встречаться с Алёшей Жерновым. Казалось, она была готова обвинить её в том, будто только Нина и виновата, что станица уцелела после набегов Будённого.

– Интересно, и откуда ты это знаешь, Нинка? – спросила изумлённо и не без зависти Арина Овечкина, которая не далее, как вчера как-то ехидно бросила ей: «Ты думаешь, Дрон на тебе помешался? Как бы не так, ты ему всё равно не пара!» В тот раз преднамеренный укол сестры своего воздыхателя Нина, конечно, молча проглотила. Хотя надо было бы ответить не менее жёстко, мол, она не гоняется за её братцем, так как сама уверена, что она и он во всём разные. Но тот, зная это, всё равно нагло пристаёт к ней и не даёт прохода. И сейчас она ответила его сестре:

– Я это услышала на уроке истории, – но у Нины это получилось несколько удивлённо, даже с ноткой обиды, а всё оттого, что Арина почему-то испытывает к ней жгучую неприязнь, будто она отбила у неё любимого парня.

– Тю, так она ещё себя учёной изображает?! – воскликнула Маша, злорадно смеясь.

– Девки, чего вы пристаёте к Нине? – спросила Ксения. – Вот тоже нашли время для пустой ссоры.

Когда они подошли к инструкторам, Маша и Ольга наперебой затараторили, что им в станице не дали напиться воды. Их возбуждённые голоса привлекли внимание парней. Они встали с измятой травы. Дрон прищурил злостно глаза.

– Чего это наши девки к воякам примазываются, или выясняют, кто им больше из девушек нравится? – прибавил он жёстко. – Смотрим, или потопаем к ним?

– Тебе наши разве не надоели? Лучше давай на городских краль пялиться! – крикнул Жора.

– Да, там есть девахи пышные, – сдержанно поддержал дружка Пётр Кузнехин.

А в это время один плотного телосложения инструктор, которого окружили девчата, вышел из их круга и повёл молодёжь в сторону станицы. Девчата пошли гурьбой, смеясь и тараторя на ходу о том, как им грубо отвечали казачки.

Трава на лугу давно созрела и местами высохла и теперь с резким присвистом шелестела под их ногами. Жаркий ветерок обдувал лица девчат, шевелил их волосы, а разноцветные платья и юбки плотно облегали крепкие, налитые ноги, обозначая их стройные фигуры. На Нине было простое новое ситцевое платье, сшитое ею самой, которое пришлось в самый раз по её ладной фигуре. Чёрная коса лежала на спине и при каждом шаге покачивалась, как маятник. Нина скорым шагом еле поспевала за инструктором. Ему было лет тридцать, статный, как и полагается, с военной выправкой. Загорелое гладковыбритое лицо, красивый, с благородным выражением, которое придавали ему слегка смуглые широкие скулы и спокойно зачёсанные набок светло-русые волосы. Глаза смотрели внимательно, немного пристально. Его взгляд иногда останавливался на Нине, которая тотчас же стыдливо краснела, опуская долу свои карие глаза. Хотя он точно так же взирал и на остальных девушек, когда объяснял, например, для чего надо копать окопы и блиндажи. И всё-таки Нине казалось, что на неё инструктор смотрел несколько иначе, чем на других, то есть дольше обычного; из его светлых глаз струилось какое-то душевное тепло, словно говорил взглядом: «Какая ты красивая. А вот должна окопы рыть». Девушек для обучения этому искусству и знакомству с оружием и собирали на полигоне, где они уже пробовали копать окопы и как надо укрываться от возможных бомбардировок вражеской авиации, как падать на землю и по звуку уметь различать направление падающих бомб, где и какая разорвётся. Девушек, как и парней, тоже обучали умению ходить строевым шагом, надевать противогазы, разбирать и собирать стрелковое оружие, знакомили с устройством противотанковых мин, как устанавливать их и бросать гранаты при подходе вражеских танков.

Нина замечала (и девушки тоже между собой говорили), что этот инструктор многим нравился. Маша Дмитрукова норовила у него даже нарочно что-то переспрашивать, но, правда, больше шутливо, чем серьёзно, словно поддразнивала его, чем забавляла себя, производя на всех особое впечатление, доставлявшее, казалось, ей большое удовольствие. Нина догадывалась о её секрете и про себя злилась, что она не должна так бесцеремонно поступать, если уже серьёзно встречается с Алёшей.

– Слышишь, Алёха, твоя Машка куда-то повела офицерика! А девки за ним побежали вприпрыжку, как умалишённые! – весело, в оторопи заговорил Миша Старкин.

– Ты, Миха, такой глазастый – узрел? – протянул Дрон. – Пошли, узнаем, куда они краги навострили! – предложил он.

И ребята мигом пошагали. Но не сдвинулись с места только Гордей, Денис, Назар, Пётр и ещё несколько парней.

Городская молодёжь со своими инструкторами занималась отдельно от сельских парней и девчат. Но иногда они сходились вместе покурить, интересуясь друг другом, как это бывает обыкновенно среди молодёжи.

А между тем девушки привели военного как раз к тому дому, хозяйка которого первая отказала вынести им воды. Инструктор решительно постучал в ворота.

– Ну, чего опять ломитесь, нешто непонятно объяснила?! – грубо, недовольно отозвалась со двора женщина. – Шляются тут всякие – покоя не дают!

– Открывай, тётка! – потребовал военный.

– Кто ты такой, чтобы я тебя впускала?

– А вот сейчас узнаешь, как не давать воды людям, которые находятся на государственной службе, – сурово напомнил инструктор.

А девушки тихо, удовлетворённо посмеивались. Женщина молча открыла калитку. В изумлении, со страхом во все глаза глядела на военного, отступив с его дороги.

– А у меня никто не просил ничего! – пролепетала в оторопи она. Её лицо было в мелких морщинах. Хотя хозяйка выглядела ещё нестарой и весьма крепкой на вид.

– Не врите, вы нас прогнали! – воскликнула Маша, и все девушки следом вразнобой затараторили то же самое.

– Сейчас время военное, а отказ помогать фронту приравнивается к предательству и саботажу! – твёрдо произнёс военный.

– Да откуда же я знала, кто они такие?! – сокрушённо и жалостно оправдывалась хозяйка. – Тут сейчас ходють разные, и все чего-то просят, вот я и подумала…

– А вам жалко дать, если и попросят? Ведь люди-то свои. Не враги. Или фашистов ожидаете?