Целый день ушел на церемонии, на благодарение и восхваление бога… Звучали скорбные и меланхоличные мелодии. Израильтяне облачались в одеяния, недавно захваченные в Иерихоне, и, выстроившись рядами, воспевали победу.

И хотя слова гимнов посвящались невидимому богу, я видел, что глаза иудеев смотрели на Иешуа и хвалу они возносили ему. Иешуа в длинных многоцветных одеяниях молча стоял перед ними и принимал поклонение.

К закату люди разделились на семьи, собрались возле своих очагов, песни их повеселели. Повсюду начинались пляски. Хороводы женщин и мужчин кружили отдельно, и все смеялись, огибая костры и вздымая пыль.

Бенджамин прислал мальчика, чтобы пригласить меня к шатру своего семейства, но я вежливо отклонил предложение, поскольку не мог взять с собой Елену.

У израильтян мужчины и женщины не только ели порознь, но и танцевали.

Я ждал приглашения от Иешуа, и когда мы отобедали, молодой человек в новоприобретенном бронзовом панцире подошел к нашему очагу и сказал мне, что их предводитель хочет поговорить со мной. Я приказал Елене и Лукке готовиться в дорогу, а сам отправился за молодым израильтянином. Шатер Иешуа был полон трофеев, захваченных в Иерихоне: прекрасных кипарисовых ларцов, украшенных слоновой костью, до краев набитых тонкими одеяниями, тканей, вышитых покрывал, одеял… Столы прогибались под тяжестью золоченых кубков и блюд, искусно украшенных кинжалов, мечей, кувшинов с вином, россыпей драгоценных камней.

Я окинул сокровища одним быстрым взглядом, потом посмотрел на Иешуа.

Он восседал на груде подушек в дальнем конце шатра, утопая в великолепном наряде, как и подобает восточному владыке. Движением руки он отпустил служанок, которые босиком пробежали мимо меня, оставив нас в шатре с глазу на глаз.

– Бери свою долю, – предложил Иешуа, показывая на добычу. – Бери все, что хочешь, и не забудь прихватить какие-нибудь украшения для своей прекрасной спутницы.

Я прошел мимо сокровищ и опустился на ковер у его ног.

– Иешуа, я не хочу никаких трофеев. Только выполни свое обещание и с миром отпусти нас – ведь это мы отдали Иерихон в твои руки.

Вина в шатре не было, но Иешуа казался опьяненным… Наверное, победой. А может быть, предвкушением будущих завоеваний.

– Сам бог послал мне тебя, Орион, – отвечал он. – И он прогневается, если я отпущу тебя.

– Ты говоришь от лица своего бога?

Иешуа гневно прищурился, однако ответил достаточно кратко:

– Теперь мы нападем на амалекитян. Они угрожают нашему флангу, их следует полностью уничтожить.

– Нет, – отрезал я.

– Ты и твои хетты слишком большая сила, чтобы я согласился так просто отказаться от вашей помощи, – заметил Иешуа. – Тем более сейчас, когда вокруг столько врагов.

– Мы должны уйти.

Он поднял руку, останавливая меня:

– Уйдешь, когда в этих землях настанет мир и дети Израиля смогут жить здесь, не боясь нападения соседей.

– Но на это уйдет много лет, – возразил я.

Он пожал плечами:

– На все воля Божья.

Я заставил себя улыбнуться:

– Иешуа, кому, как не тебе, понять стремление человека к свободе? Я не хочу быть рабом, не хочу служить тебе и твоему богу.

– Рабом? – Он вновь указал на добычу. – Разве раба так награждают?

– Раб тот, кто не может отправиться, куда хочет, и не важно, сколько побрякушек навесил на него хозяин.

Он разгладил кудрявую бороду.

– Боюсь, что тебе придется побыть какое-то время рабом, Орион. А заодно и твоим хеттам.

– Это невозможно, – настаивал я.

– Если ты будешь возражать, – пригрозил Иешуа кротко, словно бы мы разговаривали о погоде, – за твое упрямство заплатят твои люди… И твоя красавица.

Я ожидал именно такого разговора и нисколько не удивился подобному повороту событий. Встав, я посмотрел на него.

– Бенджамин сказал мне, – ответил я, – что твой бог поразил египтян многими казнями, чтобы их царь отпустил вас в землю обетованную. Казней не обещаю, но если вы силой заставите нас остаться, то пожалеете об этом.

Лицо Иешуа побагровело… От гнева или стыда, я так и не понял. И я вышел, оставив его одного в шатре, и направился к себе.

Лукка и Елена принялись расспрашивать меня, когда мы наконец выступаем.

– Завтра, с зарей, – отвечал я. – А теперь – спать. Нас ждет трудный день.

Елена оказалась права: в эту ночь израильтяне забыли про бдительность. Мужчины иерихонские были убиты, женщины и дети, оставшиеся в городе, прятались в обугленных руинах ограбленных домов. Некого бояться, незачем выставлять стражу и часовых. После дневных церемоний и праздничного пиршества израильтяне спали крепко.

Безмолвно пробрался я в темноте к жилищу Иешуа. Вокруг рдели черные угли костров, а над головой во всем великолепии горело звездное небо. Млечный Путь пересекал небеса; взглянув вверх, я вновь принялся отыскивать звезды, к которым вместе с моей любимой мы направлялись перед смертью.

Впрочем, не время вспоминать и горевать. Я вошел в шатер Иешуа, переступив через уснувших возле входа слуг.

Я направился в том направлении, откуда шло улавливаемое мной тепло, которое излучало тело Иешуа…

«Как гадюка», – усмехнулся я про себя. Впрочем, моя способность чувствовать тепло уступала острому зрению гремучей змеи, способной видеть в темноте.

Иешуа лежал ко мне спиной на подушках, тех же самых подушках, на которых он восседал несколько часов назад… И в той же великолепной одежде.

Он спал один. Неплохо.

Я нагнулся и зажал левой рукой его рот. Иешуа мгновенно проснулся и принялся колотить воздух руками и ногами. Тогда я сдавил его горло и шепнул:

– Неужели ты хочешь, чтобы ангел смерти посетил твой шатер?

Глаза его расширились. Иешуа узнал меня и умолк.

Не отрывая руки от его рта, я поднял его на ноги и проговорил:

– А теперь мы с тобой совершим небольшое путешествие.

Я устремился мысленно к миру творцов, – на какой-то момент зажмурил глаза и ощутил мгновенный укол леденящего холода, а потом нас вновь охватило тепло. Иешуа находился в моих руках, левой я по-прежнему зажимал его рот, а правой держал за плечо.

Мы стояли над огромным городом. Все вокруг окутывало золотое сияние. И тут я понял, что впервые вижу здесь все достаточно отчетливо.

Под нами распростерся изумительный город. Дивные башни и шпили вздымались к прозрачному куполу.

Глаза Иешуа вылезли из орбит. Я освободил его рот, но израильтянин не мог вымолвить даже слова.

– Орион! Это уж слишком!

Передо мной стоял худощавый Гермес.

– Мало нам тебя, так ты еще вздумал таскать сюда кого попало, – усмехнулся он. – Если увидят остальные…

– Ты намекаешь, что никому не скажешь? – поддел я его.

Он ухмыльнулся:

– Сказать не скажу, но у нас нет секретов друг от друга, мы обмениваемся информацией независимо от того, нравится нам это или нет. Однако если бы я был на твоем месте, то постарался бы убраться отсюда раньше, чем остальные решат, что ты чрезмерно обнаглел.

– Спасибо, я так и поступлю.

– Ну смотри. – И он исчез.

Ноги Иешуа подкосились, и мне пришлось поддержать его. Оглядевшись вокруг, чтобы запомнить все в подробностях, я вновь закрыл глаза и вернулся усилием воли туда, откуда мы прибыли. Я открыл глаза в темном шатре. Иешуа лежал на моих руках, его тело сотрясала дрожь.

– Когда настанет рассвет, – сказал я, – мой отряд выйдет из лагеря. Мы служили тебе верно, и я надеюсь, что ты не станешь нарушать договор; но если ты любым способом посмеешь воспротивиться нам, я приду к тебе ночью и вновь перенесу тебя в ту золотую землю, но оставлю там навсегда.

Я опустил Иешуа на подушки и вышел из шатра. Больше я никогда не видел его.

И вновь Елена не ошиблась: в Египте процветала культура. Увиденное потрясло даже Лукку.