Они достигли перекрестка, мрачного и неприветливого, на котором не видно было ни одной человеческой души. Нарваэс думал не о графине, опиравшейся в эту минуту на его руку, но о другой красавице. Ослепляла ли его власть, или прельщала рано развившаяся фигура Изабеллы, но ее образ всюду преследовал молодого генерала, между тем как Евгения предавалась надежде, что Нарваэс любит ее так же горячо, как и он любим ею.

Вдруг графиня еще крепче прижалась к руке генерала, и легкий крик испуга вырвался из ее прекрасных уст. В ту минуту, как они проходили через перекресток, заскрипела дверь, которая вела из парка в замок, и в ней показалась фигура человека в длинном черном плаще и испанской остроконечной шляпе, надвинутой на глаза, напоминавшая короля Фердинанда, когда тот отправлялся на тайные похождения или возвращался после них в замок.

Нарваэс проследил за испуганным взглядом графини и также увидел появившийся призрак у двери из дворцового парка.

— Я бы заговорил с привидением, мадонна, — прошептал, улыбаясь, генерал, — если бы ее величество не приказала оставлять их в покое и дать им полную свободу прогуливаться по дворцу. Поэтому не бойтесь призрака, графиня. Если мы не тронем его, он тоже не навредит нам.

Взгляд Евгении все еще был устремлен на темную фигуру, подошедшую к перекрестку, когда они проходили, спеша, к украшенным золотом ступеням лестницы, ведущей в покои придворных дам. Ничем непоколебимая смелость генерала, руку которого она так близко чувствовала около себя, его ироничная улыбка и ее горячая любовь к нему скоро преодолели в графине страх, и она быстро стала приближаться с ним к лестнице, устланной коврами, между тем как призрак пошел дальше по перекрестку.

Приблизившись к флигелю королевы-матери, не остановленный стражей, прохаживающейся взад и вперед, призрак, оглядевшись, направился не к ступеням, ведшим в покои Марии-Христины, а к маленькой лестнице в подвал,

Это был маркиз де Монтолон, смелый, рассудительный человек, который разыгрывал в эту ночь роль герцога Риансареса, что было нетрудно, так как последний уже несколько часов находился у королевы-матери, и можно было спокойно носить его маску. Одно, что тревожило маркиза, — был вопрос, каким способом увести Олимпио из замка. Он сам мог легко вернуться прежней дорогой и выйти во двор замка, если бы не пожелал перелезть через забор, но как быть с пленным королевы?

Аллея, слившаяся с одной стороны с парком, вела с другой стороны в караульную гвардии, через которую можно было выйти во двор замка. Клод знал, что в караульне всегда находилось несколько офицеров, и потому было невозможно идти этим путем.

В главном квартале также стояла стража, которая пропустила бы его, приняв за тень короля Фердинанда, но не преминула бы задержать Олимпио.

Да поможет нам святой Бернардо! — прошептал маркиз и, спускаясь по лестнице, вынул из-под плаща маленький потайной фонарь, затем осторожно прошел мимо квартиры смотрителя замка, находившейся тут поблизости, и стал спускаться по скользким ступеням в подвал, где находилась камера его заточенного друга.

Маркиз остановился и стал прислушиваться, не шевелится ли что-нибудь наверху или внизу, и потом только пошел по коридору, по обеим сторонам которого виднелись железные двери арестантских камер. Он знал, что теперь нельзя было терять ни минуты, потому что в этот же час мог явиться один из судей или духовников, чтобы прочесть заточенному приговор или совершить над ним соборование. Он быстро вынул из-под плаща ключи, которые вручила ему Долорес.

— Олимпио, — воскликнул он негромко, — сюда пришел Клод де Монтолон, чтобы освободить тебя. Отзовись, в какой ты камере?

Одну минуту господствовала прежняя тишина.

— Клод де Монтолон, — раздался глухой голос вблизи затаившегося маркиза.

— Ради всех святых, Олимпио, постучи в дверь, которая отделяет тебя от меня.

В эту минуту заточенный, казалось, уже не сомневался больше в том, что здесь был действительно маркиз. Он постучал, и Клод поспешил к двери, за которой сидел Олимпио. Он быстро перепробовал несколько ключей и наконец нашел подходящий; ключ со скрипом повернулся в старом замке, дверь подалась — и приятели бросились друг к другу в объятия.

— Возможно ли! Ты здесь! — проговорил Олимпио, понизив голос. — На что ты решился ради меня!

— Я выполнил только свою обязанность, — ответил маркиз, поднимая потайной фонарь, чтобы посветить своему другу, — но не будем терять ни секунды. Последуй за мной. Через час, может быть, уже будет поздно.

— Мог ли я думать, что ты придешь сюда, чтобы освободить меня, — сказал тронутый Олимпио, крепко пожимая руку своего друга. — О Клод, это такая услуга, на которую способен только ты.

— Пустяки! — пробормотал маркиз. — Филиппе хотел оспорить у меня право освободить тебя, но он слишком вспыльчив, поэтому ты видишь здесь меня, между тем как он ждет нас в лошадьми на El-Pertil. Следуй за мной. Теперь еще надо вывести тебя из замка.

— Где ты достал ключи?

— Теперь не время спрашивать об этом, мой друг. Уйдем скорее отсюда.

Олимпио вышел в коридор подвала. Клод снова запер железную дверь камеры и затем пошел вперед к лестнице, что вела в верхнюю часть замка.

До сих пор все удалось лучше, чем даже маркиз ожидал. Но теперь настала самая опасная минута. Клод убедился, что Олимпио закутался в длинный черный плащ, похожий на его, но недоставало шляпы, а между тем он был хорошо известен не только всем жителям замка, но и караульным, тогда как маркиза не все могли бы легко узнать. Поэтому, не медля ни минуты, он снял свою шляпу и передал ее другу, прося надеть ее и надвинуть поглубже на лоб.

— Что же наденешь ты, чтобы скрыть лицо? — спросил Олимпио шепотом.

Клод приложил палец к губам.

— Не заботься обо мне, — прошептал он и стал подниматься по лестнице.

Когда они оба прошли мимо квартиры смотрителя замка и готовились уже выйти на перекресток, маркиз остановился и, схватив Олимпио за руку, начал прислушиваться.

— Черт возьми, — пробормотал он, и глаза его мрачно заблестели, — кажется, сюда идут судьи, чтобы посетить тебя в камере.

Клод был прав — наверху ясно послышались голоса и шаги нескольких человек.

— Мы погибли, — прошептал Олимпио.

— Еще нет. Следуй за мной скорей, мы спрячемся вот за тем выступом.

— Они спустятся и найдут пустую камеру.

— До тех пор мы уже должны быть далеко отсюда. Смотритель замка не так-то скоро найдет ключи.

— Черт возьми! Так у тебя ключи Кортино.

— Тише, — прошептал маркиз и повел за собой Олимпио в один из углов подвала, быстро спрятав фонарь под плащ.

Глубокий, непроницаемый мрак покрывал в эту минуту лестницу и все пространство. Вдруг раздался голос Мануила Кортино — Олимпио узнал его.

— Позвольте, господа, — сказал старик, — пройти мне вперед и посветить вам.

— Сделайте одолжение, господин смотритель, — послышался голос первого судьи.

Слабый свет проник до выступа, за которым стояли Клод и Олимпио. Они были в ужасной опасности; если им не удастся воспользоваться следующей минутой для бегства, они погибли.

— Осторожно, благородные доны, — сказал Кортино. Маркиз, едва заметно высунув голову из-за угла, взглянул на то место, где они только что стояли; он увидел судей, закутанных в длинные темные плащи, из которых первый нес в руке свернутый пергамент. Смотритель замка светил внизу, чтобы они не оступились. За ними следовали монахи в рясах. Все шли к арестанту Агуадо, чтобы прочесть ему приговор и приготовить его к смерти. Когда они спустились с лестницы и достигли коридора, смотритель замка сказал, что отправляется за ключами.

— Потрудитесь подождать здесь, господа, пока я вернусь, — сказал Мануил Кортино. — Оставляю вам фонарь, я найду дорогу без огня.

— Хорошо, господин смотритель, — ответил первый судья, и после того как один из монахов принял из рук Кортино фонарь и пошел с ним вперед, все общество последовало за ним.