— Неблагодарность — это награда света, милая миссис; но все-таки, несмотря на мое горькое разочарование, я стараюсь в этом случае исправлять детей, в особенности девочек! Подойдя к детям, я хотел увести маленькую развратницу, как вдруг ко мне подскочил мальчишка лет шести или семи, обругал и поцарапал меня, угрожая, если я не отпущу девочку, закидать меня грязью!
— Это ужасно, — сказала Мария Галль.
— Да, вы правы, миссис. Это было действительно ужасно! Я хотел наказать дерзкого мальчишку, но он убежал, мне удалось только узнать его имя и где он живет!
— Надеюсь, что не у меня в доме?
— К сожалению, да.
— Как? — испуганно проговорила миссис Галль. — А как его зовут?
— Это Жуан, и меня в некоторой степени утешает то, что он не англичанин!
— Неужели Жуан Кортино? Извините меня, я на несколько минут отлучусь, господин Браун.
Мария Галль позвонила.
— Приведи ко мне сейчас же этого негодяя Жуана, — сказала она появившейся в дверях старой Боб, — я хочу на ваших глазах наказать его, чтобы внушить ему раз и навсегда, как он должен себя вести, совершая свои уличные проделки! Вы, благочестивый, превосходный человек, стали жертвой этого мальчугана.
— О моя дорогая миссис! До чего развращена вся настоящая молодежь! Действительно ужасное время! Куда не посмотришь, везде видишь только страсть к нарядам, обман, лицемерие и корыстолюбие. Есть одно только место, где забываешь эти недостатки и болезни людей, и это место — церковь! Вы все так же прилежно посещаете ее?
В эту минуту старая Боб привела в комнату маленького Жуана. Он, казалось, был совершенно спокоен. Смело смотрел своими большими глазами то на Марию Галль, то на доктора в черном парике и длинном сюртуке.
— Знаешь ты этого господина, Жуан? — спросила воспитательница, показывая на Брауна.
— Да, миссис.
— Прежде всего, как ты должен меня называть? — допрашивала миссис Галль мальчика.
— Тетя Галль. Да, я знаю этого господина!
— Откуда ты его знаешь?
— Он хотел сегодня вечером дурно обойтись с маленькой Мили на углу церковной улицы. О, Мили так добра! Она всегда защищает меня, когда старшие воспитанники меня обижают, поэтому и я защитил Мили, заметив, что этот господин схватил ее!
— Ах ты неисправимый мальчишка!
— Я схватил! Схватил ребенка, еще девочку! — закричал доктор Браун, покраснев от злости. — Я кротко привлек к себе ребенка!
— Мили закричала, она позвала на помощь, и я прибежал, — сказал мальчик, который, находясь постоянно в обществе девочек и мальчиков старше себя по умственному развитию, казался развитым гораздо старше своих лет. — Мистер в длинном сюртуке схватил Мили и хотел увести ее с собой!
— Ты поцарапал этого благородного, благочестивого господина.
— Я разорвал бы его длинный сюртук, если бы он не выпустил Мили!
— Ты угрожал господину доктору закидать его грязью и настроил против него других уличных мальчиков — это правда?
— Я сделал это потому, что Мили горько плакала.
— Негодный мальчишка, — закричала Мария Галль, которая во что бы то ни стало должна была сохранить благосклонность куратора, — ты будешь наказан за дерзость, чтобы почетный господин не считал наш дом дурным и испорченным заведением благодаря тебе.
— Вы правы, дорогая миссис Галль, еще есть время подавить злые побуждения, — сказал доктор Браун, сложа на груди руки и тайно радуясь, что воспитательница взяла хлыстики, стоявшие в углу комнаты. — Я буду вам полезен — помогу держать этого нечестивого мальчишку.
Экзекуция началась. Достопочтенный, благочестивый доктор схватил маленького мальчика и держал его, а Мария Галль так часто и сильно ударяла его хлыстом, что Жуан вскоре не смог выносить боли, хотя вначале терпел без всяких жалоб. На его худом тельце кое-где выступила кровь.
Он дошел до дикого остервенения. Мальчику казалось, что он был прав, и потому наказание еще больше возмутило его. В самом деле, он спас маленькую Мили от низких намерений Брауна, хотя он не имел о том никакого понятия, но все-таки внутренний голос говорил ему, что этот человек с длинным носом, худыми пальцами и сверлящими глазами был смертельным врагом бедной девочки. Мария Галль все еще ударяла хлыстом по спине Жуана.
— Продолжайте, продолжайте, он от этого не умрет! — кричал Браун, с трудом удерживая защищавшегося мальчика.
Жуан до того рассвирепел от боли, что, не разбирая, хватался за своих мучителей. К несчастью благочестивого доктора, Жуан так сильно дернул его за нос, что Браун с криком бросил свою жертву и схватился обеими руками за обезображенную часть и без того уже некрасивого лица. Он увидел, что пальцы его в крови. Маленький мальчик отомстил ему.
— Ехидный злодей, — проговорил доктор сквозь зубы, стараясь вытереть кровь своим носовым платком, между тем Мария Галль отпустила мальчика, чтобы предложить куратору помощь, так как его нос действительно представлял устрашающий вид.
— Меня ужасно расстроил этот случай, — закричала воспитательница и приказала старухе Боб принести кувшин с водой для доктора, а мальчика велела запереть в темную комнату с решеткой.
Благочестивый доктор стал беспокоится о своей наружности, так как невозможно было остановить кровь, й он изъявил желание поехать к врачу. Старуха Боб бессмысленно суетилась, бегая по комнате. Красивый ковер элегантной приемной был как раз на самом видном месте испачкан кровавыми пятнами. Мария Галль была в бешенстве и поклялась убить мальчика — одним словом, весь дом находился в ужасном волнении.
Самое худшее из всего, на что прежде не обратили должного внимания, — это последствия неприятного случая. Куратор, прикладывая мокрый платок к своему большому носу, вышел из дома взбешенный, и хотя Фультон утверждал, что старый лицемер не может предпринять ничего серьезного, но была все-таки опасность, что он мог из мести причинить большой вред институту.
Понятно, что весь гнев Марии Галль и старухи Боб вылился на маленького Жуана, который боязливо сидел на корточках в углу комнаты с решеткой, куда его заперли. Эта комната находилась в отдаленной части дома наверху, над залами грудных младенцев, она была прежде пристанищем бесчисленного количества крыс и мышей.
Бедные дети это хорошо знали, поэтому можно себе представить страх и мучение, которое испытывал маленький мальчик в этой мрачной, страшной комнате.
Он плакал, кричал, потом опять прислушивался, так как ему казалось, что крысы уже приползли сюда, что они шумели и пищали; он даже видел в своем возбужденном воображении вокруг себя сверкающие красные глаза страшных чудовищ!
Бедный малютка боязливо озирался вокруг, рыдания теснили его грудь. Все его маленькое существо дрожало. Его израненная спина причиняла ему страшную боль; он чувствовал, что все части его тела были разрублены и что решетка все больнее надавливала на него, хотя он и переменил свое положение. Старуха Боб не только не приносила ему поесть, но даже и воды! Его ужасно мучила жажда.
Бедный мальчик был в ужасном состоянии! Он сильно желал смерти, которую уже часто наблюдал, когда умирали внизу маленькие дети. Без сомнения, им овладел сильный страх, который у подобного маленького существа легко мог повлечь за собой трагический исход. Хотя, правда, во время своего проживания у Марии Галль, он укрепился телом. Всевозможные лишения и постоянное пребывание как летом, так и зимой на улицах, слишком рано развили Жуана и сделали его суровым. Ему вдруг пришла в голову мысль, которая, если принять во внимание его года, покажется удивительной. Он решил во что бы то ни стало убежать из этой комнаты и из этого проклятого дома! Он не задавал себе вопроса, куда он должен будет отправиться и где найдет себе убежище, бежать — решил он. Жуан знал, что есть убежища, куда принимают беспризорных детей. Часто на улице он слышал рассказы этих маленьких бродяг.
Собравшись на мосту или на площади, сидя на камне, рассказывали они друг другу о себе. Некоторые из них посылались, подобно Жуану, каким-нибудь господином с нищенским товаром — им жилось так же худо, как и ему. Других же родители выгоняли каждое утро на улицу, и к таким детям принадлежала добрая Мили, из-за которой он теперь томился в комнате за решеткой; кроме того, многие из них освободились из рук вечно наказывающих корыстолюбивых благодетелей, стараясь самостоятельно заработать на улицах несколько пени. Сначала они чистили прохожим сапоги, а когда становились старше, то выполняли всевозможные услуги. Большая часть прибивалась к преступникам или же становилась работниками в гавани.
