На экране вновь возникла студия Си-эн-эн, в окошке в углу показали логотип НАСА.

— Вот и оно, — сказал Джон, включая громкость.

«…полчаса назад запущенный с мыса Канаверал, во Флориде, — прорезался голос дикторши на фоне взлетающего шаттла «Эндивур». — На борту шаттла груз элементов для окончания сборки спутника противоракетной обороны «Сентинел-1».

Анимационная заставка: массивный спутник, похожий на свое топографическое изображение в атриуме «Типтри», заменил происходящее в живом эфире.

«Стыковка между шаттлом и спутником ценой в двадцать миллиардов долларов ожидается завтра во второй половине дня».

— Убийство? — переспросил я. — А какое это имеет отношение к…

— Забудь, — сказал Джон, выискав наконец возможность обогнать «БМВ». Я обернулся на водителя: здоровенная будка в бейсбольной кепке, в зубах зажата сигара. — Все, что можно, я тебе уже сказал, и даже этого говорить не следовало. Твоя очередь.

— Берил Хинкли. Согласно табличке — старший научный сотрудник. Если хочешь, Джах тебе отпечатает фотографию, чтобы ты узнал ее у Клэнси.

— Я был бы признателен.

Еще несколько миль мы проехали молча. Пригороды уступили место деловому району Клейтон. Через кризис Клейтон прошел очень удачно: новые офисные здания, богатые дома, и очень мало следов тряхнувшего город землетрясения силой в 7,5 балла. Конечно, большая часть федеральной помощи протекла сюда. Правительство очень хорошо понимало, кто достаточно богат и сможет вернуть ссуду, а власти Сент-Луиса не хуже знали, где живут влиятельные избиратели.

— Ты в это не вмешивайся, — вдруг сказал Джон.

— Извини?

— Ты в это не вмешивайся, — повторил он. — Я знаю, ты ищешь материал для статьи и вообще волнуешься из-за своей работы, но… давай этим я займусь сам? Если мне потребуется, я тебе обязательно скажу, и тогда поделим полосу…

— Да брось, Джон. Ты же знаешь, что мне на это…

Он взглянул на меня искоса, и я запнулся. Это была ложь, и Джон это знал. Нет, я не волновался, я отчаивался. Если я не сделаю что-нибудь впечатляющее живой рукой, Перл найдет нового штатного работника, а я снова окажусь на улице. В лучшем случае останусь внештатником, пробавляющимся видеообозрениями в «Биг мадди» за медные деньги и ночующим в приюте для бездомных.

Я не собирался отбивать хлеб у своего друга, но эта закрутка с «Типтри» и Берил Хинкли и «Рубиновой Осью» была как горячая картофелина, которую я не мог не попытаться цапнуть.

— Ты же не сможешь…

— Знаю. — Джон не отводил глаз от дороги. — Понимаешь, мы с тобой должны друг другу верить. Это дело серьезное, а может быть — и довольно опасное. И просто… дай мне самому разобраться со своими делами. Ладно?

— Как скажешь, так и будет.

У Джона моих проблем не было. Все, что я потерял, у него было. Хороший автомобиль, дом в пригороде, жена, которая его не презирала, надежное положение на работе. Ребенок, живой. Конечно, я ему завидовал.

Какую-то секунду я его даже ненавидел, несмотря на старую дружбу. Джон понял мое настроение и нервно прокашлялся.

— Послушай, если я могу дать совет, то… есть вещи, которые надо оставить позади. — Он заколебался. — Тебе сейчас трудно, и это понятно, но… Джейми больше нет, и…

— Да-да. Джейми больше нет, и с этим надо жить дальше. Я знаю. Надо жить.

Я снова включил автомобильный телевизор.

— Слушай, сейчас как раз должны крутить «Бэтмена». Не помнишь, на каком канале?

Джон заткнулся. Я нашел любимый мультик своей беспутной юности. Знакомая мелодия песни-заставки заполнила машину, и мы под нее проплыли оставшуюся часть дороги в наш район: один — двумя ногами в реальности, другой — старающийся любой ценой от нее сбежать.

Надо жить. Верно, Джон. Была и у меня жизнь.

И мальчишка у меня был, черт бы все побрал.

Камеру Джаху я забросил по дороге в офис, и он обещался обработать диск и отдать мне отпечатки к концу дня. Еще он меня проинформировал, что его батюшка обнаружил мой уход и — я цитирую — «ссал кипятком».

Это означало, что на второй этаж надо пройти на цыпочках. Я надеялся, что Бейли раз в жизни слинял куда-нибудь на ленч, но возле двери Перла мне ударил в нос запах жареных мозгов. Жареные мозги — самый мерзкий из всех сент-луисских деликатесов, и Перл его обожал. Каждый день он приносил в офис полную тарелку этого добра и потреблял его на виду у всего персонала. Когда я прокрался к своему столу, он не стал отрываться от мозгов, но в конце концов — я знал — он ко мне прицепится.

Я решил, что лучше всего изобразить такую кипучую деятельность, чтобы меня хотя бы не назвали сачком. И потому я сел за стол и стал сочинять свою колонку в номер будущей недели. Темой я выбрал недавний налет ВЧР на Муни. Утренняя «Пост-диспетч» дала мне голые факты, такие, как число пострадавших, но в мою колонку попали более субъективные замечания очевидца.

Я уже добрался до середины, описывая прибытие солдат ВЧР, когда на моем экране в виде блика отразился Бейли. Я не обратил внимания и продолжал набирать статью. Какое-то время он постоял у входа в мой отсек, будто раздумывая: сказать — не сказать, потом ушел. Я кинул взгляд на Джона. Он сидел на телефоне у себя за столом, но усмехнулся, бросив взгляд в мою сторону. Работу я, значит, еще не потерял. Сегодня по крайней мере.

Но у меня из головы не лезли события в «Типтри». Да, конечно, не моя это была статья, но журналистское любопытство свербило, и надо было хорошо почесаться. Закончив и запомнив черновой вариант своей статьи, я включил модем и связался с офисом городской избирательной комиссии.

Вклады в избирательную кампанию Стива Эстеса были опубликованы в общедоступных файлах. Мне оставалось только задать нужные вопросы, и выскочивший из чулана скелетик затанцевал на экране. Эстес был старый политикан: за ним числилась уйма пожертвований от частных лиц, в том числе самых богатых и влиятельных в городе, от разных комитетов и местных корпораций, а где-то посередке притулился маленький взнос в 10.000 долларов от «Типтри корпорейшн».

Конечно, само по себе это не значило ничего: Стиву присылали чеки все от Национального Комитета Республиканской Партии до Национальной стрелковой ассоциации. И все же это означало какую-то тонкую связь между «Типтри» и Эстесом.

Я распечатал файл, обвел кружочком название «Типтри» и собрался отпасовать это Джону, но вдруг возникла идея получше. Не успев подумать, я снял трубку и позвонил в офис Эстеса.

Сам Эстес был старшим партнером юридической фирмы в Даунтауне; девушка на коммутаторе передала вызов личной секретарше Стива — молодой женщине с твердым взглядом и таким видом, что она могла бы служить моделью для Зиарс-Роубэковых каталогов[7] года этак 1947. Пухлые, как пчелами покусанные, губки чуть поджались, когда я представился как репортер «Биг мадди».

— Одну минутку, пожалуйста. Я проверю, на месте ли он.

Она поставила меня на ожидание, и на экране компьютера стал расцветать лилиями луг под мелодию из «Звуков музыки». Это длилось пару минут, а потом и цветы, и Джулия Эндрьюз вдруг исчезли, сменившись лицом Стива Эстеса.

— Добрый день, Джерри, — произнес он, сияя в телекамеру. — Чем могу быть полезен?

Мы не были знакомы и никогда не разговаривали, так что на фамильярно-дружеское обращение по имени я не прореагировал. Это у них, у политиков, так принято.

— Добрый день, мистер Эстес, — ответил я, тронув кнопку «запись». — Я работаю над статьей для газеты, насчет вчерашнего рейда войск ВЧР на Муни, и хотел бы поинтересоваться вашим мнением.

Эстес и не моргнул.

— Я бы и рад помочь, Джерри, — сказал он, — но вряд ли я смогу тебе сказать больше, чем прочел в утренней газете.

То есть любую возможную связь он заранее дезавуировал.

— Видите ли, сэр, — продолжал я, — мне несколько неожиданно это от вас слышать, поскольку вы открыто побуждали ВЧР силой вытеснить из парка популяцию бездомных. Вы говорите, что не имеете отношения к этому налету?