— Заметано.

Мы стукнулись локтями, и он пошел к своему станку, а я — через подвал. Чтобы не подниматься по лестнице опять в редакцию.

Джон стоял напротив офиса, облокотившись на кузов своего «деймоса».

— Я не думаю, что Перл тебя хватится, — сказал он в ответ на мой незаданный вопрос, вытаскивая из кармана пульт ДУ. Передняя дверца «понтиака» щелкнула замком и повернулась. — Он закопался в раздел искусства.

— Другой бы спорил. — Я обошел машину и сел на пассажирское сиденье. Я тут говорил с Джахом, и он мне сказал, что Перл планирует кадровые изменения.

— Я бы на твоем месте не волновался.

Дверцы закрылись. Джон прижал палец к плате зажигания, машина тронулась, и сразу же нас обхватили ремни безопасности.

— Перл всегда так говорит, — продолжал Джон, открывая клавиатуру рулевой колонки и вводя адрес «Типтри корпорейшн». — Когда он держал ансамбль, он то же самое повторял каждый свободный вечер. Что-то вроде «ударник-поддает, перед следующим выступлением нового найду». И тому подобное.

— Угу. Понял. — На экране приборной доски появилась карта Сент-Луиса и красной линией пролег кратчайший путь. — А сколько ударников прошло через ансамбль «Приколы»?

— Н-ну… я точно не помню. Но это ведь не значит, что так же будет и…

— Да, это точно.

Джон старался в одно и то же время и быть честным, и меня успокоить, но я не смог удержаться и все-таки бросил взгляд на второй этаж, когда мы выезжали с Гэйер-стрит на Бродвей. Перла я не увидел, но его разгневанное присутствие ощутил.

Либо из этой поездки я что-то привезу, либо меня поставят раком.

Главный офис «Типтри корпорейшн» был на западной окраине Сент-Луиса в Боллвине, недалеко от Миссури. По шоссе 40/И-64 мы выехали из деловой части города, перешли на кольцо И-270 и добрались по нему до Клейтон-роуд. Теперь мы ехали по пригороду, где в конце прошлого столетия жилые кварталы и шопинг-центры заменили фермы. Большую часть хлипких придорожных домишек и коробочных торговых линий, оставшихся от строительного бума восьмидесятых, снесло землетрясением; с дороги были видны бульдозеры и экскаваторы, довершающие начатое Нью-Мадридом дело. Архитектурный дарвинизм: землетрясение убивает дома, но лишь слабые и больные.

Пока мы ехали, Джон мне кратко описал «Типтри корпорейшн». В компьютерной отрасли эта компания сравнительно новая, одна из тех, что появились в результате седьмого поколения кибернетической революции девяностых. Но она в отличие от других не исчезла после насыщения потребительского рынка нейронно-сетевыми карманными компьютерами и игрушками виртуальной реальности. Вместо этого она стала игроком первой лиги в военно-космической промышленности, хотя и не ведущим.

— Назови крупную программу Пентагона, — говорил Джон, когда мы ехали по Клейтон, — и где-нибудь среди исполнителей найдешь «Типтри». Например, она главный субподрядчик ВВС по проекту «Аврора». Сейчас…

«Вы прибыли на место назначения, — произнес женский голос с приборной доски. — Повторяю, вы прибыли на место назначения…»

Джон хлопнул по кнопке «сброс» навигатора, и голос стих. Мы уже видели знак компании — полированная алюминиевая плита с логотипом «Типтри» буква «Т», стилизованная под дубовое дерево.

— Сегодня они получили свой самый большой контракт, — говорил Джон, поворачивая на подъездную аллею, уходившую под знак. — Угадаешь, какой?

Я тем временем смотрел на сам завод, скрытый за десятифутовой плетеной оградой. Это было вроде постмодернистского университетского кампуса: длинный трехэтажный корпус, кругом прячутся в тени деревьев автостоянки и здания поменьше; у архитектора явно было хобби — коллекционирование ручных калькуляторов. Если здания «Типтри» и пострадали от землетрясения, то их быстро отстроили; возле главного здания еще виднелись остатки лесов, но это, пожалуй, единственный признак, что компанию как-то задел Нью-Мадрид.

— Сейчас. Автоматическое пианино для академии ВВС?

Джон улыбнулся, но ничего не сказал и подрулил к стоянке у проходной. К автомобилю подошел охранник в униформе и низко наклонился, разглядывая приглашение, которое показал ему Джон. Потом он посмотрел на меня и смотрел до тех пор, пока я не сделал то же самое, затем он кивнул и указал на гостевую автостоянку с восточной стороны главного здания.

— Тебе слова «Проект «Сентинел»[6] что-нибудь говорят? — спросил он, выруливая на показанную стоянку.

Я присвистнул. Он взглянул на меня и медленно наклонил голову:

— В этом-то все и дело. Они сделали для этого спутника «три К» имеется в виду «Команда, Контроль, Коммуникации». Птичка взлетает с мыса Канаверал в полдень, так что сегодня у них день показа и рассказа.

— Больше, небось, показа, чем рассказа. И ты думаешь, что эта история с «рубиновой осью» имеет что-то общее с…

— Ш-ш-ш! — зашипел он и кинул на меня такой взгляд, что я умолк. — Что бы ты ни делал, — сказал он очень мягко, — никогда не повторяй этих слов. Даже наедине со мной в машине.

Он постучал себе пальцем по левому уху и показал из машины наружу. Понять было нетрудно. Мы, конечно, были гостями, приглашенными на открытый прием, но, как только мы проехали через ворота, мы оказались в охраняемой зоне. А любая компания с высокими технологиями, занятая в таком проекте, как «Сентинел», может при желании подслушать, как воробышек пукнет за милю от офиса.

Джон зарулил на свободное место.

— Вытаскивай камеру и будь готов, — бросил он мне. — Представление начинается.

Что верно, то верно. Представление.

Мы прошли в главное здание через парадный вход и сквозь клубящийся в фойе народ протолкались к столу регистрации. Симпатичная девушка проверила наши приглашения по распечатке, улыбнулась и пригласила нас поименно меня, естественно, по имени Джаха — и прицепила нам на одежду значки со словом «ПРЕССА», обозначенным крупными красными литерами, и мы сразу же стали почетными гостями. Джону она протянула набор для прессы — блокнот, авторучка и прочее, а подозрительного битника с фотокамерой проигнорировала. Потом вежливый молодой человек, явно из того же клона, но с игрек-хромосомой, провел нас сквозь толпу по проходу с высоким сводом к величавому атриуму в центре здания.

Мне пришлось пересмотреть свой взгляд на архитектурный стиль. Кто бы ни строил этот дом, он умел не только щелкать на калькуляторах. Атриум был три этажа в высоту, в потолке большой стеклянный фонарь, а из него свешивался миниатюрный дождевой лес тропических папоротников. Пол из черного кафеля украшали маленькие деревья в кадках, но, безусловно, самое главное в интерьере — это огромная видеостенка напротив входа. Она показывала в живом эфире мыс Канаверал, и казалось, что шаттл стоит рядом с домом снаружи.

Но мое внимание привлекло не это. Замаскированные комнатными деревьями голографические проекторы подвесили в центре зала в шести метрах от пола спутник «Сентинел-1». Из цилиндрического фюзеляжа выходили длинные тонкие солнечные батареи, над сегментами корпуса расположились сферические баки для горючего из золотистого майлара — совсем рядом с жерлом пушки. Изображение было, конечно, уменьшено — настоящий «Сентинел» был размером с футбольное поле, — но эффект все равно был впечатляющим: гигантский пистолет в небе, и помоги Бог тому, кто заглянет в его дуло.

В атриуме тусовалась толпа бизнесменов, они то собирались в кружок поболтать, то задерживались у бара или подхватывали выпивку с подносов робокельнеров, лениво наблюдая на видеостенке обратный отсчет. Разумеется, здесь был буфет, а запах закусок — неодолимый соблазн для человека, не евшего с утра. И потому я извинился перед Джоном и пошел пожевать чего-нибудь за бесплатно.

Проглотив залпом тарелку креветок, тушеных грибов и жареных пирожков, я вновь обрел возможность мыслить как профессиональный журналист. Джона не было видно, и потому я занял свободный угол, пару раз щелкнул голограмму и начал через телескопический видоискатель «Никона» озирать зал, притворяясь, что ловлю кадр. Преимущество газетного фотографа в таких ситуациях в том, что просто сливаешься с мебелью. Никому до тебя нет дела, и никто не смотрит на фотографа, чтобы, не дай Бог, не подумали, что он позирует для снимка.