Далее. Его единственной наследницей была Екатерина Нико, погибшая здесь недавно в результате несчастного случая. Вы это знаете. Возможно, будь у Марко желание найти ещё кого-нибудь из законных наследников, имело бы смысл действовать в этом направлении. Но он этого не хочет. Он хочет завещать всё своё движимое и недвижимое имущества вам. Юридически я не имею права спросить вас о причинах столь странного решения. Но вы произвели на меня хорошее впечатление, и задам этот вопрос в такой форме: Что вы об этом думаете?

Некоторое время я сидел, как оглушённый, а потом сказал:

— Отец Стефан, а у вас водка есть?

— Есть, и я её вам немедленно налью, как только получу ответ на этот вопрос.

— Раз как-то в море старый Марко поскользнулся и чуть за борт не упал. А я его за шиворот удержал.

— Н-да… Он поскользнулся, его за шиворот. А между тем речь-то идёт по самым предварительным подсчётам о пятнадцати миллионах долларов, не считая недвижимости.

Мы отправились вместе с отцом Стефаном к Марко. Тот сидел с бутылкой вина. И он сразу помахал мне рукой:

— Наше вино, кипрское, даже и при раке рекомендуют. Это ж чистое солнце! Море, небо, солнце! Сынок, мы с тобой сейчас идём в Афины. У меня там хороший друг в онкологической клинике. Быстро починит меня. Этот рак проклятый я заработал в тунгусской тайге, далеко на Севере, это было в плену. Всё от того, что при минус пятидесяти градусах по Цельсию дышать воздухом могут только… твои земляки. Ты не обижаешься? Среди них я знал неплохих ребят. Хотя и всякой сволочи там хватало. Мы тут немного поболтаем с отцом Стефаном, а ты пока иди расчехляй бот и запускай двигатель. Бултыхаться в море мы не долго будем. Всё, что даст нам инженер Рудольф Дизель и ветер, а ветер, сегодня попутный, всё это мы пустим вперёд, потому что у твоего хозяина дела не вполне благополучны, их надо в порядок привести. Ты будешь за старшину бота. Я — так, на подхвате. А вернее всего усну. Спать хочу, очень много выпил, а в Афинах куча дел.

До Афин мы добирались не больше двух суток. Ветер переменился, а то б ещё скорее были там.

— Ты умеешь обращаться с чековой книжкой? — спросил меня хозяин. — Чек заполнить сумеешь? Времени мало, нам ещё надо поговорить, — но я ни разу в жизни чековой книжки в руках не держал.

Ему, похоже, было совсем плохо.

— Слушай парень, — сказал он таксисту, — какие здесь деньги ходят? В отеле примут доллары?

— Официально драхмы, но доллары есть доллары.

— Поехали в какой-нибудь приличный отель, только, чтоб не слишком шумно было за окнами. Но и не слишком далеко. И чтоб это был не публичный дом — со мною молодой человек.

И вот мы приехали в отель. Не успел я втащить чемоданы, как Марко упал на ковёр. Он то и дело плевался кровью. Скорая помощь приехала через полчаса.

— Слушай, Степан, — сказал мне Марко, — я знаю, как твоё настоящее имя. Мне да русского не узнать! Парень ты, однако, очень хороший и мне к тому же вещий был сон. Богородица велела всё, что есть, завещать тебе. А может это была и не Богородица. Когда такие боли, я ещё буду разбираться. Като померла, а она признавалась мне, что влюблена в тебя и просила, чтоб я её выдал за тебя. Я её, как родную дочку любил. Своих детей Бог мне не дал, и я хочу волю её исполнить, хотя б таким способом. Ты будешь не моим, а её наследником. Она славная девка была. Да в проклятом месте живём. В лесу повстречался ей какой-то человек-козёл, про которых тут болтают старухи, а вернее всего просто что-то почудилось. Она испугалась. Не за себя испугалась девка — за тебя, потому что дураки здесь придумали, будто Афродита сделала тебя своим любовником, а она, видишь ли, очень ревнива. Всё это глупости. Ты мне один раз жизнь спас в свежую погоду, помнишь? Я поскользнулся, и сейчас меня б рыбы уж объели, будто скелет, что стоит в национальном музее в Никосии. Кому ж, кроме тебя, мне завещать своё добро? Вот чемодан, в котором все документы, честь по чести, в том числе твои, оформленные правда задним числом, но в такие времена никто на это внимания не обращает. По паспорту ты Стефан Костанакос — на его настоящего сына от этой распутницы Рафаэлы свидетельства о рождении не оформляли. Я всю жизнь на Киприде проторчал, потому что мне не хотелось, чтоб меня раздели ребята из Фамагусты или Никосии. Ну вот и дождался! Кто бы мог подумать. Слушай! Как всё оформишь у нотариуса, а на нотариуса денег не жалей… да смотри в Никосии, а не в Афинах, олух! Здесь Греция, а не Кипр. Сразу всё переводи со счёта на счёт небольшими суммами в разные банки. Здесь у тебя наличными всего сорок тысяч долларов. Знаю, ты устал. Можешь их прогулять. Но я знаю вашу русскую слабость к водке. Осторожней. А с девками ещё осторожней. Вообще осторожней. Найми надёжного парня, чтоб он тебя не ободрал и плати ему не слишком много, чтоб у него аппетит не разыгрался. Найди в Фамагусте человека по имени Паоло, имя итальянское, но он американец. Всегда сидит в баре «Марино». На меня сошлись, он мне доверяет. С ним выпьешь в мою память. Он всегда неразбавленный виски пьёт, — Марко старался улыбаться. — А я ведь знаю, что ты к ней в горы ходил, и что она к тебе приходила в посёлок. Это она ведь убила этого идиота Николаи. Такой удар! Это не человеческой рукой было сделано. Я завидовал тебе. Всю жизнь в горы хожу, а её не встретил. Это, наверное, за то что я слишком много вина выпил со священником… Я пошутил. Я в это не верю…

Вошли санитары. Марко Сатыроса увезли, и он умер, как мне потом сказали, в машине Скорой Помощи.

Мне срочно нужно было заправить двигатель бота, идти в Фамагусту, оттуда ехать в Никосию и заниматься там делами. Но тут я вспомнил, что Марко сам советовал мне погулять в Афинах. Я позвонил, и пришла горничная.

— Слушайте, уважаемая, — сказал я. — Я, видите ли, с товарищем собирался на рыбалку, а тут это несчастие… Мне просто не в чем на улицу выйти, посмотрите, как я одет.

— Это очень просто решается, — улыбаясь, ответила она, — в том случае, если у господина есть деньги на подобные услуги. Через пятнадцать минут сюда прибудет бригада модельеров, и вы в течение часа будете одеты с ног до головы — сорт а пай, как говорят наши беспокойные соседи турки. А пока вам не помешала бы ванная, душ, парикмахер, массажист и так далее. Только всё это вместе будет стоить никак не меньше трёх тысяч долларов, не считая стоимости номера.

Порывшись в чемодане, я нашёл там вместительный кейс, набитый деньгами, и протянул ей пять пачек в банковской упаковке:

— Пусть это будет пять, но очень хорошо.

— Девушку?

Я покачал головой.

— Мальчика? Что-нибудь более пикантное?

— Чёрт бы тебя побрал, девка, у меня только что умер товарищ. Он был моряк, мой капитан.

— Простите, мне пришло в голову, что в таких случаях бывает полезно отвлечься.

— Пришло тебе в голову? — я посмотрел на эту голову в забавных кудряшках.

Она плохо говорила по гречески. Студентка. Приехала из Оксфорда немного подработать. Очень мило.

— Тогда мы сделаем так: Держи ещё пачку и раздевайся.

— Нет, вы так не смеете…

— Ты смеешь предлагать мне всякую мерзость, а я не смею? Почему? Потому, что я простой рыбак, киприот, а ты изучаешь…Что там ты изучаешь?

— Доклассический период эллинской культуры. Это тема моей курсовой. А то, что я предложила вам, действительно, мерзко, но, к сожалению, входит в список услуг, которые здесь очень популярны. Мне, однако, следует сделать заказ, если вы, вообще, собираетесь переодеваться не до вечера. Пока прошу в ванную. Через минуту туда придёт массажистка, и мы увидим, насколько вы нравственно тверды в такую минуту.

— Почему?

— Эта массажистка — она из Ирана — очень красивая женщина.

— А ты — некрасивая?

— А вот это уже… неблагородно с вашей стороны! Меня сюда взяли только потому, что я знаю несколько языков. Да и то скоро выгонят из-за таких вот случаев.