VI * * * Мы птицы, мы ветры, кометы, ангелы. Летим, скорей! Вот берег Италии и берег Англии, Перу, Пирей! Апрельским днем, альпийским сиянием, la-la, la-la. К каким Испаниям, каким Сиамам Причалю я? Но та страна, к которой причаливаем, Не на Земле. Ну что ж, не гляди с глухим отчаянием В холод полей. Стихает лазурь, погасла музыка. И воздух – ночной. О нет, не Гурзуф, о нет, не Грузия, Но всё равно. Одежды из черных базальтов наденем и – la-la, la-la. И в небе пройдет ночным видением Земля, Земля. * * * Я был хозяин облаков и рая, Я был жилец мифического рифа, Я был соседом древнего Орфея И жителем далекого эфира. Я был владельцем ночи и тумана. Мой Млечный Путь! Мое кольцо Сатурна! Я был бессменный сторож Ориона… Но это было тягостно и трудно. Я был хранитель моря и пустыни, Но, помнится, мне надоело это, И я вошел сквозь трепетные тени В холодное, безжизненное тело. Я чувствовал, как леденело небо, Как лунный звук переливался в море, И, кажется, я улыбался слабо В полупрозрачной облачной дремоте. * * * Георгию Раевскому В металлический мир кибернетики Мы входить не должны, не должны. У весенней волны Адриатики Мы возьмем голубые билетики Нa концерт облаков и луны. Я не очень люблю Аристотеля, Больше верю в Творца Вседержителя, Но боюсь (это грех или бред?), Что в минуту решат вычислители Всё о Боге, о зле и добре. Обо всех чудесах мироздания, О неясном загробном свидании И о том, почему и зачем Мы в задумчиво-смутном волнении На высокие звёзды глядим. * * * Фёдору Степуну Он Иванов, Петров или Семенов. В туманный вечер он бежит в аптеку. Но кто он? Общежитие молекул, Колония протонов и нейтронов. Он тёмная компания энергий, Сообщество бесплотных волн и вихрей. Но он следил, как облака померкли, Как липы зашумели и затихли. Он из воды, каких-то минеральных Солей. Он местожительство микробов. И он идет, задумчивый, печальный, Почти эфирный, о, почти астральный, Бессмертный дух… С таблеткой от озноба. VII * * * Ещё не дают душе улететь Обязанности, привязанности. О, солнце свободы, светлая весть Прозрачной праздничной праздности! Ещё цепенеешь, горестный раб Заботы, законов, покорности. О, светлое чудо покоя, рай, Легчайший свет беззаботности! Простимся с делами – долой дела! – С волненьями, огорчениями. И станут печали движеньем крыла, Беспечным, блаженным твоим тра-ла-ла, Свирелями, виолончелями. * * * Георгию Иванову О Планида-Судьба, поминдальничай, Полимонничай, поапельсинничай, Чтоб душа пожила не страдалицей, Пожила бы душа именинницей, Баловницей, царицей, капризницей! Захотелось душонке понежиться – Потому что еще мы не при смерти, Далеко до зубовного скрежета. Сокруши-ка, Судьба, врата адовы, Улыбнись ты, Дурёха Ивановна, Чтобы райской невиданной радости Было море кругом разливанное! * * * Было б неплохо поехать в Отрадное – Речка в Отрадном совсем изумрудная. К чёрту страдания, к чёрту старания – Сделал из облака ветку сирени я. Белой сиренью сиянье качается. Или, пожалуй, поедем в Аркадию. Ангел в штанах из алмазной материи Будет давать нам уроки бессмертия. Дай нам пристанище, речка волшебница, Замок лазурный из лунной мелодии. Светится поле. Оно – елисейское. В нём хороводятся тени блаженные. Да, голубые, жемчужные жёны – и Фея, которая делает райскую нежную скрипку из ветра весеннего, нежное облако, полное пения. * * * Ну, а тебе – дела не опротивели? Не надоело волноваться? Давай поблагодушествуем в Тиволи, Где веет райская прохладца. Побалуем скучающую душеньку Чайком, винцом, воображеньем. Послушаем копеечную музычку, Колпак с бубенчиком наденем. С большими ангелами повстречаемся, Побалагурим и подвыпьем. И к повести, которая кончается, Добавим неземной постскриптум. |
