Диана не нашлась что ответить. И в этом Стефани оказалась права. Если не сделать это сейчас, когда в ней горел огонь возмущения, то в другой раз она вряд ли на подобное решится.

— Ты сможешь побыть немного с Эми?

Диана подошла к кровати и взяла сестру за руку.

Она искала место на ее лице без синяков и ссадин, куда бы можно было поцеловать, наконец выбрала лоб, пострадавший меньше всего, и шепнула:

— Пожелай мне удачи.

— Позвонить, когда она очнется? — спросила Стефани.

Диана задумалась. Предстоял непростой разговор с матерью, и было бы лучше, если бы их не прерывали.

— Звони, только если ей станет хуже.

Возможно, она не сможет обо всем рассказать Эми, но сама, по крайней мере, узнает правду.

Диана подъехала к дому родителей и остановилась у ворот. Взяв пульт дистанционного управления, она нажала кнопку и стала наблюдать за медленно расходившимися в стороны металлическими створками. В раннем детстве она воспринимала почти трехметровый забор как нечто вполне естественное, но с возрастом стала задумываться, зачем требовались такие повышенные меры предосторожности. И только после того как она некоторое время прожила вне родительского дома и смогла взглянуть на свою семью как бы со стороны, ей стали понятны некоторые особенности их жизни.

Атмосфера благополучия и процветания не появляется сама по себе: она либо является отражением реального успеха, либо создается искусственно. Старинный род Винчестеров сохранил престиж и высокое положение в обществе, хотя и не имел былого могущества, и состояние его, прежде огромное, значительно уменьшилось.

Когда Эйлин согласилась войти в семью с таким громким именем, она была не настолько ослеплена любовью, чтобы ожидать от второго мужа немедленного и головокружительного взлета, поэтому не собиралась целиком доверять ему свое будущее, напротив, она решила стимулировать этот процесс, направляя на это все усилия. Чтобы добиться желаемого результата, Эйлин методично и расчетливо принялась создавать видимость солидности и значимости. Самым важным, по ее мнению, было поселиться в «подходящем» районе и выбрать для этого не обычный дом, а такой, какой соответствовал бы тому высокому статусу, который она надеялась со временем обрести. Для нее не играло роли, что пришлось израсходовать изрядную часть своих средств, пока доход Карла вырос достаточно, чтобы покрывать основную часть расходов на содержание роскошного особняка. Во всем и всегда Эйлин Винчестер руководствовалась принципом: цель оправдывает средства. Никакие преграды не могли ее остановить, и горе тому, кто оказывался на ее пути.

Диана решила не подъезжать к парадному входу, а объехала дом и вошла через кухню. Экономка Хелен чистила у раковины морковь. Эта женщина жила в семье, сколько Диана себя помнила. Хелен подняла голову и приветливо улыбнулась.

— Ваша мама терпеть не может, когда вы так проходите в дом, — сказала она, вытирая руки о фартук.

— Она дома? — поинтересовалась Диана, не склонная в данный момент к разговору.

Приезжая в дом, она не упускала случая поболтать с Хелен. Ей доставляло удовольствие слушать ее забавные и добрые рассказы о своих внуках, такие непохожие на желчные высказывания матери и ее язвительный пересказ нескончаемых светских сплетен. Но в этот день Диана не могла позволить себе расслабиться.

Хелен повесила полотенце на стул и внимательно взглянула на Диану, ее улыбка постепенно угасла.

— Минут пятнадцать назад я относила ей в кабинет чай. Она занималась с какими-то бумагами. Думаю, она и сейчас там.

— А отец?

— Уехал около часа назад.

— Черт! — невольно вырвалось у Дианы. Она решилась на такой болезненный разговор, но говорить дважды на эту тему было бы слишком. — Мне нужно видеть их обоих, — раздраженно добавила она.

— А у вас все в порядке? — почувствовала ее настроение Хелен.

— Да… То есть нет. — К чему было скрывать очевидное?

— Могу я чем-нибудь помочь?

С детских лет Диане внушали, что любые проблемы, особенно касающиеся семьи, следовало решать; не привлекая внимания посторонних. Чувства и переживания было положено прятать поглубже, а плакать разрешалось только в одиночестве. Таков был непреложный закон, принятый в семье. Что тут было удивляться, если Эми видела средство от этого бездонного одиночества в протесте, алкоголе и наркотиках?

— Помогать надо не мне, — сказала Диана, — но для Эми ты можешь кое-что сделать: позвони через несколько дней, когда она вернется домой из больницы. Я знаю, она будет рада с тобой поговорить.

— Я ничего не знаю… — огорченно произнесла Хелен. — Значит, она в больнице? Что с ней?

Искреннее участие Хелен тронуло Диану. Сочувствие посторонних чаще всего оказывалось обычной вежливостью, на истинную заботу и внимание были способны только друзья. Эйлин пришла бы в неописуемую ярость, узнай она, что Диана посвятила чужого человека в семейные дела. Но Диану это сейчас не волновало, слишком сильно было ее потрясение.

— Кто-то зверски избил ее, а потом… я даже не знаю точно, что затем произошло. Единственное, что я могу сказать, — Эми выпила пол-литра водки и проглотила полдюжины таблеток снотворного.

— Боже милостивый! Ах она бедняжка, — перекрестилась Хелен. — Что говорят врачи? Как она?

— Пока ничего.

— А меня к ней пустят?

— Ну, если у тебя есть время… — искренний порыв Хелен окончательно растрогал Диану.

— Еще бы у меня не нашлось времени. — Экономка обняла Диану и прижала к себе. — Что же может быть важнее?

— Я передам в больнице, что ты придешь.

— Как вы думаете, она не откажется от домашнего печенья? Могу сделать шоколадную стружку, когда-то она ей очень нравилась.

Диана готова была поспорить на годовое жалованье, что мать не смогла бы назвать ничего из того, что нравилось Эми.

— Не уверена, что ей можно печенье, но ей будет очень приятно.

— Я испеку его сегодня же, — загорелась Хелен.

— Спасибо.

— За что?

— За заботу.

— Как же мне не думать о вас? Вы с Эми мне как родные.

Хелен подошла к буфету, достала оттуда блокнот, куда записывала покупки, и вырвала листок.

— Память у меня уже не та, если не запишу, что нужно сделать, забываю моментально. Какая у Эми палата и где находится больница?

Диана написала все, что нужно, и с большой неохотой отправилась к матери. Дверь в кабинет оказалась закрытой, она постучала и замерла в ожидании ответа.

— Да, — откликнулась Эйлин, — кто там?

— Это я, мама, — Диана открыла дверь и вошла, — мне нужно с тобой поговорить. — Обычно она неизменно прибавляла: «Если у тебя найдется время». Сегодня же ее совершенно не волновало, была ли мать занята.

Эйлин поднялась из-за стола эпохи Людовика XIV и сказала со сдержанным нетерпением:

— Я знала, что ты придешь.

Как всегда, Эйлин Винчестер соответствовала роли, которую играла. Сейчас она изображала владелицу великолепного особняка, чей стиль определял классическую элегантность облика хозяйки. На ней были брюки из тонкой шерсти цвета бронзы, бежевая шелковая блузка, туфли на каблуке от Бруно Магли и минимум украшений: золотое ожерелье, серьги без камней и дорогие фирменные часы.

— Я оставила для тебя сообщение, почему ты не позвонила? — спросила Диана.

— В этом доме прошу не поднимать тона. — Эйлин одарила дочь ледяным взглядом.

Обращаясь с ней как с ребенком, мать старалась захватить инициативу, но Диану больше не волновало, обидится ли она и удастся ли привлечь ее в качестве единомышленника. После разговора с Хелен она была настроена иначе.

— Нет, мама, на этот раз у тебя ничего не выйдет, и не старайся давить на меня.

— Веди себя прилично или я… — Эйлин не могла скрыть своего удивления.

— Ну, и что ты сделаешь? Прикажешь меня выставить за дверь или, может быть, лишишь наследства?

— Она тебе все рассказала! — возмущение Эйлин сменилось вспышкой ярости. — Ах, маленькая ведьма, — злобно прошипела она, — мне следовало знать, что ей доверять нельзя.