– Рада тебя видеть, – ответила она, впрочем, довольно официально. – Как поживаешь? Я тут по делам, проходи, если никуда не торопишься.
Не задумываясь, я прошел черным ходом к калитке. И только тогда сумел разглядеть во всех подробностях свою старую знакомую.
Мы познакомились, когда ей было четырнадцать, мне пятнадцать. Расстались, когда я уже поступил в институт. К тому времени у нас сложились отношения, и довольно близкие, как нам казалось тогда, но в целом вполне летние, то есть на время каникул мы обнимались и целовались и забывали обо всем на зиму, будто впадая в спячку, и возобновляя эту странную дружбу, это притяжение только, когда снова оказывались в одном доме на даче. И мы охотно предавались сонному летнему сплину в объятьях друг друга, мы бродили по тенистым улочкам, ездили на велосипедах на пруд купаться и загорать. Переодеваясь, я прикрывал ее большим китайским полотенцем от всех прочих глаз, и лишь только один мог видеть ее маленькие, не развившиеся еще груди и влажные руки, жадно прижимавшие меня к себе. На что-то большее ни я ни смел, ни она не решалась.
Тем более странна оказалась наша встреча сейчас. Тоже лето, но совершенно другое, да и дела у нас, не уехавших отдыхать, тоже иные. Пока я шел по коридору, сотни вопросов роились в моей голове, ища выход, я уже представлял сцены нашего разговора, пусть короткого, пусть часто прерываемого здешней начальственной шелупонью. А еще мне было интересно, как она и кто она сейчас. И тем более… что я чувствую к ней. Сердце билось бешено, я запыхался, пока подошел к крыльцу.
Лена не ждала, увидев меня, она просто махнула сверху, поднимаясь на второй этаж. Я последовал за ней, странно, вроде бы меня должна была покоробить ее бесцеремонное обхождение, но нет, я обрадовался уж тому, что снова увидел ее.
Мы поднялись на второй этаж, состоящий из короткого коридорчика и приткнутых друг к другу дверей, казалось, за ними вообще ничего не может быть, столь близко они располагались друг к другу. Лена прошла до самого конца, отворила крайнюю, снова узкий длинный коридор – и только потом мы оказались в достаточно просторном, уютном помещении, вероятно, здесь располагался кабинет руководителя филиала. Рабочий стол, небольшой столик для переговоров, рядом диван, два кресла и репродукции Ван Эйка на стенах. Лена расположилась в одном из кресел, мне кивнула на противоположное; в руках уже была какая-то папка, которую она споро просматривала. Следом довольно робко вошел, как я понял, сам хозяин кабинета, сотрудники выстроились у стенки. Не отрывая взгляда от отчетов, Лена набрала номер, коротко сообщив: «Это я» – несколько минут слушала собеседника. Затем снова начала листать. Наконец, добавила в телефон «приезжай» и убрала аппарат. Подняла глаза на меня.
– Это ненадолго. Сейчас разберемся, – кажется, последняя фраза адресовалась уже не мне, судя по тому, как дернулся всем телом глава филиала. Лена не смотрела на него, а я замечал мужчину лет сорока пяти краем взгляда, только, когда он делал какие-то движения: доставал платок и промакивал пот на лысеющем лбу или пытался освободить ворот рубашки, туго затянутой галстуком – мой взор, как и всех в этой комнате, сосредоточился только на ней. Лена просматривала бумаги, потом бросила папку на стол, листки разлетелись, но и на это никто не обратил внимание. Та поднялась и приказала вести ее в бухгалтерию. Кивнула мне, чтобы я следовал за ней.
Гуськом мы перешли из кабинета в кабинет. Присев за стол, на котором продолжала работать, вернее, замерев, сидеть за компьютером молодая бухгалтерша, не решавшаяся снять пальцы с клавиатуры, Лена попросила данные за последний квартал. Быстро пролистала и бросила на стол, тяжелый футляр грохнул о полировку. Куда-то позвонила, на этот раз даже диалог состоялся, правда, я не понял сути произносимых фраз, будто говорили на арго или понимали друг друга с полуслова. После разговора снова вышла, пожелав узнать, какой товар готовится к раскладке. Странно, мне только сейчас подумалось, неужто она всегда вот так вцепляется во все вопросы в том числе находящиеся в компетенции не то, что ее подчиненных, но работников ступенью еще ниже, неужто, она пытается контролировать вообще все процессы? Можно подумать о низкой компетенции нанятых ей кандидатур. Или это так кризис ударил по ней, именно по ней, что Лена теперь старается проверять все действия подчиненных, каждое движение, каждое решение, чтобы ничего не ускользало от пристального ее взора.
Снизу бибикнула подъехавшая машина. Лена подошла к окну, кивнула довольно и продолжила свою работу – она пока никого не отчитала, не выявила никаких нарушений, не обнаружила финансовых утечек, но страх перед ней все равно парализовал волю всех работников, от начальника, беспрерывно утирающего лицо платком, до последнего грузчика, который по работе своей, крайне мало зависит от подобного рода проверок. И тем не менее, никто не смел вернуться к обязанностям, пока высокий гость не покинет их обитель. Лена никого не держала подле себя, но и не тяготилась присутствием подобострастной толпы. Ходила из кабинета в кабинет, а за нею следовала внушительная свита, молча сопровождавшая и не смевшая слова сказать, даже в знак угодливости.
Внове возвращаясь в кабинет директора, я взглянул на настенные часы, надо же, уже девяносто минут блужданий, пролетевших как один миг. Обычно ожидание тянется мучительно, тягомотно, но только не сейчас. Я бродил вслед за всеми от одной двери к другой, наблюдая за тем, как сосредоточенно Лена изучает документы, беседует по телефону, отбирает бумаги в красную папку, которую возьмет с собой. Ждал, когда обратит на меня свой взор, и пару раз кажется ловил на себе взгляды давней подруги, рассеянные, мимолетные, но всякий раз отмечающие мое присутствие – и тем успокаивающие и меня и саму Лену, быть может.
Дверь внизу бухнула, по лестнице зацокали каблуки – в проем вошла молодая, лет двадцати пяти – двадцати семи, белокурая девушка, коротко, стриженая, в кремовом деловом костюме и с папкой видимо, наспех собранных бумаг – кажется, именно ее и вызвала сюда Лена. Кажется, только ей и доверяла.
Лена немного успокоилась, перевела дыхание и кивнув на диван, устроилась вместе с ней, бок о бок. Обернувшись, кивком приказала остальным очистить на время помещение. Работники поспешно ретировались, испытав определенное облегчение, высший состав чуть помедлил, прежде чем удалиться. Я не знал, как мне себя вести в сложившейся обстановке, потому медлил и стоял у полузакрытой двери. Лена взглянула на меня.
– Присаживайся. Я недолго, – и снова погрузилась в тихий разговор с подругой, доверительный настолько, что, мне казалось, им не так были важны слова, сколько само это чувство сопричастности. Я сидел в кресле подле окна искоса поглядывая на уединившуюся парочку, почему-то хотелось называть их именно так, я понятия не имел, связывает ли еще что-то этих двоих, но непрошенные мысли сами собой закрались в голову. Я попытался отогнать блуждающие размышления, но не мог распрощаться: покуда они шептались и переглядывались, покуда Лена осторожно вынимала ручку из пальцев своей компаньонки и писала что-то сама на листках документов, а затем снова, так же бережно вкладывала. И как и я, искоса поглядывала на нее.
Истекли еще три четверти часа, я не отрывался от занятых делом подруг, они почти не обращали на меня внимание, а под конец, кажется, в самом деле, позабыли о моем присутствии. Но время истекло, мобильник предательски пискнул, компаньонка поднялась первой, Лена с явной неохотой, вслед за ней, подавая, вкладывая в тонкие белые пальцы последние листы. Та кивнула, короткое прощальное объятие снова. Дверь захлопнулась.
Некоторое время она стояла молча посреди кабинета. Затем посмотрела на меня. Словно встряхнулась, переключилась в обычный свой ритм, кажется, даже цвет глаз переменился.
– Все дела, дела, – я поднялся следом за ней, уже сам не зная, на что рассчитывать. – Видишь, так и живу, как белка в колесе.
– Мы так давно не виделись, – произнес я, не зная, с чего начать. Лена переспросила, отвлекшись на звякнувший телефон, на который пришло сообщение. Кивнула, когда я повторил.
