– Мистер Ханикат, – произнес Хардинг на следующий день без нескольких минут три, – не хотите ли разделить со мной трапезу в «Рыжем вепре»?

Джайлс, сидящий за своим столом, поднял голову, нахмурился и окунул перо в чернильницу.

– Увы, мистер Хардинг, работа!

Последовала пауза. Хардинг перестал шуршать бумагами, замер и уставился на Джайлса:

– Как вы сказали? Работа? Но вы же трудились как каторжный целый день! Я и не подозревал, что вы настолько преданы своему делу, юноша.

Лицо Джайлса омрачилось.

– Всему своё время, мистер Хардинг. Отныне перед вами новый Джайлс Ханикат.

– Вот как? – Хардинг поднялся, оправил сюртук и пошевелил носом. – Какая жалость… А я уже был готов смириться с неудобствами сельской жизни. И намеревался брать пример с вас, как истинного гедониста…

– Не смейтесь надо мной, сэр. – Джайлс аккуратно промокнул чернила. – Мои привычки заслуживают порицания. Особенно теперь, когда я понял, как важно преуспеть в жизни. – Он помедлил. – Вы когда-нибудь влюблялись, мистер Хардинг?

Пухлые щеки секретаря затряслись, как желе, – казалось, он борется с отрыжкой.

– Боже упаси! Я с давних пор накрепко усвоил, что женщины не обращают внимания на толстяков с тощими кошельками. И я раз и навсегда расстался с надеждой познать любовь. Рекомендую сделать то же самое и вам, иначе изведетесь от душевной боли. А еще понаблюдайте за мистером Фэрчайлдом, и вы вскоре поймете, что иметь дело с прекрасным полом – тяжкий крест.

Джайлс мудро закивал:

– Прекрасно понимаю вас. Я твердо намерен хоть чего-нибудь добиться в жизни, мистер Хардинг, поэтому на дела сердечные у меня нет времени. И потом, мне еще многого недостает.

Хардинг сочувственно покачал головой:

– Вам недостает только хорошего портного. Если позволите, я объясню вашему, что сейчас носят в Лондоне.

Джайлс просиял.

– Правда? Это было бы кстати. – Он потянулся за своим сюртуком. – Ручаюсь, мистер Фэрчайлд будет доволен, если я оденусь, как подобает джентльмену.

Джайлс распахнул дверь и в самом радужном настроении шагнул на тротуар.

– Вы поможете мне обновить гардероб, а я научу вас, как очаровывать дам.

Хардинг только покачал головой:

– Дорогой мой, я много лет служу мистеру Фэрчайлду. Я долго наблюдал за ним и убедился, что научиться искусству обольщения невозможно. Мне не подманить к себе даже птичку.

– Все достигается практикой, мистер Хардинг. – И Джайлс мотнул головой, указывая подбородком на появившуюся вдалеке молодую даму. – Смотрите! Сюда идет леди. Если вы поставите ногу вот таким манером, чтобы показать форму икры, – ручаюсь, она обратит на вас внимание. Следите за ее глазами. Головы она не повернет – только стрельнет в вас взглядом.

– Мистер Ханикат, да ведь это абсурд!

– А вы попробуйте. – Джайлс присел на корточки и сам повернул ступню Хардинга. – Вот так, сэр. А теперь стойте и смотрите на первую жертву ваших чар.

Хардинг густо покраснел, но позу не изменил. Задергав себя за воротник, он нервно огляделся.

– И долго мне стоять, вывернув ногу под этим противоестественным углом?

– Пока дама не пройдет мимо. Ждать осталось недолго. О, а она хорошенькая! – Джайлс прищурился, вглядываясь в приближающуюся фигуру. – Почему же она… – Джайлс осекся и сглотнул. – Боже милостивый, да это Лайза Крэншоу!

– Что? – Хардинг поспешно сдвинул ступни и в ужасе уставился в ту же сторону, куда смотрел Джайлс. Узнав приближающуюся даму, он почувствовал, как сердце замерло у него в груди. – Господи Боже мой!

– Спрячьте меня скорее! – Джайлс ввалился в контору и чуть не захлопнул дверь перед носом Хардинга.

Секретарь поспешил за ним, со стуком закрыв дверь.

– А вы уверены, что это мисс Крэншоу?

– Да! Если она меня заметит, мне крышка! Она прикажет повесить меня на самом высоком дереве Крэншоу-Парка!

– Господи помилуй, мистер Ханикат, что же вы натворили?

– Вам лучше не знать, сэр. – Джайлс заметался в поисках ниши или чулана, куда он мог бы втиснуться. – Но мистер Фэрчайлд хорошо знает, что мне грозит, окажись я наедине с мисс Крэншоу.

– О Господи! Да она, похоже, фурия! Знаете, мистер Ханикат, это та самая женщина, которая чуть не задавила нас коляской! Значит, это и есть дочь Бартоломью Крэншоу? Письмо которой прочел мистер Фэрчайлд?

– Да! – Джайлс напоминал загнанного зверя. – Куда бы спрятаться?

– Ах, Господи! – всплеснул руками Хардинг. – Мистер Фэрчайлд влюбился в нее с первого взгляда. Я сразу понял. А она сама явилась к нему! Ну, теперь жди беды. Если она еще не влюблена в него, то скоро влюбится. И тогда лорд Баррингтон вызовет мистера Фэрчайлда на дуэль, и… ужас! Он будет окончательно разорен!

Джайлс замер на месте и озадаченно уставился на секретаря:

– Что вы сказали? Я не понял.

– Ну чего тут не понять? – раздраженно отозвался Хардинг, начиная вышагивать по комнате. – Сейчас объясню, мистер Ханикат. Кажется, я нашел способ все уладить. Ступайте в кабинет к мистеру Фэрчайлду и скажите, что вам надо отлучиться по срочному делу. Если понадобится – выдумайте что-нибудь. Только отвлеките его, а я тем временем отделаюсь от посетительницы.

Дверь начала открываться, и Джайлс пулей влетел в кабинет Джека, успев шепнуть на бегу:

– Отличная мысль! Браво, мистер Хардинг!

Секретарь едва успел оправить жилет, обернуться и изобразить учтивую улыбку, как в контору вошла Лайза в сопровождении пожилой дамы.

– Добрый день, – дружелюбно произнес Хардинг. – Чем могу служить, мисс?

– Сейчас объясню, сэр. Я пришла к мистеру Фэрчайлду по делу.

Хардинг вскинул брови.

– Вот как?

– Я мисс Крэншоу, а это моя тетушка, миссис Брамбл.

Хардинг поклонился:

– Очень приятно. Но боюсь, вы проделали этот путь зря. Мистера Фэрчайлда здесь нет. Он…

– Хардинг! – рявкнул Джек, выглядывая из кабинета. – Что это значит? А, мисс Крэншоу, рад вас видеть!

– Хм… – Секретарь смутился, зарделся, как переспелая клубника, и виновато объяснил: – Я не знал, что вы у себя, сэр.

Джек распахнул дверь, скрестил руки на груди и окинул Хардинга взглядом, который слегка смягчила только его безукоризненная учтивость:

– Да неужели?

Хардинг робко улыбнулся Лайзе.

– К вам мисс Крэншоу, сэр. Не хотите ли чаю, мисс?

– Не откажусь, спасибо, – отозвалась Лайза.

Проводив взглядом секретаря, поспешно уходящего на кухню распорядиться, чтобы экономка приготовила чай, Джек не заметил, что Джайлс удрал из дома черным ходом. Джек пригласил дам в кабинет. Как всегда, Лайза была неотразима в шляпке из мягкой зеленой соломки, с лентами, завязанными под подбородком, и простом полосатом зеленом платье с высокой талией, с наброшенной поверх него драгоценной индийской шалью. Отставив сложенный зонтик, она помогла тете устроиться в кресле.

Лайза держалась дружелюбно, не упускала ни единого слова и будто не подозревала, как она красива. Ее волнение выдавали только временами темнеющие глаза – словно само присутствие Джека растравляло ее душевную рану, причиняло мучительную боль. Опечаленный, Джек не знал, чем ее смягчить. Эта печаль и мысли о том, чем она вызвана, тревожили его. Чувство беспомощности оказалось непривычным и чертовски неприятным.

– Мистер Фэрчайлд, – заговорила Лайза, когда миссис Брамбл наконец уютно уселась в кресле, – знаете, с тех пор как мистер Педигрю вышел в отставку, здесь все изменилось.

– Надеюсь, в лучшую сторону? Или сохранило хотя бы часть былой красы и славы? Принести вам воды? Чай скоро будет готов.

– Нет, спасибо. Отличия характерные, хоть и не бросаются в глаза, – продолжала Лайза, садясь по левую руку от тетушки. Свободным остался стул слева от Лайзы, и Джек с вожделением уставился на него. Он мог бы с удобством расположиться и за столом, но Лайза притягивала его к себе, как луна – океанские воды. Едва Лайза оказывалась рядом, Джек ощущал, что его тянет к ней, особенно после откровенных признаний у пруда. – Здесь больше солнца. – Она улыбалась. – При мистере Педигрю в кабинете пахло пылью и старой бумагой. А теперь – цветами и кремом для обуви.