Итан пожалел, что не встретился с Большой Ногой раньше. Может быть, он сумел бы предотвратить случившееся.

"МИР НА ЗЕМЛЕ, ДОБРАЯ ВОЛЯ ЛЮДЯМ” — эту надпись на стене Епископской миссии Итан прочитал четыре дня спустя после Рождества, в ту ночь, когда помогал вносить туда раненых индейцев — мужчин, женщин и детей. В этом была горькая ирония. Спаситель, который, как надеялись сиу, должен был обновить землю и вернуть им их умерших, так и не явился. Вместо этого случилось много новых смертей. Итан узнал, что незадолго до того, как начался расстрел, шаман по имени Желтая Птица начал танцевать пляску духа, призывая остальных не бояться солдат, уверяя, что рубашки духов защитят их от пуль. Теперь они лежали в этих рубашках, пробитых насквозь…

Прошло уже два часа с тех пор, как он возобновил поиски. Итан обследовал местность на несколько сотен ярдов в разных направлениях от места, где началась бойня. Было уже далеко за полдень, когда он наконец нашел своего дядю Большие Руки. Брат Итана, Бешеный Лис, лежал рядом с отцом. Очевидно, они прижались друг к другу в надежде согреться и спрятаться. В этой позе их обоих и застала смерть. По телу Итана пробежала дрожь, когда ему пришлось взяться за лопату, чтобы оторвать их трупы от земли.

— Мы заберем их, — сказал солдат, собравшись обвязать тело Больших Рук веревкой, чтобы оттащить к фургону.

— Не трогай его! — ало приказал Итан. Солдат отпрянул, встретившись со взглядом Итана.

— Не мешай ему, сержант. — Итан узнал голос О'Тула, — Это его родственники.

— Я получил приказ. Если он нарывается на неприятности…

— Оставь его в покое, сержант. Лучше помоги своим людям. Итан сам займется этими двоими.

Прежде чем уйти, сержант бросил в сторону Итана довольно наглый, вызывающий взгляд. Итак смотрел ему вслед, с трудом сдерживая желание пристрелить его.

— Будь осторожен, Итан. Ты похож на индейца, а кое-кто из этих людей еще не успокоился, и у них чешутся руки, чтобы пострелять.

— Сейчас мне плевать на это. По крайней мере, я смогу прихватить кое-кого с собой, — в глазах Итана горела ярость.

Лейтенант тяжело вздохнул:

— Успокойся, Итан, забирай своих родных и похорони их, как это у вас принято. Новые трупы, в том числе и твой, ничего не изменят. Ты сам это понимаешь.

Итан опустил глаза, посмотрев на своего дядю и двоюродного брата.

— Да, я понимаю, — с горечью согласился он.

Из кусков дерева и веток он соорудил что-то вроде саней и привязал их к Черноногому. Лейтенант помог ему положить мертвых на сани и привязать их. Итан поблагодарил его и уже садился на коня, чтобы отвезти убитых в резервацию, когда О'Тул дотронулся до его руки.

— Ты не должен здесь оставаться, Итан. Теперь все кончено и ничего уже не изменить. Ты не так воспитан, чтобы оставаться в резервации до конца своих дней. Постарайся это понять и убирайся подальше отсюда. Возвращайся в Оклахому или езжай еще куда-нибудь.

Итан отвернулся в сторону:

— Сказать по правде, лейтенант, я и сам не знаю точно, как и где мне жить.

— А как насчет твоей жены? Ты как-то говорил мне о ней. — Слова лейтенанта тупой болью отозвались в сердце Итана.

— Видишь ли, я не уверен, что она хотела иметь мужа индейца. К тому же она больше не моя жена.

— Прости. Ты хороший парень, Итан. Ты умен, образован, к тому же ты наполовину белый, хотя сейчас тебе, наверное, неприятно это слышать. Слишком многие из твоих друзей и родственников индейцев спились и предались отчаянию. Не допусти, чтобы это случилось и с тобой.

Итан посмотрел на отъезжающий большой фургон, нагруженный мерзлыми трупами.

— Я не знаю, что теперь буду делать. — Он поднял на О'Тула глаза, полные слез. — Это так больно, лейтенант, словно тебе всадили нож в живот.

— Я понимаю тебя. — О'Тул положил руку на плечо Итану и крепко сжал.

— Едем, приятель. — Итан вскочил на коня и направился в сторону главного поселения резервации, волоча за собой самодельные сани с дорогим для него грузом.

Март 1891 года

Низко склонив голову, Элли шла навстречу зимней буре, сорвавшейся с гор и теперь заносившей Денвер глубоким снегом. Она не могла позволить погоде помешать ей. Сегодня она опять встретится с поверенным Кэлвином Гибсоном, чтобы узнать о судьбе своих денег, которые она вложила в дело. Ему не удастся запугать ее только потому, что он опытный и влиятельный человек, а она всего лишь молодая женщина, не имеющая в Денвере никакого веса.

Элли надела свой самый лучший зимний костюм из ярко-зеленого бархата с плотно облегающим лифом, украшенным маленькими белыми пуговицами из слоновой кости, с высоким воротником, отделанным кружевами. На голове у нее была шляпка, тоже из зеленого бархата, только потемнее, поля которой прикрывали от снега ее волосы. Перчатки и пелерина так же были темно-зеленого цвета. Элли достаточно разбиралась в психологии мужчин и знала, что они с большим вниманием отнесутся к нарядно одетой женщине, отстаивающей свои права. Она уже не раз пыталась заставить Гибсона разобраться с ее вложениями в поиски золота в Криппл-Крике, однако он всегда ссылался на занятость. Еще неделю назад он обещал заняться этим, но до сих пор ничего не сообщил ей. У Элли почти не осталось денег с тех пор, как миссис Рид продала пансион и вернулась обратно в Иллинойс. Как раз перед этим Элли закупила все необходимое для своего старателя и у нее не хватило денег, чтобы приобрести у миссис Рид ее меблированные комнаты.

Она потратила все до последнего цента ради своей мечты найти золото и теперь опасалась, что старатель, которому она помогла около трех месяцев назад, 55-летний вдовец по имени Джон Себастьян, мог просто-напросто сбежать с ее деньгами. Если Гибсон не сможет узнать, что с ним случилось, она сама отправится в Криппл-Крик.

Именно Гибсон дал объявление в газете и устроил встречу старателей, нуждавшихся в средствах, с желающими снабдить их всем необходимым, в расчете получить свою долю, если старателям удастся найти золото. Элли была единственной женщиной на этом собрании, и мужчины скептически поглядывали на нее до тех пор, пока она не выложила деньги на стол наравне с ними. Она считала, если Гибсон организовал эту встречу и брал плату как со старателей, так и с тех, кто их снабжал, он был обязан знать, как там идут дела. У Гибсона были связи и ему не составляло труда выяснить, сделал ли мистер Себастьян заявку на участок. Элли не намерена бросать на ветер деньги, заработанные ею таким нелегким трудом.

Она вошла в холодный вестибюль и приблизилась к застекленной двери с надписью “ПОВЕРЕННЫЙ КЭЛВИН ГИБСОН”. Она уже бывала здесь, однако Гибсон каждый раз находил оправдания, почему он не мог получить никакой информации.

Себастьян показался ей человеком, заслуживающим доверия. Он был опытным старателем, одним из тех, кому нравилась сама охота за золотом, однако, как заявлял сам Себастьян, он никогда не сохранял за собой участок, где ему удавалось найти золото.

Элли объяснили, что ей сообщат, как только он отыщет золотоносную жилу, и ей будет предоставлено право первой выкупить у него заявку, поскольку работа велась на ее деньги. В крайнем случае ей причиталась половина дохода, если Себастьян продаст заявку кому-нибудь еще. Элли подкопила уже достаточно денег и при случае могла сама выкупить заявку. Но сначала она должна выяснить, что с Себастьяном, не продал ли он заявку за се спиной и не сбежал ли с ее деньгами.

Набрав полные легкие воздуха, Элли переступила порог офиса Гибсона, исполненная решимости не уходить до тех пор, пока ей не будет предоставлена исчерпывающая информация.

— Чем я могу вам помочь? — Секретарша, стройная женщина с седыми волосами, подняла глаза на Элли, не выходя из-за своего стола.

— Вы знаете, за чем я пришла, миссис Лэнг, — решительно сказала Элли. — Мистер Гибсон должен мне кое-что сообщить.

— Вам нужно записаться на прием, — резко ответила секретарша, поднимаясь из-за стола.