– А как насчет ваших чернокожих? – поинтересовался Джордан. – Они гнут свои спины на сахарных плантациях или ваш отец выращивает хлопок? Сколько негров принадлежит вашему отцу? Вам приходилось видеть, как их бьют плетками?
– Достаточно, Кай, – вмешался Ли, – Одри Бреннен гость нашего дома.
Гости с любопытством смотрели на Одри. Девушка почувствовала, как в сердце вскипает гнев, появилось желание защитить отца, защитить Бреннен-Мэнор, защитить даже негров.
– Мой отец выращивает хлопок, мистер Джордан, – гордо вскинув голову, ответила она. – Он один из богатейших людей в Луизиане, его плантация одна из самых больших. Да, мы владеем неграми, но у нас с ними хорошо обращаются.
– Ну, если их хорошо кормят и не бьют плетками, значит, с рабством все в порядке? Скажите мне, миссис Бреннен, а что, если кто-нибудь назначит цену вам? Как бы вы тогда чувствовали себя, если бы вас поместили в клетку для людей? На вас бы все глазели и решали, на что вы способны. И вы бы не знали, для какой цели вас покупают. Сколько красивых рабынь, таких, как ваша собственная Тусси, вдовец-отец приглашает к себе в постель по ночам?
Одри покраснела. Гости замерли от грубой откровенности Кая. Ли поднялся со стула.
– Убирайтесь отсюда, Джордан! – потребовал хозяин. – Убирайтесь, или я вас вышвырну!
Одри не заметила, как рядом с ней оказалась Энни Джеффриз и взяла за руку, слегка сжав ладонь. Энни пыталась ободрить девушку.
– Он просто много выпил, моя дорогая, – тихо сказала Энни. Гости возбужденно перешептывались.
– Как неудачно все сложилось! – услышала Одри слова одной из зрительниц. Большинство гостей сочувствовали Каю Джордану. Тот поднялся и взял жену под руку.
– Я с радостью покину ваш дом, – сказал он. – Возможно, у этой девушки прекрасный голос, но факт остается фактом. Она из семьи, которая покупает и продает живых людей. Живет в предательском штате, где уже обсуждается выход из Союза! Вашей матери, Ли, не следовало приглашать ее сюда. Или, по крайней мере, не следовало разрешать привозить собственную рабыню. Нехорошо, что у вас в доме живет рабовладелица, Ли!
– Это мой дом, предупреждаю и требую, чтобы вы заткнулись и немедленно ушли! Еще одно замечание, и вы пожалеете об этом!
– Рабство – это плохо, Ли!
– Я согласен. Но сейчас не время и не место для обсуждений. От одной молодой женщины совершенно не зависит, сохранится рабство или нет! Выйдет штат из Союза или нет! А коли уж мы завели такой разговор, такой откровенный разговор, не забывайте, что есть много видов рабства. Всем известно, как вы обращаетесь со своей женой, Джордан. Не сомневаюсь, что рабам, принадлежащим семье мисс Бреннен, живется гораздо лучше!
По гостиной снова прокатилась волна возбужденного шепота. Одри в растерянности уставилась на Ли. Он действительно разозлился. Неужели только из-за того, что Кай Джордан оскорбил ее? Ли Джеффриз бросился на ее защиту! Сердце было готово вырваться из груди от любви и щемящей нежности к нему. Одри со страхом наблюдала, как разгневанный Джордан вплотную подступил к Ли.
– Если бы ты не был сыном Эдмунда Джеффриза, я бы…
– Ну и что бы вы сделали? – Ли был взбешен.
Кай Джордан, невысокий лысый мужчина, – ничтожество, по сравнению с Ли Джеффризом. Ли невольно сжал кулаки, он был готов броситься в драку. Джордан никогда не смог бы одолеть рослого, сильного и более молодого Ли. Кай отступил, крепко сжав руку жены. Невзрачная тихая женщина стояла, покраснев от стыда. Одри стало невыносимо жаль ее.
Джордан резко повернулся и стремительно покинул гостиную, волоча за собой жену. Ли повернулся к гостям и извинился.
– Пожалуйста, давайте послушаем еще несколько песен, а затем выпьем что-нибудь, – успокаиваясь, предложил он и смущенно взглянул на Одри: – Извиняюсь за грубость гостя, Одри.
Одри молча кивнула, но ей хотелось закричать: «Я люблю тебя, Ли Джеффриз!»
– Не обращайте внимания на Джордана, – извинился один из гостей. – Он сегодня слишком много выпил.
– Если бы сейчас было десять утра, про него все равно можно было бы сказать, что он слишком много выпил, – добавил еще кто-то.
Все рассмеялись, напряжение в гостиной спало. Ли снова сел. Кто-то попросил Одри спеть песню «Родина, моя любимая Родина». Миссис Джеффриз заиграла вступление, а Одри собралась с силами. Неужели эти люди считают, что такой человек, как ее отец, имеет гарем из рабынь? Какое ужасное у них представление о жизни на Юге! Одри любила свою родину, свой дом, свою жизнь. Что плохого в этом? Почему все считают, что рабовладельцы насилуют негритянок и бьют рабов?
Можно жить среди роскоши во дворце,
Но твой дом пусть прост и беден,
Нет лучше места, чем родной дом.
Здесь хранит нас очарование небес,
И где бы мы ни оказались,
Везде будет хуже, чем дома.
Родина, родина! Родной любимый дом!..
Мучительна разлука с родиной.
О, верните мне снова маленький домик
с соломенной крышей,
И веселые птицы пусть откликнутся на мой зов».
Одри представила себе Бреннен-Мэнор, цветущие азалии и кизил.
«…Верните мне родной дом,
И это утешит меня. Родной дом! Любимый, родной…»
Девушка больше не могла сдерживать подступивших слез. Она повернулась и выбежала через распахнутые двери на веранду, спустилась с крыльца и скрылась в темноте. В гостиной заговорили громко и растерянно. Энни Джеффриз перестала играть.
– Очевидно, Одри расстроилась из-за грубости Кая Джордана, – объяснила она. – Я не обвиняю ее за несдержанность, она всего-навсего ребенок. Ее нельзя обвинять за образ жизни всего Юга. Благодарю за то, что вы пришли послушать ее. Мы решили собрать вас, чтобы у Одри была практика выступлений перед публикой. Вы прекрасно принимали ее. Теперь можете немного размяться, погулять по галерее, слуги подадут напитки. Я попрошу Ли найти Одри и привести ее в дом.
Все захлопали, а Одри торопливо уходила от освещенного дома, в темноту. Из двери вышел слуга, принялся освещать фонарем дорожку. Девушка спешила прочь, направляясь в сторону пляжа. Никто не догадается разыскивать ее там. Она быстро оглянулась. Гости разбредались по ярко освещенной галерее. Интересно, где Ли? «Ребенок». Так назвала ее Энни Джеффриз. «Девочка». Она казалась себе сейчас очень глупой. Получится еще хуже, по-детски, если она, рыдая, вернется к гостям. Замечания Джордана слишком больно ранили. Больше всего на свете ей хотелось вернуться в Бреннен-Мэнор. Уехать подальше от жестоких людей, которые не понимают и не хотят понимать ее жизнь, такую привычную и уютную. Наверное, она поступила слишком глупо, расплакавшись от последней песни. Так хочется, чтобы Ли, наконец-то, увидел в ней женщину. Вероятно, своим безотчетным поступком она все испортила.
Слезы снова полились неудержимым потоком. Слезы печали о безнадежности любви, нежданно родившейся в душе. Слезы тоски до дому, слезы униженного достоинства. Слезы гнева и уязвленного самолюбия. Должно быть, она сегодня разочаровала Энни Джеффриз детским поведением.
Конечно, она размазала по лицу всю помаду. Но с собой нет носового платка, нечем вытереть слезы и высморкаться.
– Одри?
Сердце девушки тревожно застучало от звуков голоса Ли. О, какое унижение! Он снова застал ее рыдающей, словно дитя! Она сейчас ненавидела себя и собственную несдержанность. Возможно, Ли больше всех огорчен, что она ведет себя по-детски? Одри отчаянно вытирала слезы ладонями. Но Ли уже оказался рядом и протянул ей носовой платок.
– Я подумал, что смогу найти тебя именно здесь. Ушел от освещенной веранды. А когда глаза привыкли к полумраку, сразу увидел, что кто-то здесь стоит.
Она взяла платок и высморкалась.
