Ли почти не слушал его. Какие удивительные повороты судьбы. Он вспомнил то первое лето их знакомства, когда Одри смотрела на негров свы­сока и приказала ему не обращаться дружески с Тусси. Она чувствовала себя почти оскорбленной, узнав, что Тусси – ее сестра по отцу. Почему же тогда она уехала в Канзас с неграми? Вполне очевидно, она смогла бы жить с кузиной Элеонор. Но, возможно, кузина возненавидела Одри за то, что тогда ночью сгорел дом и мать Элеонор погиб­ла в огне… в то время, когда Одри лежала в объятиях янки.

От горьких воспоминаний все внутри сжима­лось до такой нестерпимой боли, что у Ли пере­хватило дыхание. Он поднялся. Как было бы замечательно найти Одри, успокоить, утешить, обнять ее, а потом жениться на ней, спать в одной постели всегда и жить счастливо. Но они не смогут быть счастливыми. И нечего попусту фан­тазировать.

– Вы не знаете, давно ли она продала землю? Когда миссис Поттер отправилась в Канзас?

Клерк снял очки и потер глаза.

– Мистер Махони был здесь две недели назад, чтобы зарегистрировать землю. Сама продажа, я думаю, состоялась в августе. Припоминаю, он говорил, что Одри Поттер собиралась уехать к первому сентября.

– Черт возьми! Значит, она уехала примерно шесть недель назад. Я уже не смогу догнать ее. В Канзасе же будет чертовски трудно найти ее.

– Это уж точно. Канзас очень большой штат. Все западные штаты имеют огромные территории, а так как сейчас туда хлынуло очень много не­гров, будет очень трудно разыскать тех, с кем отправилась она.

– По крайней мере, я знаю, как зовут одного из них, – начал рассуждать Ли, скорее для себя. – Тусси. У скольких людей может оказать­ся такое же имя? – Да, к сожалению, это было все, что он знал. – Спасибо, мистер.

Ли вышел на улицу. Он сомневался, стоит ли ему навещать Элеонор и ее мужа. Если он сделает это, то потеряет слишком много времени. А время для него было сейчас крайне дорого, Возможно они ничего не смогут добавить к тому, что он уже знает. Чем быстрее он попадет в Канзас, тем лучше, Один человек верхом на лошади будет передвигаться гораздо быстрее, чем много семей на тяжелых повозках. Он предполагал, что именно таким образом негры отправились в Канзас.

Банды янки? Что они сделали с Одри? Какой ужас ей, вероятно, пришлось пережить, когда они пришли разорять Бреннен-Мэнор. Возможно, они обидели Одри? Может быть, даже издевались над ней, изнасиловали ее? Видимо, именно поэтому она решила покинуть Луизиану, бросить все и уехать с неграми. А может, она решила расстаться с родными местами по другой причине? Может быть, она уехала потому, что получила его письмо с сообщением о смерти Джоя? Да, скорее всего, именно это и заставило ее отказаться от планта­ции. Наверное, только ради Джоя она еще держа­лась за землю.

И снова воспоминания заставили его достать из сумки фляжку. Он отпил немного виски и заду­мался, не зная, как жить дальше с постоянно мучившими его кошмарами. Он снова и снова будет просыпаться в поту, ему снова и снова будет чудиться, что стреляет винтовка, пуля пробивает грудь Джоя, в глазах мальчика застыли ужас и удивление.

Ли положил фляжку в сумку, вставил ногу в стремя, но неожиданно его сильно ударили по затылку. Он упал, попытался уцепиться за ло­шадь, но не удержался и сполз на землю. Сразу после первого удара в голове все помутилось, Ли не мог понять, что случилось и не мог сопротив­ляться. Молодые люди, с горящими от злобы глазами, склонились над ним, он узнал одного из них. Ли разговаривал с этим парнем раньше, спрашивал именно у него, как проехать к зданию суда. И теперь он сообразил, что случилось. Груп­па молодых головорезов решила учинить распра­ву над янки за все, что им пришлось пережить во время войны. Они воспользовались тем, что в городе, по сути дела, нет никакой власти. Напа­дение оказалось неожиданным и жестоким.

Ли знал, что на него напал не один человек, их собралось не менее десятка. Но все равно он смог бы дать им отпор, был сильнее и опытнее каждого из них, однако они ударили его сзади так сильно, что он не мог двигаться. У него не было сил протянуть руку и достать револьвер. А потом на него обрушился град ударов, его били кулаками и пинали по голове, спине, в пах. И снова кто-то с такой силой ударил по голове, что Ли погрузился в бес­памятство.

– Убейте этого сукина сына! – кричал кто-то.

– Ты освободил негров, ты янки-ублюдок!

– Ты сжег дом моей матери!

– Ты убил моего брата!

«Брат! Брат!» – это слово болью отозвалось в мозгу. Да, он убил чьего-то брата. Он убил Джоя и, возможно, еще чьих-то братьев и отцов. Но его брат тоже убит. Не была ли смерть Дэвида нака­занием за Джоя? Обрывки мыслей возникали в мозгу и куда-то ускользали. Ли неподвижно рас­простерся на земле, а парни продолжали избивать бесчувственное тело. Ли еще пытался вспоминать об… Одри… Джое… войне. Звуки и голоса отда­вались болью в голове, солнце исчезло… вокруг сомкнулась тьма.

– А ну убирайтесь отсюда! – раздался муж­ской голос. Но Ли этого уже не мог услышать. Он не видел, как убежали парни. Над ним склонился священник.

– О Боже! Только посмотрите! Кто-нибудь по­могите мне отнести его к врачу. Они избили его почти до смерти.

– Он заслужил этого. Он янки, – вмешался какой-то прохожий.

– Но прежде всего, он – человек, мы тоже люди, – ответил священник. Он поднялся и гнев­ным взглядом окинул толпу, собравшуюся вокруг северянина. Люди угрюмо смотрели на пастора, который до войны служил в этой церкви, помещение ее временно использовалось как здание суда.

– Неужели эта война сделала нас такими? – увещевал пастор толпу. – Неужели она превра­тила нас в зверей? Неужели мы разучились про­щать, перестали быть людьми? Война закончена! Пусть несколько человек подойдут сюда и отнесут этого человека к доктору Вильсону. А я позабо­чусь о его лошадях и багаже.

Несколько мужчин неохотно подняли размяк­шее тело Ли и понесли. Священник взглянул на небо, затем закрыл глаза и начал молиться. Он молился о том, чтобы мир снова пришел на эту истерзанную землю, чтобы Юг смог найти пра­вильный путь, забыть и простить все, что про­изошло. Он открыл глаза, оглядел людей, окру­жавших его; кое-кто смотрел на пастора виновато и растерянно.

– Я напомню вам об учении Иисуса, – при­нялся увещевать он. – В Евангелии от Матфея, в главе шестой, стихи четырнадцатый и пятнадца­тый гласят: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, простит и вам Отец ваш Небес­ный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших».

– Христос научил нас молитве Бога Отца. А первосвященники, – уставший от сжигающей души ненависти, продолжал проповедовать пас­тор, – первосвященники учили: «Прости людей, которые совершили грех против тебя и все их прегрешения против тебя и прояви к ним состра­дание». – Ему хотелось убедиться, осталась ли в душах этих людей хоть какая-то любовь к Богу. – С ненавистью пора покончить, люди! Мы никогда не сможем возродиться и начать жить нормальной жизнью, если позволим ненависти управлять нашими сердцами! А теперь идите и просите Бога простить вас за то, что не хотели сегодня помочь страдающему человеку.

Люди разошлись, священник отвязал лошадей, поправил вьюки и повел коней к дому доктора. Необходимо было осмотреть вещи приезжего, что­бы определить, откуда он, где живут его родствен­ники. Нужно будет послать весточку в случае смерти этого янки. Священник покачал головой, осознав, что война еще не закончена. Для южан страшная, непримиримая война будет длиться еще долгие годы.

Одри бросила картофелину в мешок, который тащила за собой. На минутку остановилась, при­села прямо на рыхлую землю картофельного по­ля, внимательно посмотрела па руки. В морщин­ках на суставах и под ногтями чернела земля. Одри выкапывала картофель вилами и выби­рала клубни, отдельно откладывая поврежден­ные зубьями вил. Эти клубни необходимо съедать в первую очередь, пока они не загнили. Непо­врежденные крупные клубни отбирались на про­дажу.