Анна через силу улыбнулась:

– Спасибо, мамочка.

Джульетта посмотрела на часы:

– Уже на час опаздывает. Я начинаю волноваться.

Она снова достала телефон, набрала номер. Секунду спустя она уже кричала:

– Дейдра! Ну где же ты?!

Подруги прислушивались, но много ли раз берешь, слыша только реплики Джульетты.

– Ты шутишь…

Судя по голосу, что-то ее здорово расстроило.

– Полу сказала?.. А я почему ничего не знала?

Парочка в углу смачно целовалась.

– Ладно, ладно… Хорошо, хорошо.

Джульетта захлопнула телефон и посмотрела на Анну и Лизу:

– Она в Нью-Йорке. Завтра утром у нее прослушивание у того агента – я вам рассказывала. Собирается ночевать в городе. А Ник уехал.

– Ничего себе…

– Она уже позвонила Полу и предупредила, – продолжила Джульетта. – А нам ничего не говорила, потому что боялась нас обидеть. Вдруг мы подумаем, что для нее карьера важнее нашего ужина.

– Так оно и есть, – заметила Анна. – Просто удивительно – как все меняется!

Лиза обвела их взглядом.

– Всегда жди неожиданного.

– Все-таки лучше бы она нас предупредила, – сказала Джульетта. – Мы бы не ждали и начали есть. В последние дни я все время хочу есть. И вообще что-то мне нехорошо. Я на минутку…

Джульетта ринулась в дамскую комнату. Анна глянула ей вслед и едва успела проглотить крик – на белой шерстяной юбке Джульетты расплывалось алое пятно.

Покачивая бедрами (влево-вправо, влево-вправо), Дейдра шагала по Сорок четвертой улице. Улыбаться. Все время улыбаться. Вчера в «Гламур» она прочитала: улыбайся, пусть да же через силу, – и испытаешь радость. Похоже, ребята правы: она определенно чувствовала себя более счастливой, сексуальной. Дейдра надела новую узенькую юбку из черной замши – в седьмом классе длинней носила, а на улице подмораживало. Приходилось топать шустро. Под мышкой она держала папку с собственными фотографиями (три дня назад сделала); волосы после давешнего визита в парикмахерскую спускались вдоль щек, а не торчали, как обычно, в разные стороны. На углу Восьмой авеню какой-то бизнесмен (ничего, симпатичный) повернулся и посмотрел ей вслед. Вперед-назад, вперед-назад. Влево-вправо, влево-вправо.

Дейдра шла на встречу с Элиотом Лессером. С агентом. Она позвонила ему на следующий же день после выступления с группой Ника. Перед ней блестящая карьера, заверил Лессер. Бесспорный, невероятно разносторонний талант. Он видел потрясающие коммерческие возможности, главные роли на Бродвее, гастроли с ведущими группами. Возможно, даже сольное выступление в лучших кафешантанах. Раз е так еще говорят – кафешантан? Да впрочем, какая разница! Элиот Лессер назвал себя ветераном одного из крупнейших в шоу-бизнесе агентств, а еще он оказывает юридическую помощь. И он ею заинтересовался, готов стать ее агентом. Сейчас приходится самой пробиваться через толпу таких же, как она, претендентов. А появится у нее агент – это же совсем другое дело. Он будет устраивать для нее закрытые прослушивания, рекомендовать на роли.

По мере того как она продвигалась дальше на запад, улицы становились все грязнее и безлюднее. Ладони вспотели, в ушах стучало. Она глотала воздух открытым ртом, в горле пересохло: мерзкое ощущение, с которым Дейдра просыпалась каждую ночь после рождения близнецов. Тогда она несколько месяцев сидела на антидепрессантах. А для голоса эта Сахара в горле – смерть.

Ну вот, стоило лишь вспомнить давнишнюю депрессию, свои старые страхи – вдруг с пением покончено навсегда? – и она уже в панике. Ну-ка, влево-вправо, влево-вправо, приказала она себе. Не работает. А если попробовать улыбнуться? Нет, челюсти сводит в гримасе. Мысли перекинулись на близнецов. Ее не было дома уже три дня. Соскучилась по ним, хоть назад поворачивай. Они уже в том возрасте, когда дети больше времени проводят вдали от матери, чем у нее на руках или на коленях. Даже когда она дома. Как они по утрам первым делом мчатся обнять ее, как чмокают на ночь… А как после уроков налетают и крепко прижимаются к ней. А какие у них сонные мордашки, когда вечером, пристроив головы у нее на коленях, они смотрят телевизор. Без всего этого Дейдра умирает. Конечно, можно поговорить с ними по телефону. Конечно, есть их фотокарточки. Но, черт возьми, ей необходимо чувствовать их.

Соберись, велела она себе, и без того нервы на пределе. Сейчас надо быть уверенной как никогда. К тому же совершенно ясно: она переживает разлуку гораздо тяжелее, чем сами близнецы. Пол и Джульетта окружили их неусыпной заботой. Пол и в самом деле устроился семейным врачом в Хоумвуде, а Джульетта говорит, что близнецы ее здорово подбадривают. Бедняга, ей это необходимо, особенно сейчас, когда выяснилось, что она вовсе и не беременна.

Стало быть, о детях беспокоиться нечего. Надо сосредоточиться на встрече с Лессером. Сейчас для ее карьеры ничего нет важнее и, вполне вероятно, не будет. Господи, до чего страшно! Судорога сводит желудок, во рту появился привкус кислоты. Дейдра в ужасе окинула взглядом неряшливые дома, выстроившиеся вдоль улицы. Что делать? Того и гляди ей понадобится туалет, а здесь их нет и в помине.

Она перешла на трусцу и с облегчением заметила, что разница между номером, указанным на карточке Лессера, и номерами на домах сокращается. Ну, наконец! Вот оно, место, о котором она грезила с тех самых пор, как он сунул ей карточку. Правда, в мечтах ей виделось высокое, сверкающее здание; шикарный лифт возносит ее в просторный офис, в приемной за мерцающим хромом и белым мрамором столом посетителей встречает ухоженная секретарша… Похоже, в этой части ее мечте сбыться не суждено. Дейдра это уразумела, еще когда свернула с Бродвея и двинулась прочь от блестящих небоскребов, углубляясь в дебри четырехэтажных домиков. Каждому лет по сто, не меньше. Но даже тогда в воображении ей рисовался изысканный особнячок с полированной угольно-черной дверью, где каждый со вкусом обставленный этаж гудит напряженной творческой жизнью агентства. Никоим образом она не рас считывала оказаться перед многоквартирным кирпичным домом с осыпающейся штукатур кой, дорогу к которому пришлось прокладывать среди пустых упаковок от гамбургеров и полиэтиленовых пакетов с собачьим дерьмом. Контора Лессера располагалась в полуподвальном этаже.

Дейдра даже вроде немного успокоилась. Или, наоборот, вконец разволновалась? Страху точно поубавилось, но зашевелился червячок сомнения. Вся в испарине – почему так трудно дышать? – она нажала замызганную кнопку звонка и, когда он тренькнул, привалилась плечом к ржавым прутьям решетки, загораживающей вход.

Внутри было темно и тесно. В нос шибануло одуряющим запахом лака для ногтей, и Дейдра очутилась в крошечной передней. Единственной здешней обитательницей оказалась молодая блондинка с волосами, собранными на макушке в пучок и украшенными белой пластиковой заколкой в виде бабочки. Мордашка, по крайней мере, хорошенькая. После обшарпанного фасада здания это как-то обнадеживало. Если у вас привлекательная помощница, значит, вы чего-то добились. Ведь так?

– Я Дейдра Уайли. Мне назначено.

– Ах да. – Интерес в глазах блондинки мгновенно погас. – Элиот занят. Говорит по телефону.

Дейдра уселась на стул (серый металл, серое пластиковое сиденье), не сняв новой, купленной для этого случая короткой шубки из стриженого барашка, сжимая рукой в перчатке драгоценную папку с фотографиями. Красные шнурки папки развязались, и она долго возилась, пытаясь их завязать. Безуспешно. Оно и немудрено – попробуй-ка завязать бантик в плотных замшевых перчатках. Принялась стягивать новенькие перчатки и уронила папку на грязный пол. По линолеуму разлетелись свежие черно-белые фотографии из дорогого ателье – знойная красавица Дейдра в количестве двадцати штук.

– Дьявол! – И в сторону секретарши: – Извините.

Сдернула наконец перчатки, сбросила шубку. Ползая по полу и собирая фотографии, Дейдра гадала, какой, интересно, вид открывается перед секретаршей? А-а, плевать! Девица не отрывала глаз от собственных ногтей. Во всяком случае, на Дейдру даже не смотрела.