– Чепуха, – отмахнулась Лиза. – И потом, я уже давно собиралась устроить настоящий коктейль, да все времени не было.

Она провела кусочком лимона по краю одного из стаканов, а потом макнула его в сахарный песок, насыпанный на голубую тарелочку с нарисованной ивой:

– Всем сахарные краешки?

– Какие, к черту, сахарные краешки! – воскликнула Дейдра. – Тебе только что рак вы резали!

Лиза окаменела.

– Кто тебе сказал?

– Разве ты не поэтому здесь? Ты же в онкологической палате. Операцию делала доктор Кауфман, а она акушер-гинеколог. Вот мы и подумали…

– И попали пальцем в небо.

Вообще-то если и рассказать подругам правду, то именно сейчас. Самый подходящий момент. Это если бы она хотела сказать правду. Она даже подумывала об этом. Но нет. Она знает, что происходит, когда люди узнают, что у вас рак. Так было с ее матерью. Всю жизнь добрая Лизина мама пекла лучшие печенья на каждый городской праздник, читала рассказы на собраниях в библиотеке, а потом в одночасье превратилась в трагическую фигуру: женщину, у которой рак. Даже близкие друзья воспринимали ее только так. Конечно, они уверяли, что никогда не бросят ее, что будут помогать. Они и помогали. Недолго. Пока собственные дела не уводили их из ее жизни.

Приговорить себя к подобной участи? Ни за что! Доктор Кауфман сказала, они все удалили. Ей даже не нужно проходить химиотерапию, только небольшую рентгенотерапию. Пока она в больнице.

– У меня не было ничего серьезного, а сейчас я вообще в полном порядке, – уверила Лиза подруг. – Здесь дни тянутся так долго. Ни детей, ни хозяйства, никаких обязанностей. Я так расслабилась. Настоящий курорт!

Она сама почти верила в это. В самом деле: похудела на три с половиной килограмма, оторвалась от домашней суетни. А то, что у нее больше не будет детей, – Томми как-то выразился, что они еще не закрывают «мастерскую» по этой части, – так у нее, слава богу, уже четверо. Кроме того, у нее появился прекрасный предлог посвящать больше времени книге, плюс новый взгляд и решимость делать со своей жизнью то, что считает нужным.

Вот только Генри… Мальчик в отчаянии, от того что мамы нет дома. И хотя Лиза запретила приводить детей в больницу (не хватало еще, чтобы они увидели ее такой), Томми настоял – для Генри она должна сделать исключение. Когда они сидели на больничной койке – малыш у нее на коленях, крепко прижавшись и обхватив маму руками, – весь ужас болезни подступил к горлу, нечем стало дышать. Еще немного – и она пришла бы в такое же отчаяние, что и сын.

Тогда, собравшись с силами, она не дала воли эмоциям – это не нужно ни ей, ни Генри. Она должна быть сильной и готовой к будущему. Чтобы он рос в крепком доме, чтобы поступил в колледж и завел собственную семью. Независимо от того, что станет с ней.

Лиза протянула Анне первый стакан:

– Это у вас, девочки, творится бог знает что. Рассказывайте.

– Я так по нему скучаю, – простонала Анна, промокая набежавшие на глаза слезы. – Знаю, что не должна, но ничего не могу поделать.

– Да уж, такие невероятно сексуальные, романтические отношения… – Дейдра все же взяла у Лизы коктейль. – Мне бы точно было трудно от этого отказаться.

– А по-моему, – возразила Джульетта, – то, что он сделал, – ужасно, но, может быть, тебе стоит дать ему еще один шанс? А вдруг он переменится?

Лиза подняла бутылку бренди, чтобы долить в шейкер. В боку резко закололо. Прочь! – приказала она боли, осторожно переводя дух и вызывая перед мысленным взором чудную картину: ей вручают Пулитцеровскую премию за книгу, ставшую бестселлером.

«Репрессию [9] часто недооценивают, и напрасно», – подумала Лиза, разливая коктейль.

Боль постепенно отпускала.

– А я решила попробовать с Купером новую тактику. Ну, насчет ребенка, – начала рассказывать Лизе Джульетта. – Сделаю ему шаг на встречу – стану такой женой, как он хочет, раз уж хочу, чтобы он стал таким мужем и папой, как мне надо. Интересно, я одна еще не знаю про нижнее белье фирмы «Козабелла»?

– Дамиан прислал мне на Рождество, – мрачно заметила Анна. – Чувствует себя до того виноватым, что, похоже, скупил весь магазин.

– А кто за все это заплатил? – спросила Лиза.

Все уставились на нее. Лиза рассердилась на себя – кто тянул за язык? – и попыталась объясниться:

– Я хочу сказать – белье от «Козабелла», конечно, очень красивое, но ведь у них трусики по сорок долларов.

– Дорог не подарок – дорого внимание, – сказала Дейдра. – У нас с Полом деньги общие. Когда я покупаю ему подарок, на самом деле платит он.

– Но вы же женаты, – заметила Лиза, – а Анна сейчас живет отдельно. И она, между прочим, не просила такого дорогущего подарка. Тем более от парня, который ее, можно сказать, с дерьмом смешал.

Лиза говорила недоброжелательно и резко. Но и вполовину не так резко, как ей хотелось. Дейдра сколько угодно может завидовать страстным отношениям Анны и Дамиана, Джульетта, несмотря ни на что, может верить в возможность перемен к лучшему, а Анна – переживать. Но Лиза точно знает – Анна должна отбросить эмоции, нанять самую что ни на есть акулу из адвокатов и вышвырнуть Дамиана из своей жизни раз и навсегда.

– Знаешь, Анна… – Лиза постаралась смягчить тон, – то, что ты по нему скучаешь, – это нормально. Но вовсе не значит, что ты должна принять его обратно.

– Да, наверное. Просто он был для меня не только мужем и любовником. Он – вся моя семья. И Клементина страдает, хотя и старается держаться как ни в чем не бывало. Господи… Налей мне еще.

Анна протянула стакан, и Лиза поспешно его наполнила, рассчитывая перебить этим новый поток слез. Всего неделя в этом прелестном местечке – и уже так трудно относиться к разрыву с изменщиком-муженьком как к чему-то достойному слез.

– Ну а у тебя, Дейдра, как дела? – сменила тему Лиза. – Есть новости на музыкальном фронте?

– И еще какие! – воскликнула Дейдра. – Уже назначено мое первое настоящее выступление с группой Ника. Надеюсь вас всех там увидеть. Это в следующий вторник, вечером.

Анна вытащила свою записную книжку: – Вторник у нас четырнадцатое? Четырнадцатого мне надо быть в Кливленде.

– Ох! И Купера четырнадцатого не будет в городе. – Джульетта виновато посмотрела на Дейдру. – Мне так жаль…

– Шутишь? У тебя же есть нянька. И потом, ты хочешь сказать, что Купер, когда в городе, по вечерам сидит с Треем?

– Хизер по вторникам ходит на занятия. К тому же, как раз на четырнадцатое я записалась на эпиляцию зоны бикини. Говорят, чертовски больно.

– С удалением зубного нерва не сравнить. Да что это с вами со всеми? Боитесь, что я провалюсь и вам будет стыдно?

– Нет, нет! Что ты! – Джульетта схватила Дейдру за руку.

– В таком случае – чтоб явились все как одна! Я ж не рассчитываю, что вы станете бегать на каждый мой малюсенький концерт, но это – первый. Это очень важно.

Лиза помалкивала. Приглашение Дейдры – не для нее. К четырнадцатому ее уже выпишут, но придется сидеть дома. Никаких утомительных развлечений. Разве что родительское собрание. И уж решительно никаких походов в город и ночных посещений клубов. Как оправдываться – вот в чем вопрос. Про удаление матки она им не сказала и, стало быть, воспользоваться этой уважительной причиной не получится.

– Лиза, а ты как? Сможешь? – спросила Дейдра.

Ну вот, пожалуйста…

– Увы, ничего не выйдет. Из-за этого. – Лиза неопределенным жестом обвела палату.

– Думаешь, тебя еще не выпишут?

– Выпишут, конечно.

Не хватало только, чтобы они подумали, что ее еще неделю здесь продержат. Тогда уж точно поймут, что она серьезно больна.

– Буду дома. Но мне велено не переутомляться.

– Почему это тебе нельзя переутомляться? – осведомилась Дейдра. – Если у тебя ничего серьезного?

– Так и есть. – Лиза старалась говорить спокойно и уверенно, чтобы предотвратить возможные вопросы.

Но Дейдру не так-то просто остановить.