Однако не объяснять же это при посланнике короля! В качестве друга он не слишком нужен. Но в качестве врага не нужен вообще.

– Государь, я провел инспекцию формирующихся полков. Скажу прямо – впечатление удручающее. Солдаты ничего не умеют, офицеры – кто не умеет, а кто просто не хочет ничем заниматься. С такой армией в Европе воевать нельзя. Разобьют.

Петр недовольно дернул щекой. Он пока мало обжигался на молоке и на воду дуть не собирался. Более того, недавние победы на юге казались ему гарантом побед на западе.

Поморщился Карлович. Этому не терпелось доложить королю о полном успехе миссии. Может, генерал в самом деле неплохой мужик, однако ему ли считать грядущие чужие потери? Большинству до своих дела нет.

– Шведская армия невелика. А король известен только своими безобразиями. Да и кто он? Мальчишка, – пренебрежительно заметил Карлович. – Вдобавок, лифляндские бароны заявили о своем желании войти в состав Речи Посполитой и готовы поднять восстание против шведского владычества.

– Шведская армия – одна из лучших в Европе, – отчеканил я. – Воюют не числом, а умением. Победа определяется силой духа, воинским умением, способностью армии к маневрированию. Шведы все это умеют, а мы пока – нет. Война с нашей стороны преждевременна. Какая война, когда в новых полках солдаты ни разу не стреляли? В целях экономии пороха, которого действительно очень мало. А на баронов я бы особо не рассчитывал. Важны не слова, а дела. Самое лучшее пока – как можно дольше водить за нос шведское посольство. Желательно – до следующего лета. Не стоит заключать унизительный мир с теми, кого рано или поздно разобьешь.

От хорошего настроения царя не осталось следа. Он смотрел на меня с неприкрытой злостью, словно это я был виноват во всех перечисленных проблемах.

У меня настроение пропало тоже. Да и как ему не пропасть?

Разговор продолжился чуть позже уже во дворце и без Карловича. Видно, до царя дошло, что всего я в присутствии посланника Августа говорить не буду.

– Ты что себе позволяешь? – Петр едва не набросился на меня.

– Государь, помимо доложенного мною есть еще два момента. Союз с Польшей нам не нужен, а Лифляндия – нужна. В первую очередь – это известный порт. Прикормленное место, в которое пойдут корабли. Довольно большой город, удобно расположенный, который сравнительно легко оборонять.

– Кто ты такой, чтобы рассуждать? – Петра несло. – Август – мой друг. Я ему обещал, что мы выступим против шведов вместе. С кем говоришь таким тоном?

– Мы можем выступить с кем угодно. Но Лифляндия должна быть нашей. В Риге России было нанесено оскорбление, и виновные должны за него ответить. Да и Август – друг, но монархия в Польше выборная. Надоест шляхте, изберут другого короля, и что тогда? Заплатит ли кто, уговорит – выборность и продажность неотделимы друг от друга. В итоге получим еще одного врага возле границ. Нет, хочет Август помочь – пусть претендует на что-либо другое. Не нравится – может продолжать ухлестывать за юбками. У него это весьма недурно получается.

Если юный Карл до сих пор действительно был известен своим крайне безалаберным, мягко говоря, образом жизни, то и Август ничем не прославился. Разве что любвеобильностью и склонностью к непрерывным развлечениям.

– Да… – Я никогда не видел Петра в таком гневе. Казалось, его сейчас хватит удар. Он даже не мог найти слов. Зато вместо них схватился за шпагу.

Наши взгляды скрестились похлеще клинков. В отличие от царя, за оружие я не брался. Не хватало нападать на законного государя! И вообще не думал угрожать. Но и подчиняться преступным глупостям не собирался.

Шпагу Петр вынуть так и не смог. Он первым не выдержал нашего поединка и словно в отместку прокричал:

– Убирайся! Чтобы духу твоего в Москве не было! Слышишь? Никогда! И носа не показывай!

Мог бы с этого начать. Во мне тоже кипел гнев, и я не собирался унижаться, доказывать очевидное тому, кто вбил себе в голову какую-то глупость.

– Честь имею! – Я щелкнул каблуками, хотя подобный жест был еще не принят, склонил на секунду голову, повернул через левое плечо и едва не бегом двинулся прочь.

Да пошло оно все!..

Но перед тем как покинуть Москву, я еще по большому секрету успел кое-что шепнуть на ухо Карловичу. Исключительно по-дружески, из уважения к коллеге-генералу.

Дороги подвели. Баронет тщательно спланировал последний перегон, чтобы подъехать сразу после полудня, но осенняя слякоть с легкостью спутала все расчеты. Возок еле двигался по грязи, несколько раз вообще застревал так, что приходилось с большим трудом вытаскивать его, помогая измученным лошадям, и в итоге Москва открылась уже ближе к вечеру. Да еще сколько ехать до дворца посланника…

Как назло зарядил мелкий противный дождь. Влага была привычна, но ведь так хотелось подъехать в солнечную погоду, как известно, повышающую самое плохое настроение!

И еще постоянные сомнения – как-то встретят? Может, хоть теперь прежний холод в отношениях исчезнет? Все-таки чужбина сближает даже едва знакомых, а уж родных…

Баронет перестал бы себя уважать, если бы не сумел справиться со съедавшим его нетерпением. Истинный джентльмен должен владеть своими чувствами. Хотя бы внешне.

Оказавшись под кровлей, молодой адмирал первым делом заглянул в отведенные ему комнаты. Переоделся, побрызгался духами и лишь тогда отправился… но не к жене, а к тестю, как к хозяину дома.

Лорд Эдуард на пару с неизменным сэром Чарльзом терпеливо ждали гостя в кабинете. Чуть выпили, баронет – с дороги, остальные – за компанию, взялись за трубки.

После обязательных вопросов о дороге и погоде (и то, и другое было отвратительным) чуть коснулись здоровья и лишь потом перевели разговор на дела.

– Кампания закончена. Корабли разоружены до весны, команды свезены на берег. Делать в Таганроге мне пока нечего, – сообщил баронет. – Надо встретиться с царем Петром, обсудить планы на следующую навигацию. Будет заключен мир с турками или нет?

– Будет, Пит, – по-родственному назвал адмирала лорд Эдуард. – При дворе ожидают этого со дня на день. Весь вопрос: какие условия удастся выторговать у османов? Сколько знаю, царь Петр потребовал оставить ему завоеванные крепости, Азов и Керчь, а также – право на свободное плавание торговых судов через Босфор. Надо сказать, требования довольно смелые, но, учитывая последние успехи русского оружия, вполне реальные. Наш общий знакомый постарался очень даже неплохо.

При упоминании о Командоре баронет невольно скривился, позабыв о правилах хорошего тона.

– Сколько можно… – вырвалось у него, однако дальше Пит сумел справиться с собой.

– Вы могли бы сами провести нечто подобное операциям Командора, – с мягкой укоризной произнес сэр Чарльз. – Помимо почестей, получили бы некоторое влияние на русского царя. Орешек это твердый, но при такте и осторожности в какой-то мере можно подтолкнуть его к желанным для нас действиям.

Баронет молча проглотил упрек. Оправдываться тем, что в его распоряжении не было войск, да и к флоту он прибыл, когда все уже произошло, адмирал посчитал ниже своего достоинства. Сами должны понимать.

– Что говорят по этому поводу в Англии? – спросил он самое главное.

– Разное, – признался лорд Эдуард. – Нам не помешал бы более удобный порт для торговли с Россией. Архангельск, как вы имели возможность заметить, очень далеко, а нам необходимы некоторые местные товары. Но, с другой стороны, южные порты приведут торговые суда в Средиземное море, а там на пути – Франция. До сих пор французы не проявляли интереса к русским делам. Однако ситуация вполне может измениться. У Австрии своего флота почти нет, и тогда нам придется держать каперские флотилии в австрийских портах. Насколько я знаю, наши посланники при османском дворе получили указания по мере возможности противиться условиям мира.

– Я бы сказал больше, – вставил сэр Чарльз. – Оптимальным выходом на данный момент было бы завоевание Россией какого-нибудь клочка земли на берегах Балтийского моря с последующим строительством там порта. Тогда все пути вели бы к нам, а расстояния сильно бы сократились. Мы нуждаемся в русском товаре. Это не только мое мнение, но и многих деловых людей.