Жить в Африке европейцы не могут. Однако, живут, торгуют, путешествуют, обманывают и убивают ближних своих. Живут – и умирают.

Сами же путешествия по глубинам континента вовсе не так трудны, как может показаться человеку, начитавшемуся «африканских романов». Забавно встречать на их страницах описания подготовки к очередному походу за алмазами или золотом. Ежели героев и вправду снарядить подобным образом, то их появление где-нибудь у Замбези будет подобно высадке в Портсмуте толпы голых негров, которые, поставив на головы тяжелые корзины, с пением песен направятся, ориентируясь по звездам, строго на север, разбивая по дороги бивуаки и пугая полицейских и лесников. «Господа! Не лучше ли вам сесть на поезд?» – неизбежно поинтересуется у этих дикарей кто-либо сердобольный.

Дикари-белые ведут себя в Африке не умнее. Но это – отдельная тема.

Беспокойство мое о пропавшем куда-то Даймоне исчезло лишь с его появлением ровно в пять часов пополудни, если верить моему хронометру. Будь я англичанином, непременно пил бы в это время чай. Но вместо чая мы с моим Даймоном угощались (вот совпадение!) кофе. Между прочим, его сорт именуется не «кофе Якова», а именно «Якобс», как имя собственное. В мире духов свои традиции.

Вероятно, я был не слишком сдержан, сразу же начав расспрашивать о самочувствии и делах. Надеюсь, Даймон меня извинит, ибо я и в самом деле волновался за моего навязчивого духа. Его дела, как я понял, благоприятны, если не считать неприятностей с дочерью. Я осмелился узнать причину. Ответ меня поразил: юная девица поступила волонтером в некое войско (!!!) и всерьез увлеклась германской культурой. Если первое и в самом деле чудовищно, то в достижениях немецкой цивилизации не вижу ничего плохого, если, конечно, не считать Фейербаха.

Даймон не без грусти заметил, что мне его заботы до конца не понять. «К счастью», – добавил он.

Изрядно раззадоренный (что у них там, за Ахероном, происходит?!), я потребовал от Даймона, дабы он, не пускаясь в абстракции, описал то, что видит из окна. Даймон охотно удовлетворил мое любопытство, причем не без некоторого злорадства. Не зря! Теперь мне остается размышлять над тем, что такое «гараж» и «электрический фонарь». Неужто в мире ином электричество применяется для освещения?

«Бомджи» у духов (если я верно расслышал это жуткое слово) – то же, что в Париже «клошары». Видимо, их грехи особо тягостны.

Уже без всяких шуток Даймон подробно расспросил меня о здоровье. Не иначе, они с Мбомо сговорились.

Полная психоделия. Больше трех раз подряд слушать не рекомендуется. Более двадцати – тем более.

Вышел Алеша из родного университета, налево посмотрел. Налево – это к Варе, полчаса ходу, если не спешить. Только идти незачем. Варя на работе, и не звала. Позовет ли?

Направо посмотрел, где станция метро. В комнатушку, к старому компьютеру? Оно бы надо – курсовую отполировать. По дороге крикунов-агитаторов послушать можно, вдруг потешат чем-нибудь? «Подпольный обком товарища Севера действует». Или даже: «Север – последняя надежда нации»?

Алеша вздохнул, привычно сунул руки в карманы. Опять перчатки забыл, вот незадача! Ничего о нем не скажут – ни сегодня, ни через сто лет. Не страшно, есть и другие темы. Про «Отечество и Порядок» – или про Десант.

Направо?

По дороге можно в пиццерию заглянуть, не век же пельменями пробавляться. Тем паче стипендия в кармане.

– Привет, Алексей!

Фу ты! Так и напугать можно, причем без всякого труда. Хорст Die Fahne Hoch собственной персоной – в полной десантной форме. Повязка, камуфляж, утепленный кепи, ботинки тяжелые на высокой подошве. Как раз, чтобы по ребрам…

Верно говорят: не поминай!

– Привет, привет!..

Не сам Хорст – с Женей, Женей-Евой. Потому и «привет» два раза. Профессорова дочка тоже вся пятнистая, при повязке и ботинках. С парада, что ли?

– Пойдем, Алексей! Тут недалеко.

Если бы не выгнали Алексея Лебедева из демократов, закричал бы он, народ распугивая: «Похищают! Спасите-помогите!» А теперь чего кричать? Кому он нужен, интеллигент очкатый? Разве что в качестве жилетки, и то ненадолго.

– Пошли…

Направо? Налево? Налево! Екнуло сердце: если площадь миновать и еще чуток пройти, как раз ко входу к телецентр попадешь, где ногами лупят. Покосился Алеша на Хорста, на Еву поглядел. Оба серьезные, мрачные.

…Шагают – и то в ногу!

Спросить? Подумают, будто испугался. Не спросить? Решат, что язык проглотил. От страха.

Площадь уже позади. Впереди… Телецентр впереди, такой знакомый. Ступеньки, истоптанный снег… Пять парней в камуфляже с повязками.

Дернуло Алешу. Не слишком сильно, но чувствительно. А что если вправду? Недолупили, сейчас продолжат. На том же месте, в тот же час?

Алексей, конечно, виду не подал, даже руки из карманов не вынул, но влажность на ладонях все же почувствовал. Вдруг того хуже: призналась Ева, что по неосторожности лишнее сболтнула демократу? И решили в штабе Десанта лишнее из мозгов его взять – и выбить? Прямо на асфальт, потом подошвами растереть – для верности?

Посмотрел Алеша на Женю-Еву, снова вздохнул. Она сболтнула, он язык распустил. Вот язычок ему и укоротят. Нечего панибратствовать! Не Ева, а «боец Десанта третьего года службы»!

Пришли?

Не выдержал Алексей, оглянулся. Пусто у телецентра – ни прохожих, ни патрульных, только Десант в красе и силе. Значит, сейчас начнется!..

– Все ко мне!

Это Хорст Die Fahne Hoch. Началось!

Пятеро в камуфляжи словно ждали. Уже тут, уже строям стоят. Все одинаковые, только у одного – пластырь на щеке. Не иначе, Степан Квитко, гайкой сраженный.

– Внимание!

Алеша и сам чуть по стойке «смирно» не стал – уж больно Хорст-Игорь серьезен. И Женя, и все остальные.

– Алексей! По поручение городского штаба Десанта приношу извинения за случивший инцидент…

Так и сказал «случивший инцидент». Моргнул Алеша. Надо же, слова какие!

– …В провокации ты не виноват. Виноваты мы – поддались. А ты – молодец, все твои бежали, а ты остался, не струсил. Так что – извини!

Сказал – и ладонь к кепи подкинул. Лихо, словно и вправду на параде. Алеше даже завидно стало.

И как ответить? «Вольно» скомандовать?

Алеша, конечно, ответил – как умел. «Ну, да, и мы тоже, и меня тоже, плохо получилось, потому что – и вообще». Приняли как должное. Что с демократа возьмешь?

– Раз-з-зойдись!

Снова Хорст. Голос прямо-таки металлом звенит. В армии наверняка школу сержантов закончил!

Сказал – и разошлись, все и сразу, чуть ли не бегом. Алеша даже расстроился. Хотелось пострадавшего Степана Квитко о здоровье спросить. Неудобно как-то…

– Ну что, Алексей, кофе выпьем? Тут кофейня приличная рядом. Или покрепче чего хочешь?

Посмотрел Алеша на Хорста, потом на Женю-Еву, подумал. Отказаться? Опять-таки неудобно, к нему, считай, по-людски, можно сказать, честь по чести.

– Ага. Только не «покрепче». У меня еще курсовая…

– Понимаешь, Алеша, мы политикой не занимаемся. Десант не для этого создан. Просто друзья нас помочь попросили – на время выборов. Политика не главное, ты же видишь, кто в парламент лезет. Мразь на мрази, противно даже…

Женя говорит, Хорст кофе цедит, уже вторую чашку. Так, видимо, задумано: Игорь парадом командует, Профессорова дочь агитацию ведет.

Кивнул Алексей, спорить не стал. «Друзья нас помочь попросили»! Скажи мне, кто твой друг!..

Законы мы изменим, депутатов посадим…

– Главная цель Десанта – защитить людей. Не только своих, всех. От преступности, от наркомании, от продажных политиков…

– От растленной западной культуры, – Алеша вздохнул, – От дегенеративного искусства, от однополых браков и гамбургеров. Надо сохранить национальную идентичность перед лицом всемирного глобализма…