Все произошло, согласно воспоминаниям, после того, как подруга посадила ее на электричку. Ольга почувствовала недолгий, но сильный приступ тошноты. Можно было объяснить это зноем и пиццей с колбасой, приготовленной в домашних условиях, но дальше стало происходить немыслимое. Живот начал разбухать прямо на глазах. Ольга ощущала, как внутри ее тела происходит движение соков, как нарождается нечто, стремящееся обрести жизнь и с каждой секундой растущее.

В каком-то бреду она выбежала в тамбур и стояла там в одиночестве, наблюдая, как под платьем растет чудовище. Больше всего Ольга думала о том, что платье порвется, а переодеться в электричке попросту негде. Вот будет катастрофа.

На ее мозг нашла густая тень. Холодная невидимая рука подтолкнула ее к соседнему вагону, Ольга открыла двери и вошла. За эти несколько минут она изменилась до неузнаваемости и двигалась теперь совсем не так, как было утром. Ходить на высоких каблуках оказалось тяжело. Некоторые пассажиры удивленно косились на нее, а Ольга словно и не замечала их существования. Она села на жесткое сиденье и сразу почувствовала на себе множество взглядов. Должно быть, нечто было написано у нее на лицо. Страх. Ошеломление. Отстраненность. В те мгновения Ольга думала, что заработала солнечный удар и ей все это чудится.

В таком странном состоянии, с все еще растущим животом, она доехала до города. Мысли были только о доме. Спрятаться! Укрыться от посторонних глаз. Придти в себя.

Как будут дальше развиваться события, Ольга не думала, только прислушивалась к тому, что делается у нее внутри. Неизвестно откуда взявшийся плод начал шевелиться. Ольге казалось, что она слышит доносящийся из живота шепот, но, скорее всего, это была галлюцинация. Тот, кто еще не родился, не может говорить, окажись он даже будущим гением.

Естественно, Ольга не знала о таких случаях, когда беременность развивается в течение каких-то минут и живот достигает размеров, подходящих для восьмого или девятого месяца. В ее мире раньше не было подобных нелепиц.

На подъезде к городу Ольга обнаружила, что готова к родам. Об этом сигналил ее потрясенный метаморфозами организм. Нужно было ехать домой немедленно. Потом все закрутилось: боль, схватки, торговый центр, туалетная кабинка…

Оставалось миновать две остановки до нужного места, и Ольга начала выстраивать в мыслях свой маршрут. Дневная жара поможет ей остаться незамеченной. В такую погоду большинство людей сидит по домам. Во дворах жильцы появляются к вечеру. Ольге остается найти помойку и контейнер, где достаточно места. Труп вместе со всем остальным отвезут на свалку, а там его не найдет никогда и никто. Концы в воду, что называется.

Один из главных вопросов, настойчиво лезущих в голову, касался отцовства. Учитывая обстоятельства, мог ли Саша быть отцом этого маленького гнусного создания? Ответ, скорее всего, отрицательный. Ольга предохранялась и вполне была уверена в эффективности метода, который подбирала по совету гинеколога. Тем более что метод был испытан неоднократно. Еще раз, проверяя все факты, соотнося их между собой, Ольга убеждалась, что права. Саша не мог быть отцом. Тогда дело, возможно, в ее организме, решившем выкинуть такой фортель. Генетический сдвиг, гормональный перекос, мутация, сбой биологических часов – одним словом, некий серьезный разлад, который заставил ее забеременеть. Версия сумасшедшая и объясняет лишь половину всего. Остается открытым вопрос о ребенке. Сейчас Ольга не сумела бы описать его внешность, она помнила лишь отвращение от прикосновения к нему. Словно держала в руках дохлую кошку.

Что-то скрывается в глубине ее памяти. Какое-то воспоминание за закрытой пока дверью. Именно там, в наглухо занавешенной комнате, где никогда не включается свет, находится отец ребенка.

Ольга не хотела даже приближаться к этой двери. Ужас и так все сильнее давил на нее. Привычный мир смазался, потерял очертания, от него шел мерзкий трупный запах.

Она думала, что не вытерпит, сидя в автобусе в жаре и духоте. Майка промокла от пота. Пот ручьями стекал из-под волос. Нервы были на пределе. Именно это напряжение и разбередило боль в промежности. Ольга медленно плыла по направлению к обмороку. Вдобавок ей начала мерещиться всякая мерзость. Она посмотрела на тротуар, вдоль которого ехал автобус, и увидела кровь на асфальте. Ее, наверное, выливали целыми ведрами, расплескивали, чтобы покрыть наибольшую площадь, а пешеходы растаптывали кровавые лужи и делали вид, что ничего особенного в этом нет. Ольга рассматривала ноги идущих, покрытые темно-красными брызгами.

Отвернувшись от стекла, она встретила настороженный взгляд женщины, которая сидела лицом к ней в головной части салона. Ольга подумала, что гримаса ее кого угодно может повергнуть в шок, даже несмотря на солнечные очки.

Нет на тротуаре никакой крови. Откуда бы ей взяться?

Ольга уговаривала себя успокоиться, но внутренняя борьба продолжалась. Как вообще можно ни о чем не думать, когда в коробке под ногами у нее лежит мертвый ребенок?

Она опустила голову, будто так надеялась обрести невидимость. Боковое зрение почти исчезло, а потом Ольга на пару секунд все-таки потеряла сознание. Она очнулась и увидела, что в автобусе никого нет и что он едет по совершенно другой улице в другом районе города. Значит, обморок длился не секунды, и за это время трясущаяся махина преодолела гораздо большее расстояние. И Ольга пропустила свою остановку. Она запаниковала, завертела головой в поисках кондуктора, но увидела лишь своего мертвого ребенка, лежащего на сиденье у левого борта. Кусок пуповины торчал из его вздутого живота, ноги и руки шевелились, и не было слышно ни звука. Трупная вонь пропитала все.

Ольга закричала. Она открыла глаза, когда автобус подкатывал к ее остановке. Мертвец все еще был в коробке, в салоне находились те же самые пассажиры. Некоторые встали, чтобы выйти.

Ольга подхватила сумки и пошла к дверям.

Она чувствовала трупную вонь, думая, что мертвец, хоть и наглухо запечатанный в коробке, все-таки начал разлагаться. Даже если это и галлюцинация и запаха нет, необходимо как можно быстрее выбросить тело. Время назад не повернуть, но пусть хотя бы закончится этот кошмар.

Надежда на лучший исход, впрочем, была слабой, а вскоре умерла вовсе.

– Игорь, будешь чай?

– М?..

Он открыл один глаз и посмотрел на Лизу, стоящую в дверном проеме.

– Чего?

– Будешь чай или кофе? – спросила она. – И хватит дрыхнуть…

– Люблю я это дело, – сказал Игорь, потягиваясь.

Оказывается, он умудрился заснуть в кресле. Сон никак не хотел уходить из него, хотя встал Игорь двадцать минут назад.

– Так что?

– Крепкий чай. Знаешь, как я люблю?

– Ага. Как прикажете…

Лиза ушла на кухню, а Игорь поднялся из кресла и поглядел в окно. Прекрасное летнее утро – предвестник новой порции жуткого зноя последних дней. Сейчас половина девятого и сравнительно свежо на улице, но скоро температура подскочит до двадцати пяти, чтобы к полудню термометры показывали свыше тридцати градусов в тени.

В такое время не хочется заниматься делами, даже самыми срочными. Лучше всего валяться в постели – и не одному, конечно, – лениво почитывать газетки или детективы в мягких обложках. Либо пялиться в телевизор. Вчера, например, почти целый день они с Лизой занимались сексом и голышом смотрели дневные сериалы, а когда надоедало, ставили кассету с порнофильмом – и все начиналось по новой.

Игорь считал, что жара повышает сексуальную активность. В его случае это было верно на сто процентов. Не жалуясь на дефицит женского внимания, он, тем не менее, часто засматривался на едва одетых девушек, расхаживающих по улицам. Зной и такое обилие полуобнаженной плоти сбивали его с мыслей, и Игорь начинал чувствовать себя маньяком. Увидев сейчас Лизу в шортах, сделанных из старых джинсов, и майке, мало что скрывавшей, Игорь почувствовал взрыв возбуждения. Он обнаружил, что все еще в трусах и что внутри них завелся юркий зверь.