– Тощий! – Наташа вернулась к костру, – А где мы? Что это за станция?
– Это не станция, это подвал, – спокойно сказал старик. – Мы сейчас с Зеленью будем взрывчатку делать, на огне плавить, в форму лить. Ты бы шла, а то останешься без головы.
– Нет, скажи, не томи. Что за подвал? Почему здесь такие тоннели широкие?
– Подвал как подвал, – пожал плечами Тощий. – Наверное, сюда на машинах что-то привозили сверху, потом увозили. В одном месте неподалеку кусок эстакады сохранился… Только зря ты это все затеваешь, сбежать от тильзитов нельзя. Они всегда рядом.
– Всегда рядом, – подтвердил Зелень, устанавливая над огнем котелок с какой-то смесью. – Помнишь, как Зыр убежал?
– В тот раз цыгане пытались прорваться, целый табор, – пояснил Тощий. – Ух и стрельбу же подняли… Уж не знаю, как они тут оказались, но пытались просто наверх выйти. Убили с десяток тильзитов тогда… Случайно. Вот наш Зыр под шумок и побежал. Знатные он взрывчатки делал, жаль, что сам однажды подорвался… Потому его тильзиты и не убили, а назад с переломанными ногами принесли. Зыр сказал, что выскочил прямо к свету, из трубы, под каким-то мостом, да не сумел далеко уйти. Тильзиты тоже поднялись и среди бела дня его на улице схватили.
– А люди? Прохожие?
– А что люди? Бомжовские разборки, что людям за дело. Может, кто и позвонил в полицию, только что мог сказать? Тильзита толком и не разглядишь, если он не захочет.
За спиной раздался пронзительный детский крик. Это было так странно, так неожиданно, что Данилова вскочила, едва не опрокинув котелок Зелени.
– Тише, скучища! – вскипел старик. – Что размахалась руками?! Хочешь, чтоб оторвало?
– Тильзит родился, – объяснил ей Тощий. – Это у нас не в диковинку, едва не каждый день. Сама видишь, сколько баб, и почти все с пузом.
– Сколько же надо мяса, чтобы прокормить столько детей? – рассеянно спросила Наташа.
– Сама посчитай! Правда, детям мяса не перепадает, разве что они рыбу в озере отыщут… Последнюю. Ну а охотник сам о себе должен позаботиться, если подрос. Наверху мяса – уйма!
– Человечина?.. – понимающе кивнула Данилова. – И не стыдно вам?
– Нам, бомжам, стыдиться нечего, в темноте живем и умираем, – буркнул Зелень, и Тощий расхохотался.
– Падаль, – сказала как плюнула Наташа. – Вы ничтожная, вонючая падаль. Вы и все ваше племя, бомжи… Крысы!
Старики переглянулись, посерьезнели. Потом Тощий зло сказал:
– Из всего нашего племени, Унылая, только мы трое и живем пока; те, что сами в приемник сдались, – не в счет. Бомжи умерли, и ты нас не зли, а то вот опрокинем котелок, и пусть тебя Косматый по кускам собирает, если так любит. Нам все едино, поняла? Это больше не наши тоннели, это все теперь тильзитам принадлежит, а скоро они и до вас доберутся. Вот тогда ты скажешь, кто падаль, а кто и нет.
– Что это за место? – продолжила спрашивать Наташа. – Как выйти наверх?
Тощий промолчал, помешивая палочкой содержимое котелка. В воздухе повис неприятный, густой до рези в глазах запах.
– Да скажи ей, пусть проваливает, – предложил Зелень. – Отвлекает только от процесса.
– Сам скажи, – хмурился Тощий, смешно оттопырив нижнюю губу. – А мне все едино.
– Вот там, – Зелень кивнул себе за спину, – в тоннеле есть ход налево. Проползешь в другой тоннель, дальше направо вдоль трубы ржавой, а как она повернет, так и тебе поворачивать. Увидишь скобы в стене деревянные, по ним наверх, окажешься в коллекторе. Оттуда сама выберешься. Как по-вашему эти места называются, знать не знаю, ни к чему мне. Все? Иди отсюда, дуреха, и до скорой встречи.
Старики были так уверены в полной невозможности сбежать, что Наташа действительно приуныла. Снова захотелось пить. От такой воды в кишечнике наверняка заведутся паразиты, да и вообще скоро стошнит, но воспаленное горло требовало хоть какой-то жидкости. Вокруг кружились в своем жутком, тихом танце сотни маленьких тильзитов. Сотни маленьких убийц, людоедов.
Все очень худые, потому что растут со скоростью бамбука, а еды почти нет.
«Они ведь и в самом деле вот-вот выйдут на поверхность, им просто не хватит внизу пищи. Привыкнут жить при свете… Нет, ерунда! Люди с каждым днем будут пропадать все чаще, и Тофик знает, куда ведут следы. Он поднимет на ноги мэрию, бросит сюда войска». Данилова не сдержала печальную улыбку: тильзитам это понравится. Много мяса, хорошего, здорового мяса.
Но когда армейские начальники поймут, что происходит, то мешкать не станут. Зальют тоннели газом, зашвыряют гранатами. Данилова снова обвела взглядом отпрысков чудовищ. Их много, но все они умрут! Неизбежно умрут, люди не станут терпеть у себя под боком такую кровожадную расу, рассматривающую близких родственников в качестве пищи.
Что-то не сходилось… Конечно, в школе учат, что никого нельзя уничтожать, что каждый ценен и необходим обществу. Уйма людей по всему миру встанут на защиту угнетенных, попытаются не допустить геноцида. Впрочем, военные, если будут действовать быстро, на волне паники имеют хорошие шансы… А если нет? Не Тофик будет ими командовать, а правительство. Данилова хорошо помнила этих старичков с постными рожицами, такие и «Пожар!» крикнуть не успеют. А любое промедление приведет…
Если они поймут, что уязвимы в подземелье, то вырвутся наверх, растекутся по мертвым кварталам, по складским зонам, пищи хватит везде. Тогда взять их будет труднее, разве что бомбой, которая накроет всю Москву. И это лучшее, что может случиться, ведь тильзиты – зараза, самая настоящая зараза. Умнее любого вируса, молниеносные, невидимые глазу мутанты, способные обучаться, даже пользоваться взрывчатыми веществами. Они рассредоточатся по всей планете, и начнется тотальная война. Кто победит? У Наташи не было однозначного ответа, она маловато еще знала о тильзитах.
Знала пока, что способность к размножению у них просто поразительная. Может быть, старики солгали?
– Мне надо наверх, – сказала она, не раскрывая губ, будто Тофик мог ее слышать через «индивидуалку». – Я расскажу, и я заставлю мне поверить. Уговорю какого-нибудь летчика скинуть бомбу. Заставлю. Или угоню самолет.
Она зашла по колено в озеро, смыла, как могла, кровь, намочила волосы. Нельзя забывать, что она капитан полиции, а не обычная невольница тильзитов, такая же жалкая и грязная, как и все здесь. Кривонос оставил ее живой? Он об этом пожалеет. Вот только не обманули бы старики…
Стараясь двигаться естественно, спокойно, Наташа пошла к тоннелю. Дети носились вокруг нее кругами, но ни разу не налетели на нее, несмотря на сгустившуюся вдали от костра темноту. Пленница постаралась пожалеть их, еще невинных, не пробовавших мяса малышей, но не смогла. Ничего не выражающие лица, похожие одно на другое. Может быть, это и есть ксенофобия?
– Бомбу, – прошептала Данилова. – Хорошую бомбу на вас, меня и ксенофобию.
Когда явился Шацкий – надо отдать ему должное, энбэшник позвонил с дороги и сообщил о своем прибытии, – Живец уже с комфортом принял душ и, сбросив наконец дурацкую пижаму, облачился в халат. Ничего более подходящего у Даниловой, к сожалению, не нашлось, она была значительно уже Живца в плечах и даже, что удивительно, в бедрах.
– Как добрался? – Живец решил вести себя обескураживающе нагло и, открыв дверь, сразу повернулся к гостю спиной. – Проходи на кухню! Пожрать что принес?
– Пицца. – Шацкий аккуратно прикрыл за собой дверь и вскоре появился на кухне, сообщив об этом засмотревшемуся в окно Дмитрию хлопком пиццы по столу. – Жри на здоровье.
– А ты? У меня вот, еще осталось. – Живец показал бутылку. – Хорошая штука, настоящая.
– Воздержусь. – Энбэшник сел, потрогал голову. От своей повязки, больше напоминающей шлем, Шацкий успел избавиться. – Доктор не рекомендует. Куришь много?
– Ага. Отрываюсь.
– Почему ты здесь, Дима?
Живец посмотрел в глаза гостю и понял, что он мучился этим вопросом весь день. Наверное, и бить не станет, пока не получит ответа. Тем более что нет повода торопиться.
