Дорг все еще помнил о пережитых опасностях, а главное – у него не пропала решимость увести племя в более благоприятные для проживания места.

Он по очереди подходил к старшим сородичам, прикосновениями и постукиванием по панцирям передавал им свои мысли, те понимали его простой язык, и отвечали согласием.

У племени никогда не было никакого имущества, и потому сборы оказались недолгими, – солнце едва ушло за горизонт, отдав медленно остывающие скалы во власть ночного мрака, когда колонна похожих на крабов существ начала восхождение на плоскогорье, чтобы пересечь его под прикрытием темноты, а с первыми лучами зари выйти к устью целого комплекса внутрискальных полостей, где много еды и сразу несколько подземных ручьев впадают в небольшое озеро, на дне которого в изобилии водились мелкие ракообразные существа, годные в пищу самым маленьким, недавно родившимся сородичам Дорга.

Дорг был счастлив.

Он сидел на берегу звонкого ручья, прохлада и сумрак огромной пещеры обволакивали его, будто ласкающая и одновременно – защищающая от всех мыслимых опасностей оболочка.

Малышня и подростки шумно возились в теплом, мелководном озере, с восторгом вылавливая себе добычу – для них первая охота не несла тех смертельных опасностей, что пришлось пережить их родителям.

Старшие охотники племени ушли исследовать лабиринт запутанных переходов между пещерами, где теперь они станут жить, охотиться и размножаться, не поднимаясь на поверхность под немилосердные, палящие лучи светила.

Доргу казалось что он, наконец, достиг того предела исполнившихся желаний, когда тревожиться больше не о чем, можно сидеть на берегу ручья и предаваться приятным размышлениям, на которые раньше постоянно не хватало времени и сил.

…Его недолгий покой был прерван чувством внезапной тревоги.

Дорг привстал, опираясь на восемь лап, и беспокойно огляделся, однако вокруг все оставалось по-прежнему: весело плескалась на мелководье малышня, охотники-юноши, уже вкусившие трудностей настоящего выживания, вели себя более сдержано, никого из старейшин племени он не увидел, но и постороннего присутствия в пещере не ощущалось, – все запахи и звуки были знакомы, они не несли опасности, однако растущая внутри тревога ширилась, пока, наконец, он не понял, что вновь слышит Зов: непонятный внутренний порыв, который периодически заставлял его покидать племя, отправляясь в далекое, опасное и на его взгляд, – бессмысленное путешествие.

Он уже знал: сопротивляться Зову бесполезно.

Дорг и не пытался. Все равно ничего не выйдет.

Хорошо, что сейчас ночь, – подумал он, – к утру я уже успею пройти большую часть расстояния…

Дальше мысли начали путаться, Зов становился все сильнее, постепенно превращаясь в неодолимую силу, он едва помнил, как покинул пещеру и начал спуск по опасным склонам к равнине, где выжить практически невозможно…

Относительно расстояния, которое ему предстояло пройти, Дорг ошибался.

Трижды беспощадное светило вставало над далекой линией горизонта и только к сумеркам третьих суток пути он, обессиленный и истощенный, добрался до двух длинных, пологих возвышенностей, образованных скользким, покрытым причудливым трещинами материалом, похожим на твердую, мутную воду.

Между пологими валами располагалась низина, в которой гнездились странные существа.

Дорг их не боялся.

По непонятной причине они помогали ему: поили водой, приносили пищу, позволяя восстановить силы для обратного пути.

Зачем нужен Зов, какой смысл несколько дней кряду пересекать участок смертоносной пустыни, чтобы упасть тут без сил, Дорг не понимал.

Вот и сейчас пошатываясь от усталости, он преодолел последние метры подъема, скатился, поджав лапы, по твердой, потрескавшейся, местами темной, а местами полупрозрачной массе, на дно ложбины, и притих, совершено измотанный.

Он лежал, поджав лапы, и, с трудом удерживая в себе искру сознания, в очередной раз пытался понять: зачем пришел сюда?

Мимо Дорга, не обращая на него ни малейшего внимания, по дну ложбины, зажатой двумя покатыми возвышенностями, спешили по своим делам те самые странные существа: некоторые из них отдаленно напоминали ему сородичей, только были намного крупнее, передвигались на шести конечностях вместо восьми, совершенно не страдали от нестерпимого зноя, не боялись круживших в небе рапторов, и вообще вели себя абсолютно безразлично к окружающему миру.

Иной вид существ передвигался на двух конечностях, что казалось Доргу не просто неудобным, а даже противоестественным. Ему оставалось лишь удивляться, как они сохраняют равновесие и почему не используют для ходьбы еще две лапы, расположенные в верхней части вертикально поставленного туловища.

Впрочем, сил на размышления у него не осталось. Он хотел, чтобы скорее произошло предначертанное Зовом, и его оставили в покое.

Дорг с трудом отполз в тень; на этот раз ему пришлось долго лежать, забившись в трещину, прежде чем в ложбине появились двуногие существа.

Как всегда одно из них подошло к Доргу, склонилось; внутри в такие моменты возникало чувство полной беспомощности, он не смог бы сопротивляться даже при желании.

Обычно после осмотра ему приносили достаточно еды, которая быстро восстанавливала силы, и оставляли в покое. Но в этот раз все происходило иначе: двуногое существо осторожно взяло Дорга двумя верхними конечностями, он попытался сопротивляться, но тщетно. В панике озираясь вокруг, Дорг внезапно заметил что в плену у двуногих существ оказался не только он, – здесь были еще четверо старейших охотников племени, так же парализованные непонятной силой Зова, как и он сам.

Существа понесли их. Ложбина постепенно мельчала, затем впереди показалась темная гора странной формы, – Дорг еще нашел в себе силы удивиться, когда в монолите непонятной возвышенности открылся вход в устье пещеры, затем существа долго несли его по прямым, ярко освещенным тоннелям, пока, наконец, вся процессия не оказалась в удивительном гроте, где по стенам, то вспыхивая, то исчезая, бегали разноцветные огоньки.