К стене, противоположной окну, приделаны полки, на одной из них лежали инструменты, очевидно, использовавшиеся при изготовлении печи и трубы: клещи, молотки, гвозди и так далее. Ими же была изготовлена мебель. Она состояла из низкой кровати, непрочного на вид стола, двух стульев и там, где снаружи на крыше возвышалась пирамида, – нескольких ступенек и алтаря. Кровать представляла из себя проволочную сетку, стоявшую на четырех деревянных брусках, заправленную по-армейски одеялами. Алтарь был накрыт тканью, на которой алым и золотым цветом были вышиты какие-то сцены. Самодельная лампада висела на цепи, в ней горела свеча за обломком красного стекла.

– Садитесь, – сказал хозяин. – Сейчас поставлю кастрюлю, и мы немного посидим. – Он снял с большой кастрюли доску и поставил кастрюлю на огонь. Заглянув в нее критически, взял с полки несколько консервных банок: тушеное мясо, морковь, картошка – быстро открыл их и вылил в кастрюлю. Потом добавил воды из пластиковой канистры.

– Как у вас с продовольствием? – спросил Мэтью.

– Хорошо. Тут неподалеку есть место, где раньше был оптовый склад. Я далеко не хожу.

– А соперничество?

– Соперничество?

– Со стороны других.

Он покачал своими рыжими локонами; волосы у него были длинные, но чистые и хорошо расчесанные.

– Это одинокая местность. У меня бывает мало гостей. Я приветствую всех приходящих. Пищу приношу, когда нужно. И уголь. Я знаю место, где его много. Старый топливный двор. Там было полно угля, когда всемогущий назначил время.

– Вода?

– И она тоже есть. Господь заботится о своих слугах. В пяти минутах ходьбы, там, где был Вулворт, из земли пробивается родник.

– Воду можно пить?

– Вы думаете о телах? Я тоже думал об этом, но это было проявлением слабости в вере. То, что посеяно в разврате, взойдет в чистоте. Первое послание к коринфянам, стих 15. Если господь сохранил человека в день бледного коня, должен ли этот человек бояться зла? Конечно, так было в начале. Теперь я кипячу воду перед шитьем. Господь сделал свое дело, но он ожидает, что и мы свое сделаем.

– Значит, вы жили здесь раньше?

– Да, – спокойно ответил он. – Я жил здесь – немного жил, немного работал, немного грешил. Имел жену, пока она меня не оставила. Примерно с год назад. Вернулся с работы, потея от жары, а дом холодный и пустой. Она взяла с собой детей. Они уехали к ее матери в Мэйдстоун, и там, я думаю, их всех взял господь. Благословенны умершие в господе.

– Вы не знаете, как там дальше, на востоке? – спросил Мэтью.

– Нет, брат, и не хочу знать. Знаю только, что он придет оттуда.

– Кто?

– Воскресший господь. Он придет с востока, как день после ночи. Поэтому я жду. Сначала я думал пойти ему навстречу, но потом увидел сон, и господь сказал: «Благословенны те, что ждут.» Он собирает свои стада, и овца должна ждать прихода пастыря. – Он заглянул в кастрюлю и помешал ложкой. – Уже скоро, друг. Но еду нужно кипятить каждый день заново. Иначе рискуешь отравиться. У вас есть вера, брат?

– Нет, – ответил Мэтью. – Не могу сказать, что есть.

– Время не ждет. Когда пастырь соберет своих овец, все закончится. – Он подошел к Билли, сидевшему на краю постели, сел рядом с ним и взял его за руку. Гораздо более мягким голосом он спросил: – Как твое имя, дитя?

– Билли.

Голос мальчика звучал смущенно, но не испуганно. Что-то в этом человеке внушало доверие.

– Ну, Билли, и ты веришь в господа?

Билли взглянул на него и медленно, очень медленно кивнул.

Человек весело сказал:

– Отлично! Не для господа, а для тебя. Придет время, когда мы будем гулять по небесным лугам, а вдали будет хрустальная гора, а на вершине горы золотой дворец, украшенный рубинами и бриллиантами, и царь небесный будет сидеть на серебряном троне. И все твои старые друзья будут с тобой, а ангелы запоют, как соловьи, и к тебе подойдет прекраснейшая леди. – Он слегка шлепнул мальчика по щеке. – Придет такое время, и скоро. Ищи господа на своем пути, а когда увидишь, подбеги к нему и скажи: «Боже, это я!» И когда он вознесет тебя, скажи: «А это мой друг, у которого нет веры, но он заботился обо мне, когда проскакал бледный конь, а всадника на нем звали Смерть.»

Он выпрямился и пошел к огню.

– Почти готово. Нужно добавить перцу. – Он взял с полки баночку перца и всыпал в кастрюлю.

Потом разложил варево на пластиковые тарелки, ярко-красную и ярко-желтую, и смотрел, улыбаясь, как они ели.

– Надо бы хлеба, – сказал он. – Толстый ломоть белого хлеба, чтобы подобрать подливку. А так придется ее выпить. Ешь, Билли. Тебе нужно подкрепиться. – Он неожиданно повернулся к Мэтью. – Значит, вы ищете не господа, брат. А что же тогда?

– Дочь, – ответил Мэтью. – Она была в Сассексе, когда это произошло.

Хозяин покачал головой.

– Если бы вы взмолились и ждали, господь привел бы ее к вам.

Он добавил им еще похлебки, а потом достал банку с конфетами. Мэтью много лет не ел сладостей, но сейчас поел немного, а рыжеволосый набил карманы Билли конфетами. Он также настоял на том, чтобы они взяли с собой еды, буквально опустошив свои полки. Мэтью отказывался, но он сказал:

– Все принадлежит господу. И я могу еще добыть сколько угодно. Нужно лишь выкапывать и приносить, а мне нечего делать со своим временем, только работать, ждать и молиться. Если вы отдохнули, согрелись и наелись, я думаю, вы захотите идти. Я пойду с вами до того места, где мы встретились.

Когда они шли, он разумно толковал об обычных вещах. Только когда они подошли к линии волны, он вдруг замолчал и после паузы сказал:

– Я буду молиться за вас, друг.

Мэтью ответил:

– Спасибо. И спасибо за еду.

– Не хлебом единым жив человек. – Он вдруг улыбнулся. – Или консервированным мясом, выкопанным из земли. Желаю вам удачи.

– И вам тоже.

– Господь сохранит. – Он взглянул вниз, на пустоту морского дна. – Небо и земля смешались. И моря не стало.

На ночь они не нашли убежища, но дождь прекратился, и одежда на них высохла. Они лежали, завернувшись в одеяла, и Мэтью прижимал к себе Билли. Мальчик вначале дрожал, а позже, когда Мэтью проснулся, он увидел, что Билли снова дрожит. Ночь была сухой, но прохладной. Мэтью негромко заговорил, но, не получив ответа, заключил, что мальчик дрожит во сне. Когда они найдут Джейн, все будет проще. Он займется устройством постоянного жилища, как у рыжеволосого отшельника. Он не очень умелый мастеровой, но справится. А Джейн будет присматривать за Билли: она всегда умела обращаться с детьми. Конечно, будут свои трудности, но здесь, в темноте часа, который обычно был временем неуверенности и отчаяния, Мэтью чувствовал уверенность и оптимизм. Они найдут Джейн, и все будет в порядке. Он подумал об Эйприл, и на мгновение его оптимизм съежился и отпрянул, но Мэтью запретил себе думать о ней. Они найдут Джейн, и все будет хорошо. Он снова уснул, уверенный в этом.

Утром Билли сказал, что не хочет есть, когда Мэтью дал ему еду. Она была не очень аппетитна – холодное тушеное мясо, и Мэтью сказал:

– Позже постараемся развести костер. – Облака стояли высоко, и меж ними просвечивало ясное небо. Можно было ожидать солнца. – Но мы не сможем идти, если ты не поешь, Билли.

Мальчик кивнул.

– Тогда я попробую.

К середине дня вышло солнце, стало светло и тепло. Мэтью набрал плавника и развел огонь. Он согрел смесь концентрированного супа с мясом, а потом кофе. Билли не хотел есть, но по настоянию Мэтью немного поел. Он жался к костру, хотя светило солнце, и грел руки. Вероятно, слегка простудился, подумал Мэтью. Ему бы отдохнуть в тепле. Он подумал о возвращении в хижину отшельника, но отказался от этой мысли. Осталось не более сорока миль. Завтра вечером, в крайнем случае послезавтра, они будут на месте.

Но на следующее утро идти стало трудно. Вначале просто стало больше трещин и расселин, к которым они привыкли. Их становилось все больше и больше, они делались глубже и разнообразнее, пересекались с новыми холмами земли и скал. Все свидетельствовало об огромном давлении. В одном месте из земли торчал кузов спортивного автомобиля, его передняя часть была зажата скалами. На переднем сидении виднелись останки двух человек: один в прогнившем фраке, другой, с черепом, на котором держались длинные желтые волосы, в поблекшем красном шелке вечернего платья. Автомобиль и его обитатели явно находились под водой. Очевидно, вначале они попали в землетрясение, а затем их захватила большая волна.