– Я могу добыть огонь, мистер Коттер. А омара мы поджарим на углях. Так делают на южных морях.

Мэтью с уважением посмотрел на него.

– Билли, ни у одного великого вождя не было таких гениальных идей.

Билли был доволен этим комплиментом.

– Как лучше убить его? – спросил он. – Сломать шею?

Они собрали дрова, и Мэтью разломал их на удобные куски.

Потом из кирпичей и обломков скал сделали грубую полевую печь и положили в нее дрова. Билли сел рядом и направил лупу на солнце. На поверхности дерева появилась ослепительно белая точка, пошел дым. Это было возбуждающее мгновение. Дым завился клубом, и вот затанцевал маленький язычок пламени и жадно набросился на дерево.

Мертвого омара они положили в догоравший костер; он свистел и трескался от огня. Когда огонь погас, омар весь покрылся пеплом и выглядел неаппетитно; но запах от него шел превосходный. Угли бледно светились в последних лучах солнца. С нетерпением Мэтью и Билли ждали, пока угли остынут.

Мэтью думал, что они возьмут омара с собой и съедят его на ужин, когда остановятся на ночь, но не было сил противиться искушению. Он разломал горячую скорлупу и разрезал середину ножом. Они сидели рядом и ели. Мэтью должен был удерживать себя, чтобы не пожирать сладкое белое мясо. Потом они разбили о скалы клешни и высосали их. Мэтью вспомнил летний вечер, окно, выходящее на гавань, полную качающихся лодок… Омар с майонезом, кусочками черного хлеба с маслом и бутылочкой шабли… Все это казалось невероятным и нереальным.

До остановки на ночь они сделали еще несколько миль. Беспокойное чувство, отступившее при свете дня, вернулось с вечерними тенями, которые, смягчая резкие очертания скал, только подчеркивали чуждость территории, через которую они проходили. Мэтью остановился, когда еще были видны отдаленные холмы: Герм, Джету и Гернси. Ему хотелось оказаться на них. Когда они легли на узкую полоску песка, еще хранившего тепло солнечных лучей, Мэтью показалось, что он, как в раковине, слышит шум далекого моря. Ему снова стало страшно. Нужно было вернуться с мальчиком. Утром…

Спали они беспокойно, прижимаясь друг к другу. Ночью было несколько слабых толчков, а перед рассветом поднялся ветер. Когда они встали, не выспавшиеся и не отдохнувшие, начинался серый облачный день. Мэтью думал, что утром они смогут приготовить горячий завтрак, но достаточно было одного взгляда на небо, чтобы отказаться от этой мысли. Быстро неслись низкие тучи, Мэтью почувствовал капли дождя.

Открывая банку с мясом, он сказал Билли

– Ну, как? Поворачиваем назад?

– Почему, мистер Коттер?

– Потому что это разумно. Что если пойдет дождь? У нас лишь один макинтош на двоих.

– Я не боюсь дождя. – И добавил с почти взрослой задумчивостью: – Ведь в конце концов сейчас лето.

– Мы не знаем, куда идти. И зачем. Наверно, лучше все же вернуться.

– Теперь мы ближе к Олдерни, чем к Гернси, – Билли указал на утесы на северной части горизонта. – Можно пойти туда.

Мэтью взглянул на мальчика и рассмеялся:

– Конечно, можем. Ты бывал на Олдерни?

– Нет.

– Я тоже. Пойдем посмотрим. Может, найдем там людей. Если один сумел выжить на Сарке… На Олдерни было гораздо больше населения.

Они не видели расселину, пока не подошли на милю к острову. Трещина пролегала с юго-востока на северо-запад и была трудно различима с их места. Мэтью увидел, что утесы разорваны рваной щелью, уходящей вперед по морскому дну. Когда они подошли ближе, он увидел, что эта трещина проходит через остров, который разделен на две неравные части. Он надеялся найти кого-нибудь живым, потому что Олдерни, как и Сарк, был возвышенным плато: на него не могли обрушиться волны, уничтожившие порт святого Петра. Но теперь при виде острова, расколотого на части, эта надежда исчезла. Невозможно представить себе, чтобы кто-то пережил такую катастрофу.

Тем не менее, пройдя так далеко, он должен был удостовериться. Они поднялись по склону гавани, построенной в расцвете викторианского могущества для великого флота, и пошли по холму. Обломки лежали еще более плоско, чем на Гернси; впрочем, впечатление усиливалось зияющей пропастью не севере. Как будто гигантский топор расколол остров надвое. Если бы море осталось, было бы легче: оно прикрыло бы первобытную обнаженность нижней части утесов.

Они обошли большую часть разделенного острова, подошли к краю трещины и посмотрели на север, но не видели и не слышали людей. Попалась им одна собака, грязная дворняжка, которая залаяла и убежала, и несколько кроликов. Помимо этого, всюду была смерть: блеск костей сквозь прогнившую плоть, отвратительный запах – все черты ужасной головы, которую они так хорошо знали. Но однажды им и повезло: они обнаружили запас консервов, которые не понадобилось и выкапывать – банки лежали на поверхности. Роскошный подбор: паштет из трюфелей, артишоки, ломтики копченой семги, индейка и фазаны в экзотическом винном соусе.

Пока светило солнце, Билли разжег костер. Они собрали много дерева, и пламя поднялось высоко. Мэтью сказал, что если на острове есть кто живой, костер привлечет их. Впрочем, он был уверен, что живых нет. Но было очень приятно сидеть у костра и смотреть на поднимавшийся к небу дым. Мэтью пробил отверстия в крышке банки с индейкой и поставил ее на угли. Сок закипел, выплескивался из отверстий, стекал по бокам. Запах пищи смешивался с запахом дыма. Наслаждаясь временным комфортом, Мэтью открыл баночку без этикетки. Она оказалась под стать остальным – копченые перепелки в каком-то масле. Обнажились две маленьких бледных тушки. Испытывая внезапный приступ тошноты, Мэтью смотрел на них. Билли занимался чем-то по другую сторону костра. Мэтью как можно дальше отбросил банку.

На безопасных высотах спали они гораздо лучше, зная, что ушли с морского дна. Утром дул резкий ветер, но светило солнце. Мэтью нашел ручей, и они умылись: Билли слегка, а сам Мэтью более тщательно. Пока он мылся, Билли куда-то ушел. Мэтью не беспокоился. Опасности не было, а заблудиться вряд ли можно. Он вытер маленьким полотенцем лицо и руки, предоставив ветру и солнцу все остальное. После этого оделся и пошел по холму, туда, где они провели ночь.

Билли подбежал к нему, размахивая черной кожаной сумкой. Это была велосипедная сумка.

– Посмотрите, что я нашел, мистер Коттер! Теперь я тоже смогу нести что-нибудь.

– На спине? Нужны лямки.

– Я и их тоже нашел. – Он держал пару подтяжек. Похоже, дорогие: широкая шелковая эластичная лента, голубая с красной искрой, тяжелые пряжки с тусклым золотым блеском. – Я думал сделать лямки из этого.

– Не стоит, если мы будем возвращаться. Я унесу больше, чем нужно, пищи.

– Разве мы возвращаемся? – в голосе мальчика звучало разочарование.

– Ты бы хотел идти дальше?

– О, да!

Ради мальчика он должен вернуться. На юге, менее чем в двух днях пути, лежала относительная безопасность маленькой группы Миллера. На севере неизвестность – 60 миль по морскому дну кратчайшего пути, и кто знает, какие препятствия встретятся им. Могут быть трещины, как та, что расколола Олдерни, и даже большие. А у них нет даже компаса. Определять направление придется по солнцу. А что если пойдет дождь?

Мэтью понимал безумие замысла, особенно теперь, когда с ним мальчик. Замысел возник из-за вспыхнувшей надежды. Он готов вернуться назад и прожить остаток жизни среди немногих выживших на Гернси. Но надежда не умерла, и все остальное теряло смысл. Он взглянул на мальчика.

– Что ж, тогда подготовимся получше.

Они вышли поздно. Мэтью сменил воду в канистре, набрав свежей из ручья. Он приготовил лямки для сумки Билли и наполнил ее консервами, пополнив и свои запасы. Они шли по роскошной высокой траве: она уже перезрела для первого летнего сенокоса.

Некоторое время они вынуждены были идти вдоль расщелины по ее юго-восточному краю. Она была в 40-50 футов глубиной, с крутыми сторонами. Они шли параллельно французскому берегу, находившемуся в восьми милях. Примерно через час они, однако, подошли к месту, где щель проходила через песок и грязь. Края ее обрушились, и им удалось перебраться на противоположную сторону и продолжить путь на север.