Когда она оборвалась резким углом, я на мгновение остановился, а потом пошел вперед. Дороги я не видел, мои "приятели" из ФРУ могли караулить за любым камнем, но мне ничего не оставалось делать, как идти, до тех пор, пока в теле оставались еще какие-то силы.

Из тумана я выбрался после долгого подъема по каменистой осыпи. Сначала сквозь белизну проглянуло небо, потом я сделал шаг и едва не ослеп от обрушившегося на глаза солнечного света.

Светило болталось в чистой лазури, измазанной там и сям белой пеной облаков, по сторонам высились горы, видимые четко, словно на голографии, а всего в нескольких шагах за спиной колыхалась сплошная белая стена.

Теперь я видел, куда иду, но и меня было видно издалека.

Пришедший с небес рокот настиг меня в тот момент, когда я достиг ложбины между двумя скалами. Вертолет, раскрашенный в сине-белые цвета полиции, появился над головой так внезапно, словно караулил на одной из этих скал, подобно огромной хищной птице.

Я бросился в сторону, надеясь укрыться за скалой. Вертолет, пролетевший было мимо, остановился, развернулся на месте, а потом двинулся в мою сторону. Сидящие в нем оказались более глазастыми, чем мне хотелось бы. – Выйдите на открытое место и поднимите руки! – прогремел усиленный динамиками голос.

Я раздумывал несколько мгновений – вряд ли они ловят сбежавшего из тюрьмы Герхарда Майнингера, скорее всего кто-то нашел убитых мной агентов БСИ и полиция для порядка решила прочесать окрестные горы. – Выйдите на открытое место и поднимите руки! – предложили мне второй раз. – Иначе мы применим оружие!

Сопротивляться в такой ситуации стал бы только безумец, но я чувствовал, что лабиринт выпил из меня сохранявшиеся в недрах мозга остатки здравомыслия, поэтому вскинул излучатель и выстрелил.

Выстрел пришелся куда-то в основание винта. Не давая прицелу сбиться, я нажал сенсор еще раз и еще. Летающая машина вздрогнула, в гул двигателя влился какой-то чуждый воющий звук, что-то вспыхнуло, затрещало, заискрило…

Медленно, сопротивляясь изо всех сил, вертолет пошел вниз.

Он ударился о камни с обманчивой мягкостью, в стороны полетели обломки, скрежет раздираемого металла шарахнул по ушам. Потом к небесам с ревом ринулось оранжевое пламя.

Я отшвырнул в сторону бесполезный теперь излучатель, вытащил пистолет и заковылял к месту падения. Нужно было исключить возможность уцелеть для всех членов экипажа.

Стоя над разбросанными в беспорядке обломками и вдыхая горький запах паленого пластика и обугленных человеческих тел, я подумал, что пути назад для меня теперь нет. Даже если я ухитрюсь вернуться живым из этих гор, меня наверняка по законам Стоуна приговорят к смертной казни…

Мысль о смерти не вызвала страха. Его я оставил вчера, среди коричневых и фиолетовых стен, в порожденном нечеловеческим разумом лабиринте. После того, что я пережил там, вряд ли нашлось бы еще что-нибудь, чего я мог испугаться…

В обломках вертолета я нашел три изувеченных тела.

Вряд ли они расскажут, кто сбил их вертолет, но вот в "черном ящике" точно сохранились записи с бортовых камер, а соратники погибших наверняка уже отправились на поиски.

Я заспешил прочь, тщетно мечтая о тумане, в котором так легко спрятаться.

Второй вертолет появился, когда солнце забралось в зенит. Он завис над тем местом, где к небу поднимался черный дым. Я знал, что как только станет известно о том, что первую машину сбили, тут же начнутся широкомасштабные поиски, поэтому торопился как мог.

Мои опасения оправдались ближе к вечеру, когда между скал заметалось эхо от многоголосого рокота, и сразу несколько вертолетов метнулись прочь от места аварии.

Идти дальше было бы самоубийством, поэтому я срочно озаботился поисками места, где можно будет отсидеться до темноты. Отверстие в скале, похожее на дырку в громадном зубе, попалось очень кстати.

Мысль о том, что пещера, в которую оно ведет, может быть обитаемой, посетила меня на первом шаге. Нос ощутил сильный запах гнилого мяса, а под ногами захрустело что-то, похожее на кости.

Я включил фонарик универсатора и поднял пистолет.

За время путешествия по горам я видел немало всяких тварей, в том числе и крупных, но все они убегали, едва заметив меня. Сегодня мне, судя по всему, предстояло познакомиться с вершиной местной пищевой цепочки.

Рычание, донесшееся из мрака, вовсе не было дружелюбным. Я сжал зубы и тщетно попытался смирить дрожь в руке, которую трясло от слабости.

Черное гибкое тело вылетело из темноты, я успел разглядеть черную морду, клыки и нажал на сенсор. Нечто острое ударило в грудь, меня швырнуло назад, поволокло по земле.

Затылок соприкоснулся с чем-то твердым, перед глазами вспыхнули созвездия, по яркости и очертаниям невиданные в нашей Галактике.

Потеря сознания длилась несколько мгновений, а когда я пришел в себя, то обнаружил, что фонарик погас, а поперек меня лежит нечто большое, тяжелое и мохнатое.

Когда я попытался сдвинуть это, мгновенно извозился в липкой крови. Спихнув тушу в сторону, я несколько мгновений отдыхал и только потом включил фонарик.

Матово поблескивали длинные, с палец, клыки, передние лапы украшали изогнутые когти, на морде застыла гневная гримаса. Хищник, похожий на черного уродливого барса, даже после смерти внушал уважение.

Обрабатывать нанесенные им раны было нечем, поэтому я просто промыл глубокие порезы водой. Если бы у этой твари был шанс вцепиться как следует, то вряд ли бы я пережил эту схватку. К счастью, первый же выстрел разворотил ей грудь.

В отбитой с боем пещере я сидел до темноты, даже позволил себе подремать. Время от времени до меня доносился гул проносящихся в вышине вертолетов, и этот звук четко говорил, что я могу не опасаться визита идущих по моему следу фрушников.

Вряд ли они захотят попасться на глаза местным полицейским, и скорее всего, тоже забились в какую-нибудь щель и отсиживаются там. Стражи порядка со Стоуна, я искренне надеялся на это, еще не обзавелись такой хитрой техникой, как следовые сканеры.

А найти меня без такой штуковины почти невозможно.

Наружу я выбрался, когда ото дня остался багровый отблеск на западе. Вертолетов слышно не было, так что полицейские прекратили поиски или отложили их до утра.

Включив фонарик, светящий на последнем издыхании, я заковылял по камням.

Фонарик сдох где-то к полуночи, но к этому времени со стороны моря наползла гроза. Темная клубящаяся масса туч закрыла половину неба, из нее доносился сердитый рокот, сопровождающийся яркими зарницами. В их трепещущем свете я перебирался через трещины, карабкался по крутым откосам, преодолевал завалы из камней.

Я шел уже по склону вулкана, земля под ногами была горячей. Время от времени ее сотрясала дрожь, а над хорошо видимым впереди кратером поднимались трепещущие языки пламени.

Судя по всему, огнедышащая гора активно готовилась к извержению, и мне оставалось только молиться, чтобы потоки кипящей лавы не выплеснулись из нее прямо сейчас.

Случись такое, не убежал бы даже здоровый человек, не говоря о той жалкой развалине, в которую превратился я за последние дни. Плечо дергало, как больной зуб, раны на груди саднили, ныли мускулы, а что было хуже всего – случающиеся раз в несколько часов приступы головной боли, сопровождаемые потерей ориентации.

Я внезапно переставал понимать, где я и куда иду, а приходил в себя с ощущением, что мне в череп вонзили с десяток ледяных шипов. Голову будто разрывало на части.

Появились эти приступы после визита в лабиринт и наверняка остались в наследство от той чудовищной пси-атаки, во время которой я выжил только чудом. Бороться с ними я не мог, оставалось только терпеть.

Гроза надвигалась медленно, с достоинством, и начала представление с мелкого, почти незаметного дождика. Он охладил раскаленный лоб и чуть смягчил боль, так что я был ему даже рад.