На межзвездную прополку, кроме Меты, Керка, Крумелура и Свампа, прибыли еще восемь человек, очень не похожих друг на друга по стилю одежды, цвету волос и кожи. Но всех этих граждан объединяло одно – нарочитое спокойствие и суровая непроницаемость во взглядах. Никто не выразил никаких эмоций при появлении новых персонажей в кабинете, никто не приподнялся даже из своего кресла, не протянул руки. Все только дружно и молча повернули головы и еле заметно кивнули. Очевидно, о появлении Меты присутствующие уже были оповещены. Или этих бывалых людей действительно невозможно ничем удивить. Но Гроншик все-таки счел нужным пояснить:

– Сегодня на наш внеочередной слетняк допущена женщина. Ее зовут Мета. Я давно знаком с нею и прошу считать не просто звездной подругой, а хозяйкой. Помните, в Голденбурге на Кассилии избирались хозяйки наделов? Говорить c ними на равных было не внатяг даже самому Гаммалу Паперроту.[5] Считайте Мету хозяйкой надела, и сто болидов мне в дюзу, если я не прав. Ферштейн?

Давнее знакомство Гроншика с Метой было, мягко говоря, легким преувеличением, но пиррянка благоразумно промолчала, помня о том, кто здесь хозяин. Да и польстило ей, если уж честно, что и ее признали хозяйкой. Бандиты не бандиты, а люди здесь собрались серьезные, понимавшие толк в войне и галактической политике. Так что при всей разнице моральных установок, на которые ориентировались пирряне и, скажем, радомцы или моналойцы, Мета не могла не уважать силу – так уж она была воспитана с детства.

В ответ на представление, сделанное Гроншиком, все собравшиеся еще раз молча кивнули. Затем один узкоглазый, низкорослый, но необычайно широкий в плечах господин осведомился:

– Сколько еще времени мы будем ждать?

– Смотря кого, – ответил Гроншик. – Хрундос уже прилетел, через минуту здесь будет, неспелых ждать вообще не станем, подтянутся по ходу дела. А конкретно для Риши я отпускаю… – Гроншик глянул на циферблат своих огромных наручных часов, украшенных всеми камнями, известными ювелирам обитаемой Вселенной. – …восемь минут. Потом будем решать вопрос без него. Риши и так слишком перетянул на себя защитный экран Огорода. На последний слетняк вообще не допыхтел, куклу вместо себя прифрахтачил. Досигналится он когда-нибудь. Я сказал.

Все собрание еще больше помрачнело, уткнуло взгляды в пол. Затем авторитеты неожиданно вскинули головы и на короткий миг повернули лица в сторону неслышно вошедшего человека. Очевидно, это и был тот самый Хрундос – рыхлый потный толстяк необъятных габаритов с тремя волосинами на лысине. Вошел, сел, затих.

Гроншик погладил жесткий ежик на своей голове, переложил с места на место листы бумаги, разбросанные по столу. Напряжение нарастало. Минуты неумолимо утекали. Наконец авторитет первого ранга, уполномоченный вести прополку, расслабленно улыбнулся. Очевидно, получил некое сообщение.

А уже через минуту, споткнувшись на пороге о ковер и едва не рухнув на пол, в двери кабинета ввалился маленький и очень темнокожий человечек, вмиг напомнивший Мете и Керку важного гостя, посетившего «Конкистадор» во время остановки на орбите планеты Мэхаута. Не оставалось сомнений, что это и есть Риши.

«Но зачем же он так подставляется? – недоумевала Мета. – Неужто не мог прибыть вовремя?»

Объяснений задержки не последовало. Видимо, тут было не принято оправдываться. Здесь просто наказывали за опоздания. Запыхавшемуся Риши, не дав перевести дух, велели говорить первым. А это при любом раскладе самый невыгодный вариант.

Мета вдруг вспомнила, как много лет назад веселые и отчаянные экологи с планеты Лада, прилетавшие на Мир Смерти с экспедицией, учили пиррян пить свою любимую водку – жуткий варварский напиток, этиловый спирт, разведенный пополам с родниковой водой. Отмечали тогда день рождения руководителя группы, и по маленькой рюмочке пирряне из вежливости выпили. А потом кто-то из приглашенных на праздник пришел с большим опозданием, и ладианские экологи дружно зашумели: «Штрафную ему! Штрафную!» Штрафной дозой оказалась огромная, едва ли не поллитровая кружка, наполненная водкой до краев. И когда несчастный опрокинул всю ее залпом под дружное веселое улюлюканье, лицо его сделалось красным, а из глаз потекли слезы.

Примерно так же выглядел сейчас Риши Джах Кровавый. Он сбивчиво объяснял, путаясь в датах, именах и цифрах, кто, когда и по какой причине обидел его людей. Получалась довольно трогательная история о том, как интересы «честного и порядочного» торговца традиционными «лекарствами», в числе которых назывались героин, кокаин, амфетамин и прочий популярный ассортимент дежурной аптеки, схлестнулись с интересами производителей и распространителей проклятущего чумрита. Обнаглевшие моналойцы стали грубо нарушать строгую договоренность о разграничении сфер влияния. Дошло до того, что чумритом начали торговать прямо на планете Мэхаута.

Риши не мог стерпеть такого безобразия и направил навстречу Крумелуру своего представителя – с целью переговоров. А Крумелур при участии никому не ведомых пиррян, не имеющих авторитета в галактическом Огороде, физически уничтожил мэхаутского представителя. После чего набрался наглости втюхать партию своего товара старшему маркитанту королевского флота Мэхауты под видом сахарной пудры. При этом с особым цинизмом составлены были официальные бумаги, подписанные и утвержденные лично Его Королевским Величеством.

– Такой нон-лимит терпеть нельзя! – заявил в сердцах Риши. – Я был просто вынужден пойти на крайние меры. И поскольку Крумелур поддерживает тухлые контакты с этими недосоленными пиррянами, я и захватил экипаж их подозрительного челнока, курсирующего между Пирром и Моналои. Освободите планету Мэхаута от чумрита, и я освобожу этих патиссонов репчатых. Вот такая моя обида.

– Принято, – кивнул Гроншик. – Кто еще хочет пошевелить лепестком?

Керк не уверен был, что правильно понимает смысл вопроса, и призадумался, пора ли уже ему говорить. Мета пребывала в еще большей растерянности, а Крумелур и Свамп как самые опытные явно не торопились с выступлением. Поэтому всех неожиданно опередил Хрундос. Он вытер платочком лысину и сообщил:

– Любой нон-лимит – это пренебрежение Уставом Огорода, что является высшей гадостью в мире овощей. Хуже гнилой подпорки. Но нельзя отвечать гадостью на гадость. Так гласит Устав. Поэтому я не знаю и не хочу знать, был ли нон-лимит со стороны Моналои. А вот брать в заложники звездных подружек может только самый прокисший нон-лимитер. Такая моя обида.

Мета не поняла и половины из безумной речи Хрундоса, но главное схватить было нетрудно – этот надутый авторитет принял их сторону. Осмелев, она вскинула руку вверх, как школьница:

– Можно, я скажу?

– Пусть говорит хозяйка надела, – распорядился Гроншик.

– Риши Джах Кровавый бесстыдно врет насчет своего представителя, посланного с целью переговоров. Именно я стояла за штурвалом пиррянского крейсера, когда боевой катер-невидимка, принадлежащий Риши, обстрелял нас. Мы пытались пойти на контакт, но катер не отзывался. Возможно, он просто был пуст. В любом случае, скажу вам как специалист, этот катер выполнял функцию корабля-смертника. Мы едва успели взорвать его на безопасном для себя расстоянии. Вот такая моя обида, – добавила Мета на всякий случай, если уж у них так принято.

Гроншик улыбнулся, впервые проявив нормальную человеческую эмоцию. Мета искренне порадовалась: значит, это все-таки люди, а не сошедшие с ума андроиды, как начинало порою казаться.

– Послушай, баклажан, – обратился к Риши длинный и тощий тип с лохматой головой, – ты что же, пытался понавешать ботвы братишкам на антенны?

– Нет, – сказал Риши, истово мотая головой. – Нет! Это просто обида. Раньше Огород всегда понимал такое!

– Раньше понимал, – мрачно пробурчал Гроншик. – А теперь, похоже, притомился. Огород поливать надо чаще, братишка Риши! Ладно. Будешь говорить, Крумелур?

– Да уж другие спелые достаточно, мне кажется, лепестками пошелестели. Я только и могу, что пестиком по тычинке хлопнуть.