Другой, все это время с опаской косившийся на князя, улучив момент, вполголоса спросил у Константина, когда тот отошел к лошади, чтобы достать сменное белье:
— И как токмо тебе, княже, удалось ее найти? Не иначе как с водяным сумел договориться. — И, не дожидаясь ответа, присвистнул удивленно: — Ну, дела…
Вовремя вспомнив мудрые слова отца Николая, Константин веско произнес:
— Все в этом мире от бога, и каждую тварь на этой земле создал господь. И кто уж там чистый, а кто нечистый — не нам с тобой судить, а вседержителю. Иной человек, хоть и крест на груди имеет, а порою такое вытворяет, что похуже черта будет, — и посоветовал: — Ты Гремислава-то вспомни.
— Ну да, ну да, — покладисто пробормотал дружинник, но чувствовалось, что слова князя его не убедили.
— Кажись, совсем в себя приходит, — раздался в это время радостный голос Вейки, и Константин, так и не успев переодеться, поспешил обратно к костру.
Едва придя в себя, Ростислава вновь спросила, глядя в упор на склонившегося над нею князя:
— Зачем?
— Потом поговорим. Сейчас не время. Ты поспи лучше, а то умаялась, поди, — мягко ответил Константин и ласково коснулся пальцами ее лба.
Княгиня будто только и ждала этого прикосновения. Глаза ее тут же послушно закрылись, и она покорно уснула.
— Дивись, как у князя нашего ловко получается, — оторопело зашептал тот, кто спрашивал у Константина про нечисть.
— Замолчь, а то услышит, — так же тихо и испуганно огрызнулся в ответ другой.
Чтобы лишний раз не тормошить княгиню, Константин распорядился шатер ее здесь же, у озера поставить. Ловкие вои сумели полотнище прямо над княгиней натянуть. Оставалось только чуть сдвинуть ее вбок, на воилочную кошму, да укрыть потеплее. Вейка неразлучная тут же в ногах улеглась.
Константину второй шатер рядышком поставили, но тот в нем спать отказался. Никому не доверяя, он улегся прямо рядом с входом, чтоб за ночь своенравная княгиня опять чего-нибудь не отчубучила. Так оно понадежнее будет.
Угомонились все не скоро. Во всяком случае, Константин, пока не уснул, все слышал приглушенные голоса дружинников, обменивающихся мнениями насчет того, как именно в кромешной мгле их князь ухитрился углядеть в воде княгиню, вытащить ее да еще и откачать.
— Не иначе как он… — следовал приглушенный шепот.
— Ну, нас там не было, — басил скептик.
— Да он сам мне сказывал, — горячился тот, кто спрашивал Константина про нечистую силу. — А потом-то, потом!.. Все же видали, что он только ее лба ладонью своей коснулся, как она тут же и заснула. Это как?!
От утренней свежести Константин проснулся чуть свет. Вчерашнее помнилось, но с трудом. То ли он просто настолько ошалел от переживаний, что его воспаленное и чересчур живое воображение сыграло с ним дурную шутку, то ли и впрямь был разговор с водяным…
«Да ну, — отмахнулся он. — Придумаешь тоже — водяной. Хотя… фантазия фантазией, — вздохнул он, — а песенку я ему на всякий случай спою, сидя на бережку. От меня не убудет, хотя и глупо, конечно. Ерунда это все».
Уже собравшись идти, он осторожно, чтобы не разбудить, заглянул в шатер и остолбенел — Ростиславы там не было.
В один прыжок он преодолел расстояние до костра, который поддерживал один из караульных, и, схватив его за грудки, хрипло выдохнул:
— Где?..
— Да вон она — у озера уселась, — жалобно запричитал часовой.
— Зачем отпустил? — недовольным, но уже более спокойным тоном спросил Константин. — А если она опять того?..
— Просилась сильно, — виновато ответил дружинник. — Я и подумал, не среди нас же ей нужду справлять. Да она и слово дала, что ни-ни, — заторопился он. — Пока, мол, с князем не поговорю, даже и не подумаю. Ну, и я опять-таки бдю все время.
— Бдю, бдю, — отозвался ворчливо Константин и медленно пошел к княгине.
— Зачем? — спросила она, едва тот уселся рядом, и терпеливо повторила: — Зачем старался?
— Все мы когда-нибудь уйдем, — глухо отозвался Константин.
Неожиданный вопрос слегка сбил его с нужной мысли, и начал он не совсем так, как хотел:
— Неважно, когда уйдем. Важно как. А еще важней — во имя чего. Один — как богатырь в бою с врагом, защищая друзей. Второй, как трус, просто убегает от этой жизни, потому что боится ее.
— Я не боюсь, — перебила Ростислава. — Мне просто жить незачем. Так что ты напрасно трудился, у водяного меня выпрашивая.
— Ты и это уже знаешь? — воскликнул Константин удивленно. — Но откуда?
— Видала я кое-что в озере том. Не приведи господь вдругорядь такое узреть. А потом проснулась среди ночи да услыхала, как вои твои шепчутся. И смелый, дескать, у нас князь, и сильный, и умен — вон, даже нечисть уговорить сумел, чтоб та свою добычу назад вернула. И не побоялся с самим водяным споры спорить. Не зря его в народе заступником божьим кличут. — Она резко оборвала фразу и повернулась к князю, с интересом всматриваясь в его лицо: — Так ты что, правда из-за какой-то девки дурной сам к водяному в лапы полез?
— Правда, — покаянно сознался Константин и улыбнулся виновато, радостно любуясь самым главным — глаза у Ростиславы жили. Мертвенная пленка, туманившая вчера ее взор, сегодня куда-то бесследно исчезла, растворилась, сгинула, и они даже чуточку лучились от искорок, прыгающих озорными чертиками в самой глубине.
— А зачем? — посуровел ее тон.
Но глаза предательски выдавали, что это все лишь напускное, а на самом деле настрой у княгини совсем иной.
«А вот теперь главное, — решился Константин. — Именно сейчас. Да давай же ты, не молчи», — подтолкнул он себя почти с ненавистью.
Он попытался вдохнуть в грудь побольше воздуха, но что-то мешало и больно кололо. Константин хрипло закашлялся, и ему чуть полегчало, хотя дышалось все равно с трудом.
— Да люблю я тебя, люблю! — выпалил отчаянно и тут же услышал убийственный ответ:
— Того я и боялась, княже. Нельзя ведь нам — грех это. Ведь женатый ты.
— Ярослав постарался, развел с супругой, — глухо ответил Константин. — Или ты не знала? Или муж не похвалился?
Щеки Ростиславы порозовели, а в глазах ее уже не искорки светились, а костер разноцветный полыхал.
— Он мне и впрямь ничего не сказывал, — растерянно покачала она головой и тут же предупредила: — Только ты ничего о нем не говори. Негоже о покойниках дурное сказывать. Они же за себя постоять не могут.
Константин вновь закашлялся.
— Козел он, твой Ярослав, — выдавил с усилием между двумя приступами надсадного, тяжелого кашля. — И с чего ты взяла, что он покойник? Во всяком случае, когда я его во Владимир привез, он еще живой был. Сейчас как — не знаю.
— Стало быть, так вот, — медленно протянула Ростислава.
Лицо ее вновь построжело и поскучнело. А в глазах уже не только костра разноцветного не было, даже самые малюсенькие искорки исчезли.
Она медленно и рассудительно произнесла:
— Я ему слово дала — седмицы не пройдет, после того как я о смерти его узнаю, и меня в Переяславле не будет. А у вдовой княгини, да бездетной еще, на Руси только две дороги: либо в монастырь, либо туда, откуда ты меня вытащил.
— Но он же жив! — напомнил Константин и поморщился — в груди вновь что-то укололо, да так сильно, что он чуть не вскрикнул.
— Жив, — подтвердила безучастно Ростислава. — Он жив, а нам с тобой как дальше жить? И чем?
— Я — надеждой, — твердо ответил Константин. — Пока ты жива, я надеяться буду. А жизнь — штука длинная. Кто знает, что она нам завтра преподнесет, — и почти с мольбой: — Ведь всякое может быть, правда? Скажи, правда?! — а сам, не дожидаясь ответа, почти шепотом застенчиво: — А ты меня хоть чуточку… — договаривать же не стал — испугался.
— Дурачок ты, дурачок, — грустно протянула Ростислава. — И почто спрашиваешь, грех мой тайный из души вытягиваешь? Неужто сам не понял досель? — и посетовала лукаво: — Перстенек мой тогда с мизинца сними да прочти, что там написано, — но тут же ухватила его за руку и приказала строгим голосом: — Только ты потом это сделай, когда меня рядом не будет. Тож ведь поди стыдно. Я его от батюшки получила, еще перед свадебкой, с наказом подарить… ну, подарить, словом, — замялась она. — Только видишь, сложилось-то так, что не князю Ярославу оно досталось, а тебе, — и тут же добавила отрезвляюще, сухо и почти зло: — Вот только не бывать нам вместе.