Слегка успокаивало князя лишь одно — версия появления этих щепок в Рязани была выдумана вполне правдоподобная, так что если только отец Николай, пусть и скрепя сердце, пойдет на обман, то особо врать и выкручиваться ему не придется. Если согласится…
— Я митрополиту киевскому, — начал он неуверенно, так ничего определенного для себя не решив, — две щепки, нет, не так, две частицы от креста господня отправил нарочным.
— Что ты отправил?! — ушам своим не поверил отец Николай.
Его можно было понять. Звучало это примерно так же, как если бы к самому князю подошел сын Святослав и сказал, что он это… ну, Париж с Лондоном, а заодно и Багдад с Константинополем подарил как-то черниговцам.
— Ну, от креста, — промямлил Константин, потупив глаза и боясь взглянуть на изумленного донельзя священника.
— Да где же ты взял такую святыню?! — переспросил тот недоверчиво.
— Я митрополиту все написал. Монах шел, из Константинополя возвращаясь. Он прослышал, что крестоносцы некоторые святыни, из числа особо чтимых, собрались на Запад увезти, а потому, чтобы они в нечестивые руки не попали, он их и выкрал прямо из святой Софии. Нес их в святые места, в Киево-Печерскую лавру, по пути же занемог в половецких степях, там и помер. А перед кончиной хану, крест у которого на груди увидел, все и рассказал — как да что. Хан же этот был моим шурином, Данилой Кобяковичем. Вот у него я их и выкупил. Только их три поначалу было, но одну я у себя в Рязани оставил…
Константин хотел было дальше сказать, что он это сделал для вящего правдоподобия всей версии, а потом открыть подлинное происхождение этих трех злополучных щепок, но просто не успел.
— Где она?! — возопил священник.
— У меня в малой гриднице лежит, в шкафчике, — опешил от такого напора князь, но в глаза собеседнику по-прежнему не смотрел.
— Совсем очумел! — всплеснул руками отец Николай. — Святыню в шкафчик запихать, будто щепку простую! Ты бы ее еще под кровать себе засунул! Ну, от Михал Юрьича, изобретателя нашего, и не такого ожидать можно было, но от тебя, княже!..
— Да я… — князь хотел уже выпалить про то, что никакая это не частица, но священник и слова не давал вымолвить:
— Это ж всем святыням святыня — понимать надобно. Ей же и въезд праздничный организовать требуется. Ай, ладно, — махнул он бесшабашно рукой. — Подождет пару дней наш митрополит. Не беда. А я сам всем займусь. Чтоб торжественно все прошло.
— Прости, отче, но я… — вздохнул Константин сокрушенно и тут же снова был перебит.
— Бог простит, а впредь такого не делай, — наставительно заметил отец Николай. — Хотя что это я, — он стыдливо хихикнул в кулак, — нешто такая великая удача дважды подряд улыбнется. Ну да ладно. Пойдем, пойдем, — заторопился он, увлекая за собой Константина. — Немедля святыню извлечь надобно. Я ею самолично полюбоваться хочу. Ишь чего удумал, — бормотал он на ходу. — В шкафчик запихать, будто деревяшку простую.
Идти от пристани до терема было не так уж и близко, и времени князю вполне хватило бы, чтобы сознаться. Но как это сделать, когда священник, окрыленный предстоящей встречей со святыней и летевший на всех парусах, практически не давал и слова вымолвить. Нет, Константин честно пытался, но…
— А ты когда же ее выкупил-то? — поинтересовался отец Николай.
— В конце весны еще, — смущенно ответил князь. — Только, отче…
— И до сих пор молчал?! — ужаснулся тот. — Мог бы, по крайности, мне сказать или хоть шепнуть. Да и вообще, не пойму я, чего тут таиться?
— Да я хотел, — промямлил Константин. — А потом все как-то дела, дела… Ты уж извини меня, отче, что я так поступил. Я же как лучше…
Решимость рассказать все как есть таяла с каждой минутой, но князь еще честно пытался сознаться. Пытался, но не успевал.
— За что извинять-то? — искренне удивился священник, снова перебивая князя. — За то, что не все три отправил, а оставил одну? Вот чудак! Да я бы сам на твоем месте две оставил, чтоб в Рязани их больше, чем в Киеве, было!
— Так если бы они… — еще пытался что-то пояснить Константин.
— Не-ет, тут ты явно поторопился, — совершенно не слушая его, бормотал отец Николай.
— Понимаешь, отче, я все ломал голову, как за десятину оправдаться, которой нет, и взять ее неоткуда, ну и…
— Да ладно уж тебе, — отмахнулся на ходу священник. — Содеянного не вернуть. Сам вижу, что жалко тебе. Конечно, в каждый храм по одной и вовсе славно было бы, но и одна — тоже здорово! Шутка ли — частица креста господня! Это же… — Отец Николай даже остановился на секунду и, не в силах выразить переполнявшие его чувства словесами, безмолвно поднял руки в молитвенном экстазе.
Впрочем, он тут же продолжил свое стремительное движение, продолжая тащить за собой князя, который лепетал на ходу:
— Я и подумал: дай, мол, отправлю. А одну оставил, чтоб вера была…
— Да уж, вера теперь будет о-го-го, — краем уха все-таки уловил священник отдельные слова своего спутника. — Народ теперь валом в храм пойдет. Это ж здорово-то как — нигде нет, ни во Владимире, ни в Суздале, ни в Ростове, ни в Новгороде Великом, а у нас имеется! А монаха-то как звали? — перескочил вдруг он на другое.
— Какого? — даже не понял поначалу князь.
— Ну, того, который скончался по дороге, — пояснил священник.
Это был очень хороший момент. Оставалось сказать, что не было никакого монаха и вообще все это от начала и до конца выдумка. Константин так и сказал бы, но эта идея пришла ему в голову слишком поздно. Вместо этого он ляпнул:
— Феофан или Феогност. А я хотел тебе сказать, отче, что…
— После, после, — нетерпеливо отмахнулся священник, то и дело переходя на легкую трусцу вместо быстрого шага и не выпуская рукава ферязи Константина.
Вот так, чуть ли не волоком, и дотянул он князя до малой гридницы, нетерпеливо подтолкнув к шкафчику со словами:
— Извлекай с богом.
Константин нехотя достал из самого верхнего отделения злополучную щепку и протянул отцу Николаю.
— Дерево как дерево, — попытался он в очередной раз начать свое саморазоблачение.
Какое там.
— Да ты что ж ее так грубо хватаешь. Так и залапать недолго, — запричитал священник.
Он бережно, самыми кончиками пальцев, перенял эту щепку, затем вытянул эту руку далеко вперед, а сам опустился на колени.
— Сам ты дерево, — попрекнул он умиленно Константина и тут же снова полностью погрузился в созерцание святого чуда. — Невелика, — бормотал он вполголоса, разговаривая сам с собой и не переставая любоваться драгоценной реликвией. — А с другой стороны, как она может большой быть? Не-ет, шалишь. Вот эти большие как раз и есть обман. Разве они дошли бы до наших дней? Да ни за что на свете! А вот такая малюсенькая, сколок, как раз и уцелела. Даже запах от нее идет древний, стариной отдающий, из Иудеи или… погоди-ка, может, это пот Христа так ее пропитал, а?.. Ну да, ведь потел же он. Непременно потел, жарко там было. Опять же солнце на Голгофе сильное, а он… Да вот же и пятно. Точно пот, хотя вроде темновато оно для пота… Неужто?!
Он наконец-то соизволил повернуться к князю, стоящему чуть сзади коленопреклоненного священника, да и то лишь потому, что ему непременно нужно было поделиться с кем-нибудь своей гениальной догадкой.
— Костя! — не сказал, а выдохнул он, с усилием проглотив комок, подкативший к горлу. — Сынок мой золотой! Это же кровь Христа. Как же я сразу-то ее не признал. Это же… — Он больше не мог говорить и снова замолчал.
— Может, и впрямь кровь, — мрачно ответил князь. — Во всяком случае, сильно похоже, — совершенно искренне заметил он, присматриваясь в свою очередь к щепке.
«Вот только Христос тут совершенно не при дедах, — продолжил он мысленно. — И апостолы со святыми тоже к бабке той навряд ли хоть раз заходили».
Но как сказать это вслух человеку, который чуть не плачет от умиления, хотя погоди-ка.
Константин присмотрелся повнимательнее. Да нет, не чуть. Из глаз отца Николая вовсю текли слезы. Руки его, держащие деревяшку — будь она неладна, — тряслись крупной дрожью.
