Константин прищурился и удивленно воскликнул:

— Родион! Вот уж не чаял!

Тот словно ждал этого и тут же открыл глаза. Непослушные губы попытались улыбнуться. Даже обмороженная почерневшая кожа на лице и та чуточку посветлела.

— Здрав буди, государь, — почти беззвучно прошептал он и вновь потерял сознание.

— Что с ним? — посмотрел на старика Константин, каким-то наитием угадывая в нем лекаря.

— Я сделаю так, что он заговорит, хотя ненадолго, — произнес тот со вздохом. — Слушай внимательно, потому что после этого он сразу уйдет в иной мир.

— Тогда не надо, — торопливо сказал Константин. — Пускай лучше он заговорит через день, два, да хоть через десять дней, но останется жив.

— Он не останется, — мотнул головой лекарь. — Меня зовут Бадр-ад-дин Махмуд ибн Усман. Для вас, русичей, это тяжело, поэтому называй меня просто ибн Усман. Я много лет лечил лучших людей Булгарии, да и не только их одних. Но для того, чтобы понять, когда человек жив, а когда он мертв, не обязательно лечить столько лет. Этот человек мертв. Он мертв три дня. Я не могу сказать, какие боги удерживают его душу. Зато я знаю, что он каждый день и каждую ночь молил их о том, чтобы они дали ему еще немного времени. Но их могущество тоже не беспредельно. Если я не дам ему лекарство, он все равно умрет, так и не сказав, что хотел. А теперь повелевай, что мне делать.

— Ах ты, напасть какая, — прошептал Горыня и сконфуженно умолк, когда Константин раздраженно обернулся к нему.

— Ты сказывал, что с ним прискакали четыре десятка людей, — заметил он воеводе. — Поди распорядись, чтоб их напоили, накормили, найди место для ночлега. Да повели, чтоб ни одна живая душа сюда не входила! — крикнул вдогон и повернулся к старику. — Действуй! — сказал он каким-то холодным отстраненным голосом.

Ибн Усман неторопливо извлек из своего небольшого узелка флакон темного стекла. Слегка взболтав его, он ловко запрокинул голову лежащего, разжал ему рот и неспешно стал вливать содержимое флакона.

Затем лекарь встал, молча указал на освободившееся место на лавке, и предупредил:

— Немного подожди и не торопи его. Когда питье начнет действовать, твой воин сразу заговорит. — Он поклонился и вышел из гридницы, оставив Константина наедине с Родионом.

Прошло не больше минуты, когда тот вновь открыл глаза и действительно заговорил. Это была не совсем связная речь, к тому же Родион очень торопился, чувствуя, что силы покидают его навсегда. Наконец он умолк. Ожидание, что тот заговорит вновь, оказалось тщетным. Константин опрометью выскочил за дверь и чуть не сшиб с ног старика, который стоял в шаге от нее. Глаза его были закрыты, а по морщинистой щеке катилась мутная старческая слеза.

— Он замолчал, — почти крикнул Константин. — Он замолчал, не договорив. Дай ему что-нибудь, ибн Усман. Он должен договорить. Если он умрет не досказав, то…

— Скляница пуста, — просто сказал лекарь. — Да она и не помогла бы, даже если бы была наполнена до краев. Я же говорил — он умер три дня назад.

— Но как он тогда говорил со мной только что?! — выкрикнул Константин. — Ты, наверное, оговорился?!

— Знаешь, чем отличается неопытный лекарь от опытного? — неторопливо спросил булгарин и сам же ответил: — Оба они могут ошибиться, определяя болезнь человека. Если лекарь неопытен, то он может ошибиться и в смерти, преждевременно решив, что больной, лежащий перед ним, уже мертв. Но опытный врач такой ошибки не допустит.

— Выходит, он умер, так и не договорив, — растерянно произнес Константин.

— Я же тебе сказал, что этот человек мертв уже три дня. Отчего ты мне не веришь? — мягко, но настойчиво возразил ибн Усман. — Последние три дня я ехал с мертвецом. И с тобой тоже говорил мертвец.

— Мистика какая-то, — пробормотал Константин.

— Так бывает. Очень редко, но бывает. До этого случая у меня был еще один. Давно, лет двадцать назад.

Внезапно он открыл глаза и стал пристально вглядываться в лицо царя.

Загадочный осмотр длился не меньше минуты, после чего лекарь пояснил:

— Я хочу запомнить тебя. Моему хану Абдулле ибн Ильгаму служит много воинов. Хватает среди них и хороших. Есть и великие. Их совсем мало. Таких, как этот, я у него не встречал. Счастлив правитель, которому служат такие воины.

Он низко склонился, неспешно повернулся и пошел к сеням, но у самой двери обернулся и заметил:

— Я не слышал, что он тебе говорил. Но я думаю, что он не ушел бы, не досказав все до конца. Ты что-то упустил. Твоя промашка в том, что ты слушал его умом. Теперь припомни все его слова и пропусти их через сердце. Тогда ты поймешь, что я был прав. Только советую поторопиться, иначе ты можешь не успеть.

— Не успеть куда?

Старик флегматично передернул узеньким плечиком:

— Я не просто лекарь — я хороший лекарь. Мне дано чувствовать запах смерти.

— Ты опять про Родиона? — не понял Константин.

Старик грустно усмехнулся и медленно покачал головой:

— Запах повсюду. Но когда я подъезжал к твоему городу, он был намного сильнее. Смердело оттуда, — и он махнул рукой куда-то вправо. — А теперь думай, — строго добавил он и перешагнул порог.

Константин рванулся было за ним, но затем остановился, круто развернулся и вернулся в гридницу. Там он присел возле Родиона и задумчиво взглянул на него.

— Ну, начало мне было хорошо понятно, — произнес он, обращаясь к лежащему, словно тот мог его услышать. — И середина тоже куда ни шло, а вот в концовке ты зачастил, парень. Про синь-камень мне вообще невдомек. Неужто Бату рискнет…. Да нет, ему не пройти, тем более так быстро. К тому же у нас договор. Тогда что? И при чем тут день Карачуна? А ведь этот день сегодня. Ты же сам сказал. Значит, надо торопиться, но куда? И лекарь тоже советовал поспешить. А еще он говорил про запах смерти, который… который не в городе. Несло его… Откуда?

А если с озера? А там как раз синь-камень… Стоп! — почти выкрикнул он.

Осколки бессвязных слов Родиона наконец-то, как живые, сложились в цветную мозаику, и подсказка лекаря, словно рамка, очертила их, сомкнув воедино. Теперь он знал, что нужно делать, вот только и впрямь не было бы поздно.

Вихрем выскочив в галерейку, где он совсем недавно беседовал со стариком-булгарином, Константин опрометью пробежал ее и резко затормозил в узком переходе перед двумя дружинниками, которых поставил здесь воевода Горыня.

— Ты, — устремился указательный палец государя в одного из них. — Бегом на звонницу. Если заперта — выбей дверь, но чтоб колокол звонил что есть мочи. Бегом! — рявкнул он на замешкавшегося воина, и тот кубарем скатился по лестнице, торопясь к приземистому Дмитриевскому собору, стоящему напротив терема.

— А ты немедля разыщи воеводу. Пусть Горыня собирает всех воев, что есть под рукой.

— Так убыл давно полк-то, — возразил дружинник. — Кого сбирать-то? Нас сотня всего и осталась, да еще стража градская. Ну и те, кто второочередники.

— Вот пусть всех метет подчистую и на коней! — раздраженно прикрикнул Константин. — Да моих не забудь. Их в первую очередь поднимай. Пусть внизу у терема ждут.

«Теперь что?.. — чуть растерянно подумал он и тут же спохватился. — Ах, да! Минькины пушки. Хоть и неказисты, но все равно немалым подспорьем станут. О! Надо же Славку разбудить!» — И он метнулся по крутым переходам наверх, на ходу вспоминая, где кого уложил вчера воевода.

То, что вышла ошибка, да не одна, а сразу две подряд, он понял слишком поздно, когда изменить уже ничего было нельзя. Ну ладно разбудил Торопыгу — этот сгодится, а вот Миньку будить не следовало бы — чревато.

«Ладно, мы ему иное занятие найдем, так что за нами не увяжется», — подумал он.

Объяснить все заспанному Славке и Торопыге решил по дороге к озеру, торопливо бросив им на ходу, чтоб одевались и ждали его во дворе. Там уже стоял гомон, а воевода, могучей глыбой бестолково мечущийся среди суетившихся людей, прибавлял лишь суеты, но никак не порядка.