Я кинул бухту у ног Крота, помог ему пропустить веревку за спиной и под мышкой и объяснил ему, как ее стравливать по мере моего продвижения вверх.

– Когда я поднимусь, то скину обвязку и начну по очереди вытаскивать вас. Кто пойдет вторым?

Марго и Крот ответили одновременно: «Я!» Мне стало понятно, что этот вопрос надо решить здесь и сейчас, чтобы спокойно подниматься и не беспокоиться о том, держит Крот веревку или же с дубиной гоняется за Марго. До поры до времени я не вмешивался в разгорающийся конфликт и сел на землю.

– Я, девушка, член команды, а вы – посторонняя, и потому знайте свое место и помалкивайте, – пока еще сдержанно говорил Крот. – Вторым иду я. Это решено и обжалованию не подлежит.

– То, что вы член, мне хорошо известно, – ответила Марго, подбирая с земли брошенное мной мачете и засовывая его за поясной ремень. – Я видела, как вы драпали от слона, оставив своего напарника в опасности. Герой, ничего не скажешь! И сейчас вы поступаете, как настоящий член, потому что не хотите уступить девушке!

– Но почему я должен вам уступать? Кто вы такая?

– Действительно, Ритуля, – прогнулась перед Кротом тетя Алла. Наверное, она надеялась заслужить глоток профессионального напитка. – Пусть сначала поднимутся мужчины, а потом уж мы с тобой. Это не то место, где нас надо пропускать вперед. Я могу последней пойти, мне не к спеху.

– Не кажется ли вам, что все мы слишком зависим от ваших капризов? – повысила голос Марго. – Если бы не ваше… не ваше омерзительное поведение, мы бы сидели сейчас на берегу реки и ловили рыбу!

– Вы еще слишком молоды, чтобы давать оценку моему поведению!

– А я не хочу подчиняться вам! Хватит с меня того, что я по вашей милости тащусь в дождь неизвестно куда и зачем!

– Ребятки! Ребятки! Вы все милые и хорошие люди, так зачем же нам ругаться?

Время, в течение которого я был способен спокойно выносить эти разборки, вышло. Хоть не было никакой принципиальной разницы, кто в какой последовательности пойдет, все же я поддержал Марго. Она была права – Крот исчерпал свой лимит и больше не имел права диктовать кому-либо свою волю.

– Лобский, вы пойдете после Марго, – твердо сказал я и, чтобы исключить какие-либо возражения, тотчас встал, подпрыгнул и ухватился за выступ. Подтянулся, нашел опору для ноги; еще шаг, еще. Я поднимался быстро и легко, как ящерица, шлифуя грудью камни. На своих притихших спутников я посмотрел уже с высоты пятого этажа. Крот, на удивление быстро смирившийся, старательно стравливал веревку и с волнением следил за мной. Марго помогала, взявшись за веревку позади него. Ей в затылок дышала тетя Алла с бухтой на руках, словно с пряжей. Это было смешное и трогательное зрелище. Мышка за кошку, кошка за Жучку… Я забил первый крюк и навесил на него карабин с оттяжкой.

Путь наверх оказался намного более простым, чем мне казалось поначалу. Я использовал всего четыре крюка, загнав их в стену в тех местах, где шансы вернуться к своим спутникам в свободном полете были особенно велики. Выбравшись наверх, я снял обвязку, скинул ее вниз и обмотал веревкой мощный ствол хлопкового дерева.

Марго я вытягивал, словно ведро из колодца, наполненное ртутью. Кажется, девушка не поняла, что я не лебедка и моя роль – страховать. Пока я надрывался на краю обрыва, Марго, дабы не скучать, получала удовольствие от подъема. Она ни разу не прикоснулась к стене руками, лишь пару раз оттолкнулась от нее ножкой, как если бы сидела на носу лодки и отталкивалась от прибрежных камней.

– Мне так понравилось! – с восторгом сказала она, оказавшись рядом со мной, и не заметила, как я дую на воспаленно-красные ладони, сожженные веревкой. – Будто снова воспарила на воздушном шаре! Тебе не очень было тяжело?

Я подумал о том, что если Кроту с его неподъемным рюкзаком тоже захочется воспарить на воздушном шаре, то иметь мне грыжу, осложненную искривлением позвоночника и ног. Но Крот меня приятно удивил. Насколько хватало ему сил, он взбирался самостоятельно, лишь несколько раз повис на веревке, не удержавшись на скользких выступах. На вершинный карниз он выбрался на четвереньках и тотчас повалился навзничь.

– Никогда не думал, что это такой титанический труд, – пробормотал он. – У меня все поджилки трясутся.

– По-моему, титанический труд был у Кирилла, – справедливо, но с опозданием заметила Марго. – Вам следовало бы сначала отправить свой рюкзак, а уже потом самому лезть в обвязку. Или побоялись?

– Чего я побоялся? Чего? – вспылил Крот.

– Догадайтесь с трех раз!

– Вы наглая и глупая девчонка!

Они сведут меня с ума! Я скинул конец веревки с обвязкой тете Алле, которая уже заскучала внизу, и попросил Крота помочь мне. Он повиновался, взялся за веревку, но все еще сердито поглядывал на Марго. Воинственный дух в нем не угас. У меня начало складываться впечатление, что ему доставляет какое-то странное удовольствие ругаться с Марго. Может, таким образом он выплескивал из себя скопившиеся в нем отрицательные эмоции, которые вызывало наше безрадостное путешествие.

Мы взялись за работу. Надо признаться, я уже здорово устал, и мои ладони полыхали огнем. Тетя Алла поднималась очень медленно, и мы с такой же скоростью выбирали веревку. Марго ходила кругами вокруг нас и, как мне казалось, придумывала, как бы больнее поддеть Крота.

– Ну что она там копошится? – ворчал Крот. Он опять спешил, а у меня до сих пор не было никакой, даже самой рыхлой версии убийства. И я ничего не знал о судьбе Ирэн. Сколько осталось до финиша? Неделя? Три дня? Два? А что, если он рядом? И остались считаные часы до того, как Лобский объявит организаторам шоу и журналистам о месте крушения самолета? И в ущелье высадится бригада криминалистов. И начнутся допросы. И пытливый следователь начнет выворачивать наизнанку душу Марго. Будет ли она молчать о сожженной записке, написанной Морфичевым и предназначенной мне? Я помню, что Марго ответила на вопрос, как долго она будет хранить эту тайну: «Пока мне не надоест твое доверие». Кажется, только теперь я понял истинный смысл этой фразы. Понимать ее надо было так: «Я буду хранить эту тайну, пока я с тобой, пока я твоя…» В общем, она меня купила, как привыкла покупать услуги по доставке пиццы, билетов и такси.

Тетя Алла добралась уже до середины подъема и повисла на веревке, как памятник на стреле башенного крана. Кардиолог не просто устала и решила передохнуть. Там было одно нехорошее место, гладкое, как проплешина, как стена панельного дома, где даже Крот со своим усердием не смог удержаться и «воспарил на воздушном шаре». Мы с Кротом напряглись и стали вытягивать веревку по моей команде: и раз! и два!..

И вдруг произошло что-то жуткое. Когда я скомандовал «три!» и мы с Кротом одновременно приналегли на веревку, она вдруг резко пошла на нас, и мы, не удержавшись на ногах, повалились на землю. Оттолкнув от себя Крота, я вскочил на ноги, подбежал к обрыву и с замиранием сердца посмотрел вниз. Брезентовую штормовку я заметил не сразу, так как ее закрывал скальный выступ. Я схватился рукой за ветку и навис над бездной. Кардиолог неподвижно лежала у подножия стены, широко раскинув руки, словно пыталась удержаться на сыпучем склоне.

Я крикнул – она не отреагировала.

Марго и Крот смотрели на меня молча, раскрыв рты. Я схватил ставшую невесомой веревку и, сматывая ее у своих ног, выбрал до конца. Кончик веревки был оборван. Точнее, оборван был только нейлоновый сердечник, распушившийся, как многожильный провод, а прочная многослойная оболочка была аккуратно надрезана.

– Я… я только выполнял ваши команды, – дрожащим голосом ответил Крот, когда я поднял на него безумный взгляд. – Вы говорили «и раз!», и я так же и поступал, говорили «и два!», и я делал два…

– Оборвалась? – необыкновенно спокойно спросила Марго. – Что ж такую слабую веревку выдали? Надо будет подать в суд на продюсера.

– Встаньте к дереву! – приказал я, едва сдерживая ярость. – Оба!