– Наверное, пилоты сбились с курса из-за непогоды! – громко и возбужденно говорил Крот. – Или в самолет ударила молния… Нам надо немедленно сообщить об этом спасателям! Как вы думаете, Кирилл, есть шансы, что кто-нибудь остался жив?

Я молчал, отчаянно размахивая мачете. Время от времени лезвие со звоном ударяло в металл. Все вокруг нас было засыпано обломками.

– Ну? Что вы, голубушка, теперь скажете про Замок Страха? – горланил Крот. Он в душе ликовал, что оказался прав. – Тонкая работа, правда? Ничего подобного не снилось даже Дэвиду Копперфилду! На площади в добрый гектар раскидать обломки самолета. Это вам не елку игрушками украсить. Здесь без сна и отдыха трудилось никак не меньше сотни рабочих… А посмотрите, как правдоподобно они нарезали и скрутили в трубочки куски самолетной обшивки! Ювелирная работа, не правда ли?..

– Лобский, перестаньте! – прорычал я. – И без вас на душе тошно!

– Мне уже давно тошно, – все же отозвался Крот. – А вашей кукле все нипочем. Для нее жизнь – сплошная игра, нескончаемое шоу…

– А за куклу можно и по физиономии схлопотать! – предупредила Марго.

Я широко замахнулся, полоснул по зарослям остро отточенным лезвием и едва не свалился с обрыва. Сделал шаг назад и на всякий случай ухватился за бамбуковый ствол. Лес вплотную подступал к крутому обрыву, из глубин которого доносился рев реки. Марго и Крот осторожно приблизились к краю.

– Осторожнее! – крикнул я. – Может обвалиться.

Несколько минут в полном молчании мы смотрели вниз. В узкой расщелине, сдавленной каменными стенами, застрял самолет. Точнее, от него осталась всего лишь задняя часть фюзеляжа с килем и стабилизатором. Ни крыльев, ни шасси не было. Этот ужасный обломок напоминал гигантскую обезглавленную рыбину, выброшенную на камни и наполовину склеванную птицами. Рампа была немного опущена, и между ней и корпусом зияла жуткая черная щель, похожая на смертельную рану, и казалось странным, что оттуда не вывалились внутренности. Почти во всех иллюминаторах были выбиты стекла, из рваного края фюзеляжа, словно реберные кости, торчали погнутые, изуродованные шпангоуты, трубы и обрывки проводов.

Первым нарушил молчание Крот. Он повернулся к Марго, долго сверлил ее взглядом и наконец едко спросил:

– Что вы теперь скажете?

– Бутафория, – спокойно ответила Марго. – Фанерный макет фюзеляжа. Грубая подделка.

Крот, хлопая глазами от возмущения, повернулся ко мне. Я не знал, что сказать, но версия Марго показалась мне уж слишком оптимистичной.

– Сомневаюсь, что это бутафория, – произнес я.

– Больше всего я боялся этого, – пробормотал Крот и перекрестился. – Мои худшие опасения оправдались… Но что же мы стоим? Надо что-то делать! Надо куда-то бежать!

Я скинул с плеч рюкзак, раскрыл его и вынул оттуда веревку.

– Для начала надо выяснить, не остался ли там кто-то в живых, – сказал я.

– Правильно! – поддержала Марго. – А заодно выяснить, есть ли там мертвые. И тогда мы узнаем наверняка, Игра это или нет.

Крот встрепенулся и суровым взглядом одарил Марго.

– Как вам не стыдно! Вы же кощунствуете!

– Да что вы меня все время совестите?! – крикнула Марго. – Что вы одергиваете меня каждую секунду?! Уж не вам говорить о совести! Забыли, как хотели бросить меня одну в этом лесу?

– Марго! – прикрикнул я. – Прекрати!

– Нет-нет! – взмахнув рукой, ответил Крот. Он стремительно покрывался пунцовыми пятнами. – Пусть девушка выговорится! Она упрекает меня в том, что я хотел ее бросить. Да! Я и сейчас хочу держаться от вас подальше. И знаете почему? Потому что меня настораживает ваше неудержимое стремление убедить нас в том, что это все розыгрыш. С чего бы это, а? Может быть, вам что-то известно о катастрофе? Может быть, вы каким-то боком причастны к ней? Отвечайте!

Он надвигался на Марго, как бык на тореадора. Я, не желая вмешиваться в эту перепалку, поскорее привязал конец веревки к дереву, натянул на себя страховочную обвязку и пристегнул к коушу «восьмерку». Сбросил веревку вниз. Ее конец немного не достал до самолета.

– Да! – подбоченившись и выставив ногу вперед, заявила Марго. – Я к этому причастна! Я его подбила переносным зенитным комплексом. Он у меня до сих пор в штанах спрятан. Хотите посмотреть?

И Марго плавным движением, словно исполняла стриптиз, расстегнула верхнюю пуговичку на брюках.

– Кирилл, обратите внимание, как она издевается над нами! – попытался найти у меня защиту Крот.

– Честно говоря, вы мне оба немного надоели, – признался я, пропуская виток веревки через «восьмерку».

– Может, вы возьмете с собой аптечку? – заволновался Крот, когда я подошел к краю обрыва и встал к нему спиной. – Вдруг понадобится оказать кому-нибудь медицинскую помощь?

– По-моему, это вам давно надо оказать медицинскую помощь! – отозвалась с другой стороны Марго.

Они вяло переругивались, а я стал спускаться, упираясь ногами в стену. Вскоре рев реки заглушил голоса Марго и Крота. Мои подошвы расшатывали мелкие камешки, они падали вниз и с глухим стуком ударялись об обшивку самолета. Я быстрыми движениями травил веревку, пропуская ее через «восьмерку», и с нетерпением поглядывал на страшный обломок самолета, который с каждым мгновением становился все ближе. Наконец вся веревка вышла. Я висел в каких-нибудь двух метрах над фюзеляжем, который, словно гигантский клин, застрял между стен расщелины. До меня донесся звонкий голос Марго. Она что-то кричала сверху, но громогласная река заглушала ее слова.

То, что находилось подо мной, не было бутафорией. У меня не осталось сомнений в том, что это был именно наш самолет. По-видимому, он начал разрушаться еще над лесом, задевая крыльями и шасси макушки деревьев. Потом он рухнул в ущелье, его передняя часть, скорее всего, обломилась и упала в реку. Оставшийся фрагмент фюзеляжа вместе со стабилизатором и килем застрял в расщелине. Я не видел каких-либо следов пожара. В некоторых иллюминаторах даже уцелели стекла. У меня появилась слабая надежда найти уцелевших пассажиров внутри фюзеляжа. Но как туда забраться? Как назло, длина веревки оказалась недостаточной.

Оттолкнувшись ногами, я качнулся маятником, пролетел над фюзеляжем из конца в конец, пытаясь обнаружить какие-нибудь признаки жизни, и вдруг мой взгляд наткнулся на тело человека. Я видел его всего мгновение, и мне показалось, что человек прячется от меня, забившись в узкое пространство между фюзеляжем и стеной. Меня понесло в другую сторону, я сделал несколько прыжков по стене, разгоняя себя, и снова оттолкнулся обеими ногами. Это было похоже на тарзанку; я летел рядом со стеной, и ветер свистел в моих ушах. Вот я снова увидел совсем близко стабилизатор с планкой триммера, сорванной с одного шарнира, а под ней – человека. На этот раз я рассмотрел его получше. Он лежал в какой-то странной позе, уткнувшись лицом в щель между обшивкой самолета и стеной, причем его ноги были выше головы, а руки раскинуты в стороны. Одна его рука от локтя и ниже была перебинтована и, как мне показалось, к ней не очень умело была прилажена шина – так делают при переломах. Я узнал человека по лысине: это был один из спасателей, тренер по спортивному ориентированию.

Веревка пошла в обратную сторону. Я остановил раскачивание. А что, если отстегнуть карабин и прыгнуть на фюзеляж? Два метра – не бог весть какая большая высота. Когда мне надо будет выбраться из ущелья, я доберусь к нижнему концу веревки по стене – на ней полно трещин и «полочек», за которые можно зацепиться пальцами.

Не думая о последствиях, я отстегнулся и прыгнул вниз. От удара тяжелых ботинок фюзеляж загудел, словно барабан. Мне показалось, что он дрогнул подо мной и даже чуть просел. Я побежал к стабилизатору. Каждый мой шаг отзывался гулом, идущим из недр фюзеляжа. Серебристая обшивка была гладкой и мокрой, и я старался бежать строго посредине, чтобы не скатиться с покатых боков. Ухватившись рукой за край киля, похожий на огромный акулий плавник, я осторожно ступил на треснутый стабилизатор. Маленькое крыло прогнулось под моей тяжестью. Я сделал еще шаг. Раздался негромкий треск. Казалось, что это какое-то животное предупреждает меня об опасности. Я опустился на колени, на четвереньках добрался до края и, свесив голову, посмотрел вниз. Лысый лежал совсем рядом. Еще немного, и я бы смог дотянуться до него рукой.