Я поручил Марго разжечь примус, а сам принялся рубить сухие сучья, чтобы потом нарезать из них лучины. Дождь утих, но на лес опустился сырой туман. Мне было зябко, и я тоже мечтал о кружке горячего кофе. Интересно, как пережила эту ночь Ирэн? Неужели Морфичев не остановился на ночлег? Я подкинул несколько сухих веточек в огонь. Костер, вспыхнув с новой силой, осветил лицо Марго. Я обратил внимание, что она пристально смотрит на меня, словно изучает выражение на моем лице и невольную мимику, которая отражала мысленный разговор с самим собой.

– Ты разожгла примус? – спросил я.

Я наполнил водой большую алюминиевую кружку и поставил ее на огонь. Марго, вооружившись пилочкой для ногтей, стала приводить в порядок ногти. Крот громко сопел во сне. Медленно светало, и из темноты проступал безликий и неподвижный строй деревьев.

– Разве это Морфичев? – спросила Марго, любуясь отшлифованным ноготком на указательном пальце.

Я знал, что она обязательно спросит об этом. Морфичева она не запомнила в лицо, но не могла не запомнить Крота после того, как я публично отказался играть с ним в паре. Но сейчас мы были вместе. Как это понимать?

– Перепутали пары, – ответил я, не желая слишком вдаваться в подробности.

– Может, и со мной что-то перепутали? – вслух подумала Марго. – Может, моего шофера просто забыли скинуть с самолета?

– Ты плохо его искала, – упрекнул я Марго.

– Я два часа подряд орала песни! – возразила она. – У меня даже горло охрипло… Да что ты меня совестишь? Что я должна была сделать? Я к нему нянькой не нанималась.

Ей не нравилось оправдываться передо мной. Она не привыкла чувствовать себя виноватой и не собиралась отвечать за какого-то водителя троллейбуса, который, на свое несчастье, выбрал ее своим спасателем. Я видел, как Марго капризно нахмурилась, и на ее переносице появилась сердитая складка. Мне не составило большого труда представить, в каком тоне Марго разговаривает со своими родителями и преподавателями. Она всегда права, она не терпит нравоучений, она не выносит, когда ее пытаются в чем-либо переубедить… Но уже через минуту она забыла о моем упреке, лицо ее разгладилось, расслабилось, и Марго стала с интересом рассматривать бордовый лист в форме куриной лапы, из середины которого рос тонкий, как нить, стебелек, увешанный ядовито-желтыми бусинками.

– Какой странный цветок… Похож на детскую погремушку, правда?.. Слушай, я никогда не думала, что парашют раскрывается с таким грохотом! У меня чуть барабанные перепонки не лопнули.

– Насчет грохота ты, конечно, немного преувеличила, – ответил я, глядя, как закипает в кружке вода и ее дно покрывается перламутровыми пузырьками. – Небольшой хлопок разве что…

– Ничего себе хлопок! – возразила Марго. – Так надо мной шарахнуло, будто снаряд разорвался!

Я не стал спорить с Марго. Если она уверена, что ее парашют раскрылся с артиллерийским грохотом, то пусть так оно и будет.

– Достань кофе и сахар, – попросил я, снимая с примуса кружку.

– А где у вас кофе и сахар?

– В рюкзаке под головой Лобского.

– Он мог бы догадаться, что мы захотим кофе, – проворчала Марго.

Приблизившись к спящему Кроту, она опустилась перед ним на корточки и стала осторожно раскрывать «молнию» на его рюкзаке. Крот сопел и кряхтел во сне. Марго от усердия высунула кончик языка и дышать перестала. Она почему-то напомнила мне воровку, промышляющую в спальном вагоне. Рука Крота, свисающая с рюкзака, мешала ей, и девушка бережно, как сапер неразорвавшуюся гранату, приподняла ее за обшлаг. Но едва она сдвинула бегунок «молнии» до упора и просунула руку внутрь рюкзака, как случилось непредвиденное. Я был уверен, что Крот спит крепко, но ошибся. Он вдруг раскрыл дурные, полные ужаса глаза, резво вскочил и с силой прижал рюкзак к своей груди.

– Ты что?! – закричал он, глядя на Марго так, будто она совершала смертный грех. – Ты что делаешь?! Ты как посмела?! Да я тебя… я… я…

От возмущения он не находил слов. Марго на всякий случай отодвинулась от него подальше и посмотрела на меня так, словно хотела сказать: «Что ж ты не предупредил, что он психический?» Я сам не ожидал такой бурной реакции от Крота.

– Успокойтесь! – сказал я ему, уверенный в том, что Кроту приснился дурной сон. – Мы хотели взять кофе и сахар.

– Кофе и сахар, кофе и сахар, – задыхаясь, повторил Крот. – Знаю я ваш кофе! Вы… вы… да какое вы имели право без спросу лезть в мой рюкзак! Я не позволяю себе прикасаться к вашим вещам и требую от вас того же! Это просто верх бескультурья! Свинство! Самое настоящее свинство!

Марго с сочувствием взглянула на меня.

– И как ты с ним уживаешься?

Зря она это сказала. Крот повернул к ней перекошенное от злобы лицо.

– А вас, девушка, я попрошу покинуть наш лагерь. Уже рассвело! Ищите своего напарника, а нас оставьте в покое.

Марго скривила ротик и фыркнула:

– А я не знаю, куда идти.

– Это ваши проблемы.

– Ошибаетесь. Теперь это ваши проблемы тоже.

– Вы хотите, чтобы у вас начались большие неприятности? – мстительно проговорил Крот.

– Ой! – весело воскликнула Марго. – Неприятности! Интересно, можете ли вы придумать большую неприятность, чем общение с вами?

Крот едва не задохнулся от гнева. Я стал опасаться за его нервную систему.

– Лобский! – прикрикнул я. – Да успокойтесь же вы, в конце концов!

Я заметил, как при этих словах Марго вскинула голову и внимательно посмотрела на Крота, словно фамилия Лобского была ей знакома.

– Я не могу успокоиться! – отрезал Крот. – Потому что вы копались в моем рюкзаке!

– Да никто не покушался на ваш драгоценный рюкзак. Что вы устроили скандал на голом месте? Отдайте нам половину продуктов, и подобных недоразумений между нами не будет.

– Вы говорите «отдайте нам»? – встрепенулся Крот и, приоткрыв рот, обнажил свои воспаленные десны. – Значит, вы собираетесь взять эту… эту…

– Да, – ответил я, избавив Крота от необходимости мучительно подыскивать подходящее определение для Марго. – Пока она будет с нами.

– Ну, уж нет, – произнес Крот и так энергично покрутил головой, что его губы издали шлепающий звук. – Не дам я вам продукты. И не потому, что мне жалко. Я не хочу – слышите? – не хочу, чтобы вы прикормили ее, как собачонку.

– Пусть он подавится своим кофеем! – предложила мне Марго, с презрением глядя на Крота. – А я сейчас позвоню в службу сервиса, и нам сюда доставят и кофе, и козий сыр, и холодную баранину.

Я подумал, что Марго шутит, но она в самом деле извлекла из чехла, висящего на шее, мобильный телефон, включила его и, ожидая, пока он найдет сеть, с кривой ухмылкой уставилась на Крота.

– Что за бред? – пробормотал Крот. – Какая еще служба сервиса?

Трубка несколько раз пискнула, и дисплей погас. Марго разочарованно вздохнула:

– Роуминга нет. Жаль.

– А вы надеялись, что здесь телефон будет ловить? – хлопая глазами, спросил Крот. – Не принимайте меня за идиота. У вас же не спутниковая связь, в конце концов!

– Не спутниковая. Но у меня почти везде ловит. Я звонила в службу сервиса с Кирибати, Сейшел, Непала. Даже с острова Пасхи. Наверное, здесь просто низкое место. Надо подняться повыше.

По-моему, Кроту не очень понравилась идея Марго заказывать завтраки прямо в лагерь, несмотря на то, что поверить в ее осуществление было очень трудно. Он присел у своего рюкзака и стал выкладывать из него пакеты с концентратами.

– Вот! – говорил он, распаляя себя невиданной щедростью. – Вот… И вот еще! Это все вам! Кушайте! Завтракайте! Кофе со сливками! Чай с бергамотом! Суп с мармеладом, черт вас подери! Все съешьте! И соль тоже! И перец!

Марго, не церемонясь, подошла к раскиданным на земле продуктам, выбрала две пачки и, спрятав их за спиной, подошла ко мне.

– В какой руке?

– Надеюсь, вы будете довольны, – бормотал Крот, закидывая рюкзак за спину. Возможно, он уже пожалел о своем поступке, но давать задний ход было поздно – Марго держалась поблизости от раскиданных упаковок и вряд ли бы так просто отдала их.