– Я? – захлопал глазами Волзов. – Кому я настучал?

– Не ори! – зашептал я и повернулся к Анне: – Не время сейчас это выяснять. У него уже была возможность продать меня, но Игнат Юрьевич честно отсидел положенное время на очке. Да, малыш? Спускайся первым.

Волзов взялся обеими руками за перила, словно был сильно пьян, и стал медленно сходить по лестнице, оборачиваясь и кидая взгляды на ствол автомата. Я ободряюще покачивал оружием. Следом за Волзовым мы с Анной спустились в холл. Водитель растерянно остановился у двери.

– Выходить?

Анна едко усмехнулась. Она оживала прямо на глазах, превращаясь в ту самую Анну, которую я знал по Южной Америке и Судаку, когда мы брали Джо. Махнула пистолетом у лица Волзова и сказала:

– Ты предпочитаешь, чтобы мы тебя отсюда вынесли?

Что оружие делает с женщинами!

Волзов кинул на меня взгляд, просящий защиты. Теперь он боялся Анны больше, чем меня. Я ободряюще похлопал его по плечу, и Волзов вышел на улицу. Анна встала у двери, наблюдая за водителем через окошко, а я подошел к мониторам. Один из них показывал, как по мокрому асфальту бредет маленький человечек в джинсовом костюме, висящем на нем, как на спинке стула. На экране второго монитора между темных пятен мокрых кустарников взад-вперед ходил человек с автоматом, вскинутым на плечо. Прожекторы освещали бетонный забор с «колючкой», перечеркивающий экран белой полосой. На третьем экране – что-то очень похожее: забор, кусты, охранник. Четвертый монитор задержал мое внимание. На нем происходило нечто неординарное. Камера наплывами показывала темный участок парка, крепкие стволы вязов, дымчатые лиственницы. Две согнутые фигуры орудовали лопатами. Один из землекопов стоял в яме по грудь, второй – по пояс. Землю они откидывали на край ямы, и там уже вырос бруствер. На заднем плане матово поблескивал хорошо знакомый мне предмет – цинковый гроб.

Чудеса, подумал я, не веря своим глазам. Они хоронят труп своего охранника, не заметив подмены.

Я не мог оторвать глаз от экрана. Собственно, хоронили меня, а собственные похороны, надо признаться, зрелище не столько интересное, сколько, мягко говоря, редкостное. Вот так, Кирилл Андреевич, сказал я себе и грустно вздохнул, ни музыки, ни трогательных речей, ни прощального салюта – ночью, под дождем, на территории какого-то мафиозного притона.

– Он едет сюда, – сказала Анна.

Я посмотрел на первый монитор. Не включая фар и мотора, по дорожке медленно катилась «Газель».

– Через ворота нас выпустят? – спросил я.

Анна пожала плечами.

– Думаю, что нет. Меня не выпускали. Я могла ходить по всей территории, но, как только я приближалась к выходу, охранник сразу же закрывал его своей широкой грудью. Кажется, нужен звонок лично от Князя, чтобы открыли ворота.

– Даже ночью?

– Особенно ночью!

Я посмотрел на телефоны. Один – синий, с ровной панелью, лишенной наборного диска и кнопок, второй – «Панасоник» с определителем. Плюс к этому из моего кармана торчал короткий штырь антенны радиостанции, которую я снял с пояса дебелого.

– Этот для связи с гаражом, – Анна показала на синий телефон.

«Газель» подкатила к входу. Она ушла из поля зрения телекамеры, но я уже увидел ее через окно.

– А этот? – показал я на «Панасоник».

– Выход на город. С него я звонила подругам.

– Радио, надо понимать, для связи с Князем?

– Очень может быть.

– У охранника, стоящего на воротах, тоже радио?

Анна недолго подумала и утвердительно кивнула. Я взял радиостанцию в руки. Анна смотрела на меня и покачивала головой.

– Это авантюра. Охранник сразу поймет, что говорит чужой.

Я хотел сказать ей, что не вижу другого выхода, «Газелью» стальные ворота не протаранишь, но промолчал и провел пальцем по овальным пронумерованным клавишам на корпусе радиостанции. Каждая из них посылала вызов конкретному абоненту. Не думаю, что Бэшан отличился оригинальностью, организуя офисную связь, и пронумеровал своих абонентов вопреки общепринятым правилам. Поэтому можно было с уверенностью сказать, что под цифрой «1» значился шеф. А дальше? По степени значимости?

Я нажал на кнопку с цифрой «4». Один из охранников на экране монитора остановился, опустил свободную руку к поясу, поднес к губам небольшой черный предмет, и я услышал из динамика радиостанции шелестящий голос:

– Слушаю тебя, Бэшан!

Я дал отбой и нажал на «3». На этот раз на связь вышел охранник со второго монитора. Теперь я знал наверняка, что охранник на проходной значится под цифрой «2». Странно только, что этого второго по значимости объекта не было на мониторе.

Анна смотрела на меня, покусывая губы. Я гладил пальцем поверхность клавиши, похожей на черную арбузную косточку. Если охранник распознает, что с ним говорит вовсе не шеф, то он наверняка поднимет тревогу. Начнется стрельба, особняк обложат со всех сторон. Один раз мне удалось сымитировать чужой голос по радиостанции – это было в начале лета в Судаке, когда я разговаривал с киллером Джо голосом Клима. Но Клима я знал несколько лет, в точности изучил его интонацию, его словечки. Князь – совсем другое дело, я не слышал его голоса ни разу. Взять в заложники Князя, чтобы вместе с ним выехать за ворота, мне также не удастся – он не откроет свою бронированную дверь незнакомому человеку.

– Черт возьми! – невольно выругался я, впервые за долгое время не зная, что делать. На ум не приходило ни одной спасительной мысли. Мы слишком долго торчали здесь, рискуя быть замеченными охранниками, шерстящими территорию. Анна держала пистолет стволом вниз, как бесполезную вещь, и кидала тревожные взгляды то на окно, то на меня.

– В машину! – сказал я. Остроумной идеи все еще не было. Но надо было что-то делать. Анна с готовностью и облегчением кивнула. В безвыходной ситуации подчиняться – приятное дело. Она вышла первой, следом за ней – я, попутно оборвав телефонные провода и выдернув из розеток кабели мониторов.

Анне я приказал сесть в фургон и, тихо прикрыв за ней дверь, подошел к Волзову, который, вцепившись обеими руками в руль, словно его «Газель» мчалась по бездорожью на огромной скорости, затравленно косился на меня.

– Ну что, малыш? – ласково спросил я. – На волю выберемся?

Волзов ничего не ответил. По-моему, он вообще не понял сути вопроса. С того момента, как с ним неласково поговорил Князь, а затем он просидел полчаса на унитазе, воля его была основательно надломлена, и теперь скорее всего его мыслями и поступками правили страх и безумная жажда выжить, что, как ему казалось, зависело только от меня. Прикажи я ему под дулом автомата прыгнуть в пропасть, он, во имя спасения своей жизни, сделал бы это моментально, не задумываясь, хотя прыгал бы в могилу. Я понял, что ждать от Волзова чего-нибудь, кроме бараньего послушания, какой-либо инициативы или идеи, бесполезно. Он пальцем не пошевелит ради своей жизни.

Я сел в кабину рядом с ним. Потянул на себя дверь, и в этот же момент увидел, как из-за угла дома показался человек. Глядя на нас, он участил шаги, взял автомат обеими руками, который сначала нес на плече, и что-то крикнул. Я вяло помахал ему, стараясь не суетиться и удержать от падения в обморок Волзова. В тех, кто суетится, стреляют в первую очередь.

– Заводи, малыш. Нам с этим парнем не по пути.

Подогнув ноги, я втиснулся в узкое пространство впереди сиденья, чтобы меня не было заметно со стороны. Волзов нервно тронулся с места, и я едва не расквасил себе нос о перегородку.

– Гони к воротам. И слушай меня, тогда все будет хорошо.

А сам подумал: кажется, никогда еще не было так плохо, как сейчас.

Мы взлетели на горку к гаражу, свернули влево. Фургон «Газели» задел ветку осины, растущей у самой дорожки, и на лобовое стекло обрушился самый настоящий водопад вперемешку с мокрыми листьями. Волзов потянулся к включателю стеклоочистителя, но я перехватил его руку.

– Не надо!