– На тебя, сука... у меня ж с ними счеты, притопят и разбираться никто не будет... что хотят, то и напишут... ну ты мне попадешься...

Видя, что время для светской беседы насквозь неподходящее – да и время поджимало, – Мазур вытянул из кабины сумку, кинул ключи водителю. В последний раз оглянулся на вырубленных – порядок, полная гарантия каталепсии еще на четверть часика – и подтолкнул Ольгу к стоявшему с работающим мотором УАЗу. На ходу предупредил:

– Хорошенько запоминай, где оставишь пальчики, потом протереть придется...

«Теперь уж точно объявят розыск, – подумал он, садясь за руль. – Но выбора нет никакого, так что придется перетерпеть...»

Рванул разболтанную, побрякивавшую всеми сочленениями машину, ухмыльнувшись некстати вынырнувшим воспоминаниям: кто-то и считает истории, когда прапорщиков принимали попервости за генерал-лейтенантов, армейскими байками, но в старые времена, когда только что ввели этих самых прапорщиков, иные дневальные – в основном из независимых ныне урюковых республик – и вправду ухитрились наделать немалого переполоху, кое-где в архивах особых отделов можно наткнуться на рапорты о достоверных курьезах. Это мичмана не перепутает с адмиралом даже салага-первогодок, потому что звезды разные, а у сухопутчиков звезды очень даже похожи...

Он выжимал из таратайки все, на что она была способна, холодно и отстраненно просчитывая ближайшее будущее, – через четверть часика очухаются, чернявый удрать не посмеет, будет доказывать свою полную благонадежность, «беспросветники» на его машине и рванут в Пижман, пылая жаждой мести... Значит, нужно либо опередить, либо затаиться. Интересно, наврал водила насчет дач?

Не наврал. Минут через сорок слева обнаружилась накатанная колея, уходящая в чащобу, – и поворот был отмечен новеньким, на обстоятельно вкопанной железной трубе «кирпичом». Так и есть – пригородные дачи для белого здешнего люда. А денек, между прочим, будний, середина недели...

Мазур промчал мимо – следовало сначала удостовериться насчет поста.

– Криминализируемся на глазах... – вздохнула Ольга.

– Ничего, – блеснул он зубами. – Не отдавать же тебя дубакам?

Дорога упиралась в неширокую асфальтированную магистраль. Помня объяснения чернявого, Мазур свернул влево. Асфальт был хреновенький, положенный при царе Горохе, хватало выбоин и глубоких трещин, но по здешним меркам дорога такая была роскошью изрядной. По сторонам точно так же теснились высокие сосны, кроме обветшалого асфальта, никаких признаков городской цивилизации. Дорога напоминала синусоиду – то взлетала на высокие округлые сопки, то шла под уклон. Движение понемногу становилось оживленным – попадались попутные и встречные легковушки, мотоциклисты, прошел даже старенький автобусик с табличкой «Пижман – Приозерская».

На вершине очередной сопки Мазур остановил машину. Вынул из футляра бинокль, попытался разглядеть что-нибудь прямо сквозь ветровое стекло, но в окулярах, конечно, все было смутно-размытым. Пришлось выйти и укрыться за правой передней дверцей.

На горизонте виднелась цепочка серых пятиэтажек, перемежавшихся частными домишками, чадно дымила желтая кирпичная труба – ну вот вам и Пижман. Только про «мир входящему» забудьте начисто: примерно в километре впереди у низенькой бетонной будочки приткнулись аж три «лунохода», по обеим сторонам дороги, и возле них в самом деле прохаживаются не меньше дюжины ребяток в сером, кое-кто с автоматами, вот и овчарка равнодушно лежит возле сине-желтого «Москвича», вывалив язык, отвернувшись от дороги. Все точно.

Мазур наблюдал минут десять, изучая их тактику. И убедился, что ни одной машины просто так не пропускают – дают отмашку всем, кто направляется в городок, иные бегло осматривают и тут же отпускают, у других старательно проверяют документы, белую «Ниву» и зеленый «Москвич» и вовсе заставили отъехать на обочину, о чем-то препираются...

– Хреново, – сказал он, садясь за руль. – Перекрыта дорожка. На скорости прорываться – и думать нечего, сядут на хвост, начнут гонять по городу... А красную корочку показывать – еще рискованней. Так, восемь вечера... Ну, опять прятаться придется. А с темнотой пешком обойдем...

И развернул машину, поехал назад.

Свернув под «кирпич», он не спеша проехал с полкилометра – пока не остановился перед загородившим дорогу шлагбаумом, деревянным, выкрашенным в красно-белую полоску. Шлагбаум выглядел ухоженным и посередине был украшен еще одним «кирпичом». Слева от него красовалась добротная деревянная избушка под темно-красной железной крышей, в крохотном дворике лаяла привязанная на цепи к конуре здоровенная овчарка. Дальше среди леса виднелись дачи.

Мазур вылез и после некоторого колебания направился прямо к домику, крайне похожему на роскошную сторожку. Перемахнул через низенький заборчик. Овчарка надрывалась, но на крыльце так никто и не показался. Косясь на пса, заглянул в окно.

Большая чистая комната с выключенным телевизором в углу, диваном и телефоном на тумбочке. Режим контрастом – стол, где стоят две пустых винных бутылки, одна початая и одна полная, на тарелках немудреная закуска (но рядом – куски хлеба и колбасы, валяющиеся прямо на скатерти). Блюдечко набито окурками. И тут же, за столом, уронив голову на руки, дрыхнет лысоватый мужичонка в клетчатой рубашке и мятых брюках – хорошо дрыхнет, качественно, и ухом не ведет в ответ на отчаянные призывы четвероногого друга – тот-то службу несет четко...

Не требовалось особого напряжения ума, чтобы с ходу определить: сторож запил всерьез и надолго. С большой дозой вероятности можно предположить, что заранее знает: накрыть его некому, день будний. «Новорусские» богачи вряд ли относятся снисходительно к подобным слабостям своей челяди – значит, в дачном поселке никого нет, риска влопаться никакого...

Под потолком – дешевая люстра. На тумбочке – телефон. Но нигде не видно столбов с проводкой. Значит, проложены под землей от самого Пижмана. – М-да, народ здесь оттягивается богатенький... Тем лучше. Без серьезных оснований прирученные провинциальные власти сюда не сунутся – да они, поди, и сами в здешних хоромах обитают...

Мазур размотал веревку, поднял шлагбаум и провел машину дальше по дороге. Опустил шлагбаум и замотал веревку точно так, как было раньше. Овчарка гавкала, но сторож так и не соизволил продрать глаза.

Телефон Мазура крайне искушал, но он разглядел в окно, что на нем нет гнезда для бумажки с номером. Значит, даже если дозвонишься до здешнего «межгорода», разговор не закажешь – какой номер прикажете назвать телефонистке? Может, на даче отыщется телефончик?

Он медленно ехал вдоль прихотливо раскиданных особнячков. Конечно, это не Шантарск, но для местного уровня дачки вполне приличные: кирпичные, как одна (в основном, правда, одноэтажные), с первого взгляда видно, что клавшие их мастера вкалывали отнюдь не по-совдеповски. Кое-где – обширные огороды, кое-где – небольшие бассейны. Приличные деньги вбуханы. И нигде – ни единой живой души.

– Бомонд... – проворчал Мазур. – Это мы с тобой на самые верхи залетели.

– А дальше?

– А дальше выбираем любую и квартируем до темноты. Ночью пойдем в город – огородами, огородами...

– Тут сигнализации не может быть?

– Вряд ли, – подумав, серьезно сказал Мазур. – Не вижу смысла. Очень уж далеко гнать по тревоге из города, километров восемь, и подъездная дорога только одна – любой тать сто раз успеет в тайге схорониться, тайга-то дикая совершенно... Нет, я бы такого цербера с волчьим билетом выставил. Правда, ничуть не похоже, чтобы здесь хулиганье шарашилось, смотри, как ухожено все, ни мусоринки...

– И куда мы?

– А вот сюда, – он остановил машину возле одноэтажного домика из темно-красного кирпича, с зеленой крышей и причудливым кованым флюгером. – Гараж есть, а тайга вплотную подходит, в секунду можно затеряться... Вот будет хохма, если тут местный шериф обитает.