– Слушай, Пила, хватит нам мозги пудрить! Спал ты с ней или нет?! Тут дело серьезное! – он помолчал и перешел на шепот: – Да ладно, ладно, не скажу, он уже в другой комнате. Да знаю я, какой он ранимый, нет его тут. Ах, вот так, значит. Отлично! Давай, бегом ко мне, мы тут уже все в сборе… Не по телефону!

Он отключился и хотел бросить трубу на диван, но я остановил его:

– Дай-ка, я Петруччио позвоню.

– Шестнадцать-сорок три… Слушай! До меня дошло! Она строго последовательно двигалась! Сама она в сорок втором живет, Петруччио напортив – в сорок третьем. Его, как братца, она пропускала, шла сразу к Пиле – в сорок четвертый, потом к Чучу, потом к тебе, потом ко мне – в сорок седьмой. Четная сторона – не четная, четная – не четная…

– Какая разница, как она шла! – вырвал я у него трубу и стал набирать номер.

– Не скажи! Это даже весело! – хохотнул Боб зло и сплюнул прямо на ковер.

– Алло? – отозвался Петруччио почти моментально, словно ждал моего звонка. – Кто это?

Тут Боб резко сорвался в соседнюю комнату, и вскоре я понял, зачем.

– Это я, – сказал я и отчетливо услышал свой голос издалека. Это Боб включил громкоговорящую связь, чтобы подслушивать.

– Понятно, – сказал Петруччио.

– Не спишь? – спросил я.

– Ты хочешь знать про Еву?

– Хочу, – слегка опешил я.

– Ясно. Я уже давно жду, когда кто-нибудь мне позвонит и спросит. Потому и не спится. Я виноват перед вами. Но я не знал, как вам объяснить… Я не знаю, кто она такая.

Из дальней комнаты дико заржал Боб, а потом выкрикнул:

– Артист!

– А я знаю, – сказал я, – невольно усмехаясь. – Она – твоя сестра.

– Ты что, на австралийском солнце перегрелся? – спросил Петруччио сердито. – Откуда ты это взял? Это, конечно, многое бы объяснило… Но это было бы ужасно.

– Почему?

– Потому что я спал с ней. Уже два раза. Не хватало мне еще Эдипова греха.

– А ты не врешь? – растерялся я.

– На кой мне врать?

В этот миг в комнату влетел Боб и зашипел мне в другое ухо:

– Не врет, не врет! Никакая она ему не сестра, она к нему к первому шла, по порядку номеров!

Я показал Бобу пальцем, чтобы он заткнулся. Разговор у нас с Петруччио выходил вроде бы как интимно-доверительный, и я решил вытянуть из него побольше. Хотя уже и сейчас было выше крыши. Кто же она такая, эта Ева? Что за тварь Божья?

Правда, параллельно шел и обратный процесс: я терял ко всему этому интерес. Ну, тварь. Ну, банальная группиз, которая решила перетрахаться со всей командой. Обидно, но бывает. А то, что мне показалось… Еще одна ранка в сердце, еще один повод быть циничным и безжалостным.

Интерес остался чисто житейский:

– Откуда ты ее взял?

– Она подошла ко мне в порту, перед самым вылетом, когда я выходил из такси. Протянула мне открытый блокнот, и я подумал, что она просит автограф. Взял блокнот и увидел надпись: «Помогите мне! Возьмите меня с собой!» И меня вдруг торкнуло… Ну, знаешь, как это со мной бывает, я рассказывал. Я вдруг понял, что надо ее взять, иначе случится беда.

– Эта твоя способность предвидеть…

– Да, я ненавижу эту способность. Потому что она по-животному эгоистична. Она никогда не предупреждает меня о чем-то, что грозит близким мне людям, только мне! Но идти ей наперекор я не могу, потому что опыт показывает: это чувство реально спасает меня. Помнишь, как на Марсе кусок алмаза пропорол человека, который сел на мое место? Понимаешь, я почувствовал, что мне нельзя туда лететь, и не полетел. Но мне совсем не нравится, что кто-то погиб за меня. И это не единственный случай.

– Ты влюбился в Еву? – спросил я в лоб.

– Н-нет… Или да. Не знаю. Мне с ней странно. Хорошо, но странно. Я совсем не понимаю ее. В ней есть какая-то тайна. И отчужденность. И куда-то она все время спешит…

Из соседней комнаты снова раздалось дикое ржание Боба. Но Петруччио, конечно, не слышал его.

– А почему ты сказал про сестру? – спросил он. – Мне всегда казалось, что у меня есть сестра или брат, но родители почему-то скрывают от меня это. Ты что-то знаешь?

– Да ничего я не знаю, – признался я. – Так… Предположил. Знаешь, что? Ты иди-ка сейчас в комнату Боба. Тут мы все сейчас соберемся. Кое-что о твоей Еве стало известно, и надо обсудить это вместе…

И тут в дверь бобового номера изо всех сил замолотили. Боб выскочил из комнаты, распахнул ее, и к нам, вместе с клубами черного дыма, ввалились Чуч и Пила с кашлем и криками: «Пожар!!! Горим!!!»

Мы захлопнули дверь, но дышать в номере сразу стало трудно. Першило в горле и щипало глаза.

– Что там такое?! – спросил я, четко увидев внутренним взором картинку: я, обнаружив Еву выходящей от Боба, бросаю сигарету в пепельницу, резко отталкиваю тумбочку от двери… Сигарета выпадает из пепельницы и сваливается в высокий ворс шикарного коврового покрытия… А противопожарная система отключена.

– Чуч, откашливаясь, рассказывал:

– Все в дыму, но огня не видно! Где, что горит – не ясно! Мы с Пилой выскочили из своих комнат одновременно и побежали к вам, вдруг вы еще не знаете…

Если учесть, что наши с Бобом комнаты находятся в конце коридора, в тупике, то поступили они благородно.

– Надо делать ноги! – рявкнул Боб и снова распахнул дверь… Теперь, вместе с клубами еще более черного, почти осязаемого дыма, в комнату ворвались и жадные языки пламени. С криком, – «Мы отрезаны!», – Боб захлопнул дверь, и мы увидели над его головой сияние, как у святого. Но это у него горели волосы, которых у него и без того не много.

Схватив с кресла подушку, Пилецкий принялся колотить Боба по голове, и если бы не ужас ситуации, это выглядело бы довольно комично.

– Абзац, – сказал Чуч. – Мы заперты, и выхода нет. Давайте позвоним куда-нибудь! Пусть нас спасают!

В этот миг за дверью, на которой уже начала лопаться пластиковая обшивка, пронзительно заверещала сирена. Тут только я сообразил, что все еще держу в руках трубку допотопного телефона, а ведь в ней, наверное, наш единственный шанс на спасение. И в тот же миг телефон зазвонил. Я поднес трубку к уху и услышал вежливый женский голос:

– Good evening. We present our apologies for calling later, but unfortunately the fire-alarm is declared in our hotel. Please…[17]

– Да какой, нахрен, «please»[18]! Это мы и горим! We are fire! We are pizdec![19]

– Говорите по-русски? – спросил тот же голос с сильным акцентом.

Затаив дыхание, ребята с надеждой смотрели на меня. Пила корежился от кашля в кресле, но и он зажимал себе рот, стараясь шуметь как можно меньше.

– Да! – заорал я. – Мы отрезаны огнем от выхода! Мы задыхаемся!

Боб метнулся в соседнюю комнату, и наш разговор стал слышен всем.

– Каков ваш номер?

– Шестнадцать-сорок семь!

– Вы в порядке?

– Да какой в порядке! Кто-нибудь что-нибудь делает, чтобы нас отсюда вытащить?!

– Пожарная служба уже оповещена. Не покидайте комнату и ожидайте прибытие помощи.

– Да куда мы ее покинем?! В окно, что ли?! Скоро они приедут?!

– Скоро. К сожалению, пожар был обнаружен только сейчас, так как в комнатах вашего крыла была отключена противопожарная сигнализация. – Тут только я почувствовал, что голос женщины отнюдь не бесстрастен, просто она старательно подавляет возбуждение. – Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Если это возможно, не открывайте окна, так как приток свежего воздуха ускорит процесс проникновения огня в вашу комнату. Если вас беспокоит дым, дышите через смоченные полотенца. Только что стало известно, что вы действительно отрезаны от выхода, и пытаться покинуть комнату самостоятельно через дверь нельзя ни в коем случае. Откройте все источники воды и постарайтесь…

Тут связь внезапно прервалась, видно сгорел какой-то кабель этой проклятой допотопной системы.