Ростик работал полученным от Перегуды карабином Токарева, таким, к которому привык во время обороны вагоноремонтного завода. Выставив прорезь до минимума, он поймал на мушку пурпурного и, как было договорено, сделал первый выстрел. Тонкая, низенькая фигурка с белыми волосами, сверкающими от факелов, как новогодний дождь, сломалась в груди, словно у него разом оказалось перебито все тельце.

А больше стрелять Ростику не пришлось, все кончилось быстрее, чем он успел еще раз прицелиться. Зато потом пришлось бежать вперед и даже подгонять отстающих криками. И все-таки они не успели.

На главной площади деревни, при свете десятков факелов, невесть откуда появившихся, уже толкались и люди, и пурпурные. Этих, правда, было маловато, всего душ шесть-семь. Их и положили в первую очередь, несмотря даже на то, что ответный огонь вели как раз люди. Но без командиров перебежчики оказались менее стойкими, быстро вернулись назад в казарму и не очень-то стремились оттуда вылезать.

Среди них оказалось двое убитых, и один раненый полз по грязи к своим, в сторону бывшей совхозной усадьбы. Ростик поймал было его на мушку, потом отвел ствол. Стрелять в эту копошащуюся в холодной, ночной грязи фигуру он не мог.

Его добил кто-то другой. Один точный выстрел из «калаша», как в аптеке, вогнал пулю между напряженных лопаток, и раненый стих. Гарнизон Квелищева отозвался на этот выстрел слитным огнем. По нему Ростик без труда понял, что люди в казармах считают себя окруженными со всех сторон и плохо представляют, что даже круговую нужно держать с расчетом.

И все-таки даже их, деморализованных, лишенных офицеров и испуганных свыше всякой меры, пришлось оставить в покое. Для атаки не было сил, а подползти к усадьбе скрытно не получалось – кто-то из самых догадливых после пары попыток подпалил соседние хаты, и в округе стало светло, как днем.

Ростик приказал отойти к складам всем, оставив с собой всего четырех ребят, которым следовало изображать подготавливаемую атаку.

Едва пришел рассвет, от Черноброва прибежала запыхавшаяся цыганка. Она доложила:

– Машины стоят заправленные и загруженные. Только вас ждем.

Ростик быстро выстрелил в сторону усадьбы три раза подряд, потом нашел еле видные силуэты рассыпавшихся по укрытиям вокруг площади своих людей и убедился, что его поняли. Каждый из них стал деловито, но и без особой спешки уходить.

Все было в порядке. Теперь только бы на плечах не вытащить к складам этих горе-оккупантов, и все будет в порядке, решил Ростик. Но отход получился легким. Оказавшись за околицей, они все разом так поднажали, что подбежали к складам прежде, чем прекратилась ответная стрельба в деревне. Раздумывая, по кому теперь там стреляют, Ростик подошел к Черноброву.

– Готово? – спросил, пытаясь умерить сбитое бегом дыхание.

– А як же? – решил блеснуть познаниями украинского водила. – Четыре машины заправлены под завязку, загружены – две оружием, одна боеприпасами, а еще на одну набухали горючки. Ее я сам хотел…

– Водителей нашел?

– Нашел, даже в избытке оказалось. Кстати, командир, склад подрывать будем?

– Зачем же подрывать, лучше мы сюда еще разок наведаемся, когда будет нужно. А вот лишние машины обездвижить не мешает.

– Уже сделано, – Чернобров с сознанием кивнул. – Я им выхлопную тряпкой заткнул, пока эти лопухи догадаются, в чем дело, мы уже будем чай в обсерватории пить. И вытащить будет нетрудно, если вернемся.

– Кстати, о бензине…

Ростик задумался, представляя себе возможный вариант на будущее. Горючее хотелось бы вывезти, это давало шанс, в случае чего, добраться, например, до Чужого города. Конечно, на это пока рассчитывать нечего, но если все пойдет не так, как хотелось бы, – никуда не деться, придется использовать и эту возможность.

– Командир, горючка – это свобода маневра. Фьють – и нету нас нигде!

– Ладно, пойдешь со своей горючкой впереди всех. И смотри, выбирай дорогу, чтобы пыли было поменьше. Скоро светает, они свои самолеты запустят по всем направлениям, не хочу, чтобы нас сверху накрыли. Кстати, если накроют – бросай свою свободу маневра и перебирайся на другую машину, понял?

– Командир, я думаю… – начал было водила, но на споры времени уже не было.

– Чернобров, того, что есть в баках, хватит, чтобы добраться до Чужого города и назад вернуться, а рисковать и везти никому не нужное горючее под огнем летунов – не разрешаю. Ты их не видел, а я знаю – они сожгут тебя с первой же атаки. И не спорь, это приказ.

Чернобровый водила заворчал, как старая собака, но больше не спорил. Кажется, Ростик угадал, он не видел летающие лодки в действии, и крыть ему было нечем.

Рассредоточившись по кузовам так, чтобы в каждой машине, кроме нагруженной бензином, оказалось как минимум два стрелка с противотанковыми ружьями и боеприпасами, Ростик приказал трогать. Открыли ворота, оказалось, что Солнце, будь оно неладно, уже включилось, как всегда, на полную катушку. Света разом стало столько, что их было видно всем жителям Квелищева.

Люди в самом деле высыпали на улицы, провожая глазами тех, кто устроил ночью переполох. Теперь они уходили – как победители, без потерь, получив то, за чем сюда приехали… И даже летающих лодок не было видно.

Выехав на обширный такыр и попетляв на нем, чтобы не было понятно, в какую они сторону, собственно, направляются, Чернобров дал волю своему шоферскому гонору – газанул так, что три машины немедленно стали отставать. А до деревни оставалось меньше пяти километров, и рвать что есть мочи было, пожалуй, рано. Ростик высунулся из кабины и приготовился уже было пальнуть из своего карабина в воздух, чтобы привлечь внимание Черноброва, но тут его машина вдруг затарахтела как-то странно и на глазах стала терять ход. Хорошо еще, что случилось это возле довольно приличной рощицы белоствольных раскидистых кустиков, похожих на помесь березы с зонтиком, и он сумел по инерции подкатить к ним. Но совсем под укрытие спрятался уже с помощью следующей машины, которую вел кузнец. Тот не стал долго раздумывать, подъехал тихонько к заглохшему Черноброву, уперся в его задний бампер своим бампером и втолкнул под спасительную листву.

Тут сделали привал. Чернобров, ругаясь на кого-то, кто не добавлял масла в картер, когда это следовало сделать, снова полез под капот, а остальные машины стали его ждать. Убедившись, что никто не уезжает, Чернобров высунулся на минуту на свет и проорал:

– Да вы давайте вперед, я вас догоню!

– Нет, лучше чинись поскорее, – твердо сказал Ростик, спрыгнув на землю и оглядываясь в сторону деревни, города и всего видимого ему небосклона. – Распыляться не будем.

– Так тут же пути километра четыре осталось. Пять минут езды, разок газануть – и в дамках.

– Ты что-нибудь слышал про массированный огонь? Пока мы вместе, даже тебя можем прикрыть, а если распылимся, тогда…

– Командир! – вдруг заорал кузнец.

Он один занялся делом – залез на крышу грузовика, который стоял ближе других к опушке, и рассматривал деревню. Ростик влетел к нему наверх, чувствуя, как под ними обоими прогибается мягкое железо, и попытался рассмотреть хоть что-нибудь между листьями.

А в деревне в самом деле выглядело все куда как серьезно. Почти всех жителей Квелищева, сколько ни на есть, согнали в центр. Тут уже лежали трупы пурпурных, их было шесть. Скорее всего разводящего тоже нашли, решил Ростик. Потом вперед выдвинулся еще один пурпурный, который, вдобавок ко всему, ходил с легким хлыстиком. Он обошел трупы друзей, потом прошелся вдоль ряда мирных граждан. И вдруг стал, прямо как в картинах о военной поре, показывать своим хлыстиком на кого-то.

Солдаты, которые очень боялись, что с ними тоже что-нибудь сделают, ретиво бросились исполнять приказы. Их толчки и удары прикладами ясно говорили – они хотят спасти свои шкуры показным рвением. Наверное, пурпурного это устраивало.

– Что они делают? – хрипло спросил кузнец.