Суконщик замешкался, поигрывая никелированным футляром от часов.

– Когда вы прибудете в Риджксленд, вы собираетесь надолго остановиться в Людене? Вы, кажется, сказали, что собираетесь представить рекомендательные письма в посольство?

Люк утвердительно кивнул.

– Тогда этот левеллер может оказаться полезным знакомым. Мало в Людене таких вещей, о которых он не знает, и вы не зря потратите время, слушая, что он вам расскажет. Но что касается того… чтобы самому рассказать что-нибудь ему – я бы посоветовал вам тщательно взвешивать свои слова, потому что их могут повторить в местах, для которых они отнюдь не предназначены.

Люк, совсем не напуганный, рассмеялся.

– Уважаемый господин, у меня нет секретов. По правде говоря, многие, наоборот, осуждают мою готовность делиться со всеми своими взглядами, и меня огорчает, когда то, что я говорю, не запоминают и не передают дальше.

Суконщик поклонился, и они с Люком на этом расстались. Но это предостережение все еще звучало у него в ушах. Наконец любопытство заставило Люка отвести торговца в сторонку на пару слов.

– Прошу прощения. Я не должен был так легкомысленно относиться к такому искреннему совету, данному из самых лучших побуждений.

Но теперь торговец уже не горел желанием разговаривать. Он неуверенно взглянул на дверь каюты.

– Это я должен просить у вас прощения, сэр, за то, что побеспокоил вас пустыми слухами… Я сам едва знаком с этим человеком. – Он смущенно рассмеялся. – И мне кажется, вас, господин Гилиан, я не знаю совсем. Возможно, я уже сказал слишком много.

Стоит ли удивляться, что поскольку Люка так серьезно предостерегали от этого, то его первым порывом было завести знакомство с таинственным незнакомцем и разузнать все его секреты.

«Но что? – спрашивал он себя, бродя по нижним палубам в поисках левеллера. – Вот что я хотел бы знать для начала». У него не могло быть срочных дел, которые требовали бы путешествия по бурному морю осенью, как, например, как у торговцев. Левеллеры очень мало занимались торговлей. Их не интересовало накопление земных благ. Что это суконщик хотел сказать своими странными намеками? Люк обожал заговоры и видел их повсюду, так что теперь в его голове крутились увлекательные мысли о тайном сговоре левеллеров и тому подобном.

За полтора дня его фантазия разыгралась не на шутку, пока он не понял вдруг, что суконщик намекал на нечто совсем другое. «Повторить в местах, для которых они отнюдь не предназначены». Тайный агент короны Риджксленда? Хм, а почему бы и нет? Кто подойдет лучше, чем религиозный фанатик, готовый к мученичеству, если вам нужен человек, который устоит под пытками и будет готов жизнь отдать за ваши тайны?

Заинтригованный, возбужденный, обуреваемый любопытством, Люк был тем не менее обречен в течение нескольких дней на постоянное разочарование. Антидемонист оказался по-своему не менее нелюдимым, чем гоблины. Дождь продолжался, сильный ветер дул непрестанно с носа корабля, загоняя пассажиров на нижние палубы. Похоже, левеллер предпочитал общество дождя и ветра тем людям, что продолжали собираться в каюте капитана. Было известно, что он подолгу прохаживается под дождем на верхней палубе и обедает один в своей каюте. Но было ли это предписано его странной религией, или же дело было в его стремлении к одиночеству, этого не мог бы сказать даже капитан Пайк.

Погода прояснилась лишь незадолго перед прибытием в Херндайк. Корабль зашел в гавань ночью, и Люк вышел на палубу только утром.

Был погожий прохладный солнечный день, а свинцовые тучи и ливни последних двух недель казались чем-то давно прошедшим. Люк стоял у поручня и с праздным любопытством следил за тем, как гоблины довольно ковыляют вниз по трапу.

Обычно олухам не свойствен румянец, им присущ, скорее, землистый цвет лица, но сейчас они выглядели особенно желтыми вследствие морской болезни, да и, кроме того, их качало из стороны в сторону. Но их более высокий спутник двигался с таким достоинством и самообладанием, что его можно было бы принять за какого-нибудь почтенного рабочего, отца семейства, если бы только его руки и ноги не двигались таким странным образом.

– Есть ли у гоблинов душа? – вслух спросил себя Люк. Он сам не знал, почему у него возник этот вопрос, может быть, потому, что таинственный левеллер все еще не выходил у него из головы.

– Души у них есть, но очень низменного толка, по сути своей, они находятся где-то посередине между душами людей и животных, – произнес низкий голос за его спиной, и, обернувшись, Люк увидел, как из трюма появляется высокая фигура.

Это был левеллер, собственной персоной, он шагал прямо к Люку, и ветер надувал его длинный плащ.

Люциус едва сумел сдержать прилив радости и заставил себя поддержать разговор легко и непринужденно:

– Что значит «очень низменного толка»? Если душа, как нас уверяют философы, совершенно нематериальная субстанция, тонкая и неосязаемая, то как можно измерить души или сравнить?

Незнакомец подошел к нему и встал рядом у поручня.

– Наверное, я должен был сказать не «низменные», а «неразвитые». Души гоблинов по натуре своей темнее, они менее открыты просветлению.

Люк искоса озадаченно взглянул на левеллера. Это звучало очень интригующе, хотя раньше он об этом никогда не задумывался.

– Менее открыты, говорите вы? Но это значит – не совершенно закрыты? То есть потенциально они способны достичь спасения согласно учению вашей религии?

И левеллер опять поставил Люка в тупик своим ответом.

– Но ведь каждый, чье сердце доступно состраданию, подумал бы так же. Было бы невыносимо знать, что так много созданий божьих обречены изначально.

Заметив изменившиеся выражение лица Люка, он тихо добавил:

– Вы так не думаете? Или, скорее, считаете моих единоверцев жестокими и косными, и вам просто удивительно слышать такое от меня?

Именно это и чувствовал Люк, но ему хватило такта покраснеть. Некоторое время он не мог ничего придумать в ответ.

– Я прошу прощения, – нашелся он наконец. Он заставил себя встретиться глазами с застывшим взглядом фанатика. – Я ведь очень мало знаю о вашей религии. Но, по правде говоря, я очень рад познакомиться. – Он протянул руку с намерением полностью использовать выдавшуюся возможность. – С вашего позволения, я – Люциус Саквиль-Гилиан, и я собираюсь всю зиму провести в Людене.

Незнакомец едва коснулся руки Люка.

– Рад с вами познакомиться, господин Гилиан. Меня называют Кнеф.

Люк подождал, но больше ничего не услышал. И неожиданно вспомнил, что у левеллеров не принято называть свои полные имена кому бы то ни было: это было как-то связано со сглазом, но подробностей Люк не помнил. И он не знал, считать ли себя униженным или польщенным. Манеры у Кнефа были сдержанные, но отталкивающими их назвать было нельзя.

И Люк попробовал еще раз.

– Насколько я понимаю… вернее, слова одного из пассажиров навели меня на мысль, что вы работаете на правительство Риджксленда… как курьер или какое-то другое доверенное лицо.

Левеллер наклонил голову, и лицо его полностью исчезло в тени широкополой шляпы.

– Вы имеете в виду, как секретный агент, господин Гилиан? Но тут, боюсь, моя внешность говорит против меня. Вам когда-нибудь в жизни встречался человек, чье лицо, одежда, поведение, весь внешний вид более подходили бы под определение «шпион»? – В ответ на вопрос, поставленный таким образом, Люку пришлось признать, что он такого человека не встречал.

– А это, насколько я понимаю, значит, что вы таковым быть не можете. Но тогда разрешите спросить, а чем вы занимаетесь?

– Я действительно работаю на Наследную Принцессу Риджксленда, но как сугубо частное лицо. Более того, я думаю, у меня уникальная должность: я воспитатель ее пятерых детей и их телохранитель.

И опять Люк не сразу нашелся с ответом.

– Учитель и телохранитель, – наконец выдавил он, – да, это необычное сочетание. Не думаю, чтобы мне когда-нибудь…