Не успел я договорить, как подул ещё неуверенный, но уже прохладный ветер.

— Эх ты! — Ольга махнула рукой, как обиженный ребёнок. — Иди… иди к этим своим метеоритам! Выходи из машины!

— Спасибо, — сказал я, целуя ей руку. — Ты самая лучшая на свете!

— Я знаю, — со вздохом ответила она и уехала, оставив меня на тёмной улице.

Я стоял на тротуаре и слушал обрывки разговоров. Все говорили о зареве и звёздном дожде, все строили разные предположения — научные и фантастические. Но я был твёрдо уверен, что тётка Евгения даже не подошла к окну!

А тут и Максим с группой подоспел.

Через пару минут вместе со всеми я ехал в сторону угасшего зарева. Не как ловец молний на этот раз. Ехал, чтобы помочь друзьям и увидеть самому, что случилось. По дороге рассказывал им об услышанных разговорах: пришельцы, обломки спутников или метеориты?

— Прорыв из параллельного мира! — пошутил Борис, придерживая ящик с оборудованием.

— Математика допускает тезис, что существует несколько или даже несколько тысяч параллельных миров, которые находятся в разных реальностях, — скучным голосом сообщил Максим.

— Не пропустим такой шанс, — с улыбкой отозвался Дарий, не отрывая глаз от ухабистой дороги.

На полпути зарево опять "включилось". Его свет хорошо освещал плоскую вершину очень высокого холма, которая и была целью нашей поездки. Источник же света скрывался за холмом.

Пока машина с трудом взбиралась наверх по неровной грунтовой дороге, ветер стих. Идеальные условия для работы. Но, оказавшись на плато, исследователи растерялись. Не по себе было и мне. Воздух был наполнен электричеством. Волосы буквально ощетинивались. Время от времени замечались небольшие разрядики, словно кто-то щёлкал зажигалкой.

И сердце стучало как-то странно: то замирало, то начинало колотиться быстрее. Максим первый сказал об этом и спросил:

— Может быть, от волнения?

— Так бывает в горах перед грозой и при грозе, — ответил я. — Но плато не такое уж высокое. И небо чистое.

— Ошибаешься, мой нос чует приближение дождя, — сказал Дарий. — И тучи почти закрыли северный край неба. Скорее доставайте фонари, оборудование. Игорь, где камера? Снимай всё. Начни уже сейчас, чтобы мы ничего не прозевали!

— Есть! — камера была подготовлена мною ещё в машине, я включил её и снимал, как остальные возятся с оборудованием.

— Ну, начнём, что ли? — сказал Дарий, и вдруг, словно в ответ на его слова, налетел ветер.

А потом началось невероятное. Безо всякого вступления, так сказать, вокруг плато засверкали молнии, самые настоящие молнии… но без грома! Затем из-за далёкого возвышения, как жуткие балерины из-за кулис, явились три шаровые молнии и немедленно взорвались. Как ни страшно было всё происходящее, грохот взрывов немного успокоил меня. Старые, добрые шаровые молнии вели себя обычным образом. А вот остальное… Я старательно крутил камерой во все стороны и непрерывно бормотал себе под нос, то радуясь обалденному материалу по молниям, то проклиная всё на свете и мечтая даже о дне рождения тётки Евгении.

— Смотрите! — Дарий указал вверх, я направил камеру туда же и перестал бормотать, просто онемел.

Тучи, подсвеченные снизу заревом, собирались в огромный "водоворот". Не такой, как хобот-смерч, а плоский диск. Диск этот посвёркивал: казалось, били в нём тысячи маленьких молний.

— Что это, Гоша? — Дарий крикнул, хотя было потрясающе тихо.

— Не знаю, — ответил я. — Но его несёт к плато, и разряды могут бить с такой силой, что лучше бы нас тут не было. Эй! Вниз!

Но было уже поздно, я это видел.

— Падайте!

Все упали, как подкошенные. А я, понимая опасность, ни за что не хотел прекратить съёмку удивительного явления и перевернулся на спину.

— Брось ты эту камеру! — крикнул сдавленным голосом Максим. — Брось, приказываю!

— Да смотрите же!

Трое остальных тоже перевернулись и, как потом мне признались, обмерли.

Диск был уже над нами и казался не огромным, а просто большим. Внутри него всё так же носились молнии. Летали.

Молнии? Нет же, нет! Что-то фосфоресцирующее, переливчато-жемчужное. Что-то живое!

— Дракончики! — совсем по-мальчишески сказал Максим. — Не молнии, а они.

— Электрические дракончики, — пробормотал я.

— Почему нет? Есть же электрические угри и скаты, — напомнил Дарий. — Вот и дракончики. Может быть, они и швырнули в нас шаровыми молниями. Испугались…

— Пугливые вы мои, — процедил Борис сквозь зубы.

Сейчас забавно вспоминать: мы тряслись, как осиновые листья, но очень восторженно обсуждали появление этих чуд. А живые молнии кружили над нами, издавая звуки очень высокой частоты, чем-то напоминающие писк летучих мышей.

— Хватит рисковать, — решил Максим. — Спускаемся! Я приказываю!

На четвереньках, волоча за собой оборудование, мы доползли до машины, забрались в неё и, чувствуя стыд за прекращение наблюдений, всё-таки съехали с плато вниз. И опять зарево неожиданно погасло. Больше оно уже не включилось…

Помню, я взглянул на часы и присвистнул: с момента нашего прибытия на плато прошло пять часов. А казалось — не больше получаса.

— Что же это было? — наконец спросил Борис неизвестно кого.

— Пришельцы, — уныло ответил Дарий. — Или просто драконы. Может быть, вернёмся и поищем метеориты?

Из-за поворота показались фары двух машин. Это были спасатели.

По пути они наблюдали зарево, а возле плато ещё успели застать финал феерического зрелища. Одним из них был тот, кому я всё рассказал. Пока другие вместе с группой Максима опять поднялись на плато, он выслушал меня…

…Игорь? Да, я расспрашивал его. Поразительные вещи он сообщил!

Это был не сухой и бесстрастный отчёт, каким он станет в официальных документах, а живой и взволнованный рассказ, в котором тётка Евгения и электрические дракончики непринуждённо сменяли друг друга.

После подобных впечатлений как же приятно было, вернувшись утром домой, сунуть ноги в удобные шлёпанцы и устроиться в кресле. Но я обнаружил на кресле духа и вспомнил о проделке сына и его одноклассников. К тому же из кухни вышла девочка с сигаретой и чёрно-бордовой причёской.

— Здрасьте, я Рита, — сказала она сиплым прокуренным голосом. — Мы установили дежурство в квартире. Следим, чтобы духи ничего не натворили. Они не злые, но им здесь хре… как это… непривычно.

Я тут же вспомнил о духе-блондине и спросил, осталось ли что-нибудь перекусить?

— Да, — улыбнулась Рита. — Он сказал, что наелся, и теперь спит на лоджии в шезлонге.

— В шезлонге? В такую холодину?

Рита пожала плечами и закурила новую сигарету. Я отправил её домой и стал обдумывать положение, но на голодный желудок не думалось. На кухне маленький дух развлекался тем, что открывал и закрывал кран над мойкой. Увидев меня, он подлетел ближе и стал рассматривать так же удивлённо, как и я его. На газовой плите и холодильнике висели плакаты с призывами на немецком:

"Не подходить и не трогать!"

Пока я завтракал, из глубины квартиры доносились возбуждённые голоса, напоминающие звуковую дорожку какого-нибудь телесериала. Но оказалось, что я слушал не телевизор, а беседу трёх духов. Они сидели на подоконнике в гостиной, смотрели на оживлённую улицу под её окнами и эмоционально обсуждали увиденное на непонятном, никак не немецком языке.

Что же с ними делать? Проще всего было выгнать духов из квартиры вон. Пусть поселяются на чердаке или в подвале. Но, во-первых, каждое существо имеет право на доброе к нему отношение, а во-вторых, они попали в нашу квартиру не по своей воле и заслуживали сочувствия. Может быть, сообщить в нашу Комиссию по чрезвычайным ситуациям?

Я представил себе, как посылаю сообщение: "Прошу помощи в решении вопроса о пребывании в моей квартире шести духов". Хотя в нашей организации привыкли ко всему. Шесть духов? Ладно!

Ладно? Тут я вспомнил рассказ Толи о злосчастном спиритическом сеансе. Даже предположив, что на спиритическом сеансе можно увидеть духа, назвать сеансом то действо, что разыграли ребята, было бы нелепостью. Но если это был не спиритический сеанс, то почему все решили, что шесть появившихся в квартире существ — духи?