Крыс посещал меня всё чаще. Я привык к его паршивому рыльцу, и мне даже казалось, что я начинаю его любить.

В конце концов, меня редко кто-нибудь здесь посещал. После того, как меня оставила Тина, никого я домой не приглашал. Никого я не приглашал, но никто и не торопился. Мои ближайшие родственники ограничивала свои контакты со мной телефоном, знакомые нехватку времени объясняли работой и нынешней безумной жизнью. Часами я сидел одиноко, "ковыряя" душевные раны. Единственным плюсом такой жизни считал то, что не должен был работать. Я был чудо-ребёнком современной литературы: издал единственную книгу, благодаря которой в течение двух лет мог жить, как король. Или почти… Единственная и лучшая книжка — два года каникул. Но что дальше?

— Что будет дальше? — спросил я у крыса. Посмотрел на меня своими маленькими, красными глазками и ушёл в норку.

Теперь я знал, где вход в неё. Я не собирался с ним воевать и терпел его, как терпят каждого квартиранта.

Хотя крыс ничего не платил за проживание, но и счета мои были в порядке. Не занимал некстати ванну или туалет, не оставлял грязную посуду в мойке, не жаловался на гадкую жизнь. Жил своими делами и порой только заходил в мою квартиру, чтобы немного пообщаться. Кто знает, может быть, я был для него авторитетом? Действительно, ведь опережал его на несколько миллионов лет эволюции, но при этом не относился к нему свысока. Мы взаимоуважали друг друга. Я не бегал за ним с веником, а он не грыз мои кабели. Трудно было однозначно определить наши отношения. Не знаю, представляли ли мы общество из двух персон, или, скорее, элементы биосферы в экосистеме моего жилья.

Крыс со временем становился всё больше. В то время, как содержимое моего бумажника непрерывно уменьшалось, крыс постоянно набирал вес. Когда стал напоминать шарик на четырех лапках с маленьким, розовым носиком и красными глазками, у меня возникло впечатление, что с ним что-то не так.

— Слушай, может быть, ты крыс из-за океана? — спросил я его. — У них избыток веса в моде.

Мой квартирант, услышав эти слова, внимательно на меня посмотрел.

— А может, ты в рамках террористических атак разносишь биологическое оружие? Может у тебя бомба, спрятанная под шубкой? Нет, это меня занесло! Ты выглядишь порядочным крысом. А, между прочим, все крысы разговаривают на одном и том же языке? Возьмем, к примеру, комиксы. На одном языке собака гавкает "гав-гав"! А на другом "вуф-вуф". Значит ли это, что не смогут договориться? — я знал, что крыс внимательно слушает всё, что я говорю. Всегда меня выслушивал и возвращался в свою нору в стене, когда я завершал свой монолог.

— О чём бы ты написал книжку? — спрашивал я крыса. — Кончаются деньги от моей первой публикации. Самое время, чтобы написать что-то новое. Что-то, что позволит мне отдохнуть и следующий год или два. У меня нет ни одного блестящего замысла, который мог бы понравиться издательству.

Крыс слушал меня, но ничего не предлагал.

Он хорошо разбирался в музыке, знал, какая лучше. Когда я пускал ему старые куски "Нирваны" или бессмертных "Секс Пистолс", охотно ко мне приходил. Когда же я подсовывал ему коммерческое "Линкин Парк" или "Оффспринг", убегал в панике. Для грызуна у него был очень хороший вкус. Честно говоря, в этом отношении значительно превосходил Тину, которая не могла отличить ударника от саксофониста.

Иногда я задумывался, как выглядит его светская жизнь. Приходит только ко мне или, может, встречается с какой-то крысиной красоткой в её норке? Я подозревал, что он ходит на какие-то крысиные вечеринки, потому что редко видел его в субботы и воскресенья. Не то, чтобы меня особенно интересовала его жизнь. Зачем мне реалити-шоу с грызуном в главной роли? И всё-таки он был мне симпатичен. Мне казалось, что крыс — не совсем нормальный представитель своего вида. Он смотрел телевизор, слушал мои монологи… конечно, мне могло и казаться, но что-то всё-таки было не так.

Крыс был пунктуален. Знал моё расписание дня и старался в него как-то вписаться. Знал, что обед я ем между тремя и четырьмя пополудни, работая в то же время на компьютере. Всегда появлялся в это время, рассчитывая на то, что ему достанется кусочек.

Сначала я охотно угощал его куском пиццы или другим лакомством. Со временем, однако, я решил, что это может быть опасно. Мой зверёк рос в невероятном темпе. И притом был необычайно наблюдателен и сообразителен. Некоторое время я подумывал, не использовать ли потенциал его интеллекта и не научить ли его, например, приносить тапочки. Я был уверен, что он поймет это значительно быстрее, чем иной гавкающий остолоп. Но я оставил это намерение: крыс был моим другом, не мог я учить его собачьим командам! А он был для меня кем-то большим, чем люди, которые пропали где-то во мраке предыдущих двух лет. Я не мог дрессировать друга, я хотел с ним разговаривать.

Постепенно крыс начал меня пугать. Однажды, когда я вернулся домой, то осознал, что грызун имеет величину собаки! Несомненно, был самой большой крысой в мире. Давно уже не заглядывал в свою нору, да там бы и не поместился. Поселился у меня под кроватью. Выходил около полудня, смотрел со мной телевизор и "разговаривал" о политике. Порой даже ложился на диване, сворачивая кольцом свой лысый хвост. Когда еды, которую получал от меня, ему не хватало, сам рылся в холодильнике в поисках чего-то съедобного. Умел закрывать и открывать двери, а раз я даже видел, как забравшись на табурет, пробовал открутить кран.

Такое способное существо могло быть для меня полезным, и я стал планировать очередные умения, которым я научу моего "маленького" друга. На первом месте были телефонные разговоры. Мне редко хотелось поднимать трубку, а тем более слушать, что там от меня хотят. Звонили мне родители, чтобы поругать, что я давно не появлялся, страховые фирмы, чтобы мне что-то предложить и люди, которые почему-то думали, что я — туристическое агентство. Никто никогда не вслушивался, что я бормочу в ответ, так что крыс мог поднимать трубку за меня.

Однажды я с удивлением осознал, что если так дальше пойдёт, мой друг научится даже говорить! Что же, между мною и крысом разница была невелика, и я заметил, что он начал её медленно сокращать. Выедал остатки из холодильника, оставлял грязные следы в прихожей, всё чаще разваливался на диване и смотрел какие-то глупые телешоу. А я? Я стирал, я убирал, я мыл… Я стал домохозяйкой дома, которым правил… крыс! В день, когда я осознал это, на меня свалился очередной удар. Когда я вернулся из магазина, то застал в моей комнате крыса, который, не обращая на меня внимания, продолжал пожирать дохлого голубя. Неужели проснулись в нём первобытные инстинкты, и проведенный мною процесс социализации был неполным? Это значило, что крыс может быть опасен!

И я понял, что пора отсюда бежать. При нормальной ситуации я дал бы объявление в газете, продал квартиру, договорился с фирмой-перевозчиком, погрузил мебель и поехал в другой город. Несколько раз в жизни я так делал. Я убегал от работы, от семьи, от ответственности, но еще никогда не убегал от гигантского крыса с большим коэффициентом интеллекта. Я должен был подготовиться к побегу иначе. Но как?

Наконец, план созрел. Всё было очень просто: я брал какой-нибудь предмет и прятал его в подвале. Потом паковал эти вещи в сумки. Через несколько недель мне удалось собрать в подвале значительную часть моей одежды, электрический чайник, сушилку, телефон и несколько книжек. В то же время я прятал и деньги, переводя их на банковские счета, а потом плохо спал по ночам, боясь экономического кризиса.

Крыс ничего не подозревал, и двери к побегу стояли открытыми настежь. Но в день отъезда меня охватили сомнения. Что с ним дальше-то будет? Если я убегу и прекращу оплачивать счета, то сюда придёт судебный исполнитель, увидит чудовищного грызуна, вызовет на помощь санитарные службы и кто знает, что ещё. Моего крыса убьют — и конец. Вот таким будет закат жизни крысиного гения эволюции! Я написал прощальное письмо. Я написал ему кое-что о политике, теории эволюционизма Дарвина и о причинах моего переезда, а в конце прибавил, что буду счастлив, если вернусь, и после долгих лет разлуки он угостит меня горячим чаем.