Гораздо успешнее проявили себя северные народы СССР - хотя бы потому, что из-за их малочисленности из них нельзя было сформировать ни дивизии, ни даже полка. Якутов, ненцев или эвенков часто определяли в общевойсковые соединения, но и там они фактически находились на особом счету как отдельные боевые единицы, пусть и по пять человек на дивизию. Особым указом ГКО малочисленные народы Севера не призывались в действующую армию, однако уже в первые дни войны появились сотни добровольцев из их числа. Так, в течение 1942 года на фронт ушли более 200 нанайцев, 30 орочей, около 80 эвенков. В общей сложности более 3 тыс. аборигенов Сибири и Севера воевали в действующей армии. При этом советское командование разрешило формировать отделения по клановому принципу только этим народам. Отделение или даже взвод могли состоять из одних Кимов, Онеко или Дигоров.

Эти люди, как и большинство в узбекских или киргизских частях, почти не знали русского языка. Не могли ходить строем, были слабы в политической подготовке. Но взамен почти все добровольцы из числа малых народов имели одно неоспоримое преимущество перед другими солдатами нашей армии: они умели сливаться с природой и из десяти выстрелов как минимум девять раз попадали в глаз белке. За это им прощали внешнее и внутреннее несоответствие образу советского солдата, а также маленьких деревянных идолов, которых они носили под формой из оленьих шкур. Да-да, ряд командиров дозволяли некоторым представителям северных народов такую слабость- собственную военную форму: как правило, это были унты, шапки и полушубки из оленьих шкур. Знаменитый снайпер, нанаец Торим Бельды даже нашил на олений полушубок погоны.

Имена снайперов из числа этих народов хорошо знали не только в СССР, но и в Германии. Например, за уничтожение нанайца Максима Пассара немецкое командование обещало 100 тыс. рейхсмарок. С 21 июля 1942 года и до момента своей гибели в январе 1943 года он уничтожил 236 фашистов. А его отделение, составленное из народов Севера, только за сентябрь-октябрь 1942 года положило 3 175 немцев.

Сталинское руководство все же предпринимало спорадические попытки сформировать национальные части из представителей европейских народов. Но толкали его к этому скорее политические мотивы, а не военные: СССР было важно показать всему миру, что не все покоренные или сотрудничающие с Гитлером народы разделяют фашистские взгляды. И если формирование польской армии на территории СССР фактически провалилось, то с комплектацией других «европейских соединений» получилось чуть лучше. В составе воинских частей Советской Армии воевали с немцами 1-я и 2-я армии Войска Польского, Чехословацкий армейский корпус, французский авиаполк «Нормандия-Неман». Однако состояли они (кроме «Нормандии-Неман») в основном из граждан СССР польского или чешского происхождения, да и боевые задачи перед ними ставились минимальные: разминирование местностей после отступления немцев, тыловое обеспечение, зачистка территорий. Или показные мероприятия - например, торжественный вход польских частей в освобожденный от немцев родной город.

Даже формирование частей из Югославии, наиболее близкого и искреннего союзника СССР в годы войны, на территории СССР носило фантасмагорический характер. Сербский антифашист Обрадович, боровшийся с немцами в партизанском отряде у себя на родине, вспоминал: «Мы узнали, что в СССР сформирована югославская бригада. Мы в Югославии никак не могли понять, откуда в СССР столько югославов. Только в 1945-м мы поняли, что югославская бригада состояла из военнослужащих хорватского полка, взятого в плен под Сталинградом. В советском лагере из него отобрали чуть больше 1 тыс. человек во главе с командиром Месичем, потом добавили туда югославских политэмигрантов из Коминтерна, а руководство соединением осуществляли советские офицеры и офицеры госбезопасности. В частности, молодой генерал НКВД Жуков».

Далеко не всем нациям, даже при их большом желании, советское руководство дозволяло создавать собственные части. В октябре 1939 года в Бресте НКВД арестовало двух руководителей Бунда - Эрлиха и Альтера. После подписания в Лондоне 30 июля 1941 года советско-польского соглашения и прилагавшегося к нему «Протокола о предоставлении амнистии всем польским гражданам, находившимся на территории СССР в качестве военнопленных или на других основаниях» Эрлих и Альтер были освобождены из советской тюрьмы в сентябре 1941 года. Уже через месяц они предложили создать Еврейский легион, который должен был состоять не только из советских, но и палестинских, американских и прочих евреев. В США инициатива бундовцев была встречена с огромным восторгом, и только за ноябрь 1941 года вступить в Легион пожелали более 500 американских евреев. Но, видимо, апелляция к международному еврейству и сгубила Эрлиха с Альтером. В декабре 1941 года они были вновь арестованы по обвинению в связи с германской разведкой и позднее расстреляны.

Улица во Владимире одна, но самая главная

В город Владимир нужно приезжать на собственной машине. Или на такси.

А еще лучше - на тройке, в карете.

Большинство едет, конечно же, на поезде. И что же? Поезд подъезжает к станции. Справа речка Клязьма, но ее не видно. Слева вокзал, который, к сожалению, видно очень хорошо. Здание абсолютно никакой архитектуры и, кроме того, малозначимое в историческом смысле. Разве что там однажды побывал Владимир Ильич Ленин. Произошло это в 1893 году. Владимир Ильич собирался встретиться (конспиративно) со своим соратником Н. Федосеевым. Но встреча сорвалась: на тот момент товарищ Федосеев пребывал в тюрьме. Ленин прошелся по городу, перекусил в привокзальном буфете (легально) и покинул Владимир.

Да и это, мягко говоря, малозначительное происшествие случилось с Лениным не в нынешнем вокзальном помещении, а в том, которое стояло здесь до революции.

Под вокзальной стеной - заурядная площадь. Здесь случайно может оказаться парочка такси. А может и не оказаться, тогда придется ехать на троллейбусе. Сначала его надо будет подождать. Потом он станет долго и старательно взбираться в горку. Путешествие, как говорится, на любителя.

То ли дело по шоссе. По обеим сторонам красивый, мощный, непролазный лес. Время от времени - названия населенных пунктов, известные еще по повести Венедикта Ерофеева: Омутищи, Покров, Петушки. (Все эти платформы проезжаешь, разумеется, и поездом, только названия на высокой скорости не прочитать.) Наконец, городские предместья. А затем главный памятник города, Золотые ворота.

Точно так же к Золотым воротам подъезжала в 1767 году российская императрица, матушка Екатерина. Подъехать-то она подъехала, но дальше дело не пошло. Широкий экипаж царицы застрял в арке. Ни взад ни вперед. Кое-как сумели вытащить главную владимирскую гостью. И после этого во избежание повторения таких конфузов сделали по бокам ворот широкие объезды.

Сами же ворота - памятник глубокой, невообразимой древности, середины двенадцатого века. И главный символ славы города на Клязьме - наряду с Успенским и Дмитриевским соборами.

Владимир - старший брат Москвы. Он был основан в 990 году киевским князем Владимиром Красно Солнышко. Цель этого поступка очевидна: укрепить силы княжества в северных землях. Очевидно и происхождение названия. Красно Солнышко недолго думая прозвал новенький город в честь себя любимого.

Карьера города была стремительной, но краткой. В 1157 году Владимир становится столицей целого княжества - Владимиро-Суздальского. То есть, по сути, приравнивается по своему значению к самому Киеву. А в 1299 году город становится духовной столицей России: сюда перемещается кафедра русского митрополита.